Сегодня, кажется, всем стало ясно, что будущее экспорта страны, а если говорить более широко, и ее экономики не базировалось на мудро действующих и дальновидных рынках, которые, как оказалось, вовсе не работали по своим таинственным законам на то, чтобы помочь сложной системе спокойно и стабильно двигаться в сторону все более полного процветания. Напротив, мы увидели, что наше будущее процветание, оказывается, зависит от того, какими будут фантазии близоруких и нестабильных рынков, пытающихся обыграть друг друга и повлиять на политический процесс. Это похоже на игру, в которой есть лишь горстка победителей — тех, кто составил и зафиксировал ее правила.

Когда частный сектор становится настолько слаб, как мы это наблюдаем, оказывать поддержку экономике может только государство. Но, к сожалению, проблемы штатов и местных администраций, как я и опасался, оказались действительно тяжелыми: ошибка, связанная с тем, что в первом законе о стимулировании экономики не была предусмотрена дополнительная поддержка штатов, стала очевидной, когда штаты уволили учителей и некоторых других служащих. К началу 2010 года 88% местных администраций сообщили, что их проблемы в 2009 году были еще более тяжелыми, чем годом раньше19, что имеет вполне логичное объяснение: многие из них за висят от налогов на недвижимость, стоимость который подвергается перс оценке. Это означает, что все большее число местных администраций сталкивается с сокращением налоговой базы. Налоговые доходы в процентах от ВВП продолжают снижаться. Введенные стимулы в какой‑то мере помогли заполнить образовавшиеся разрывы в бюджетах, но эта помощь подходит к концу. Штаты и местные администрации стараются найти способы, чтобы свести концы с концами, и используют для этого либо сокращение расходов, либо повышение налогов. Но любой из этих вариантов приведет к сокращению совокупною спроса, то есть далее им придется действовать в условиях отрицательного стимула.

В начале кризиса было много дискуссий о том, в какой форме будет происходить восстановление. Некоторые надеялись, что это будет быстрый отскок к прошлому, то есть восстановление будет V–образным. Но теперь об этом варианте никто больше не вспоминает: при уровне безработицы, спустя почти три года с начала экономического спада по–прежнему высоком, эта концепция представляется чистой фантазией. Сейчас людей интересуют другие вопросы. Насколько долгим будет период возвращения к нормальному состоянию и не приведет ли новое нормальное состояние к стабильно высокому уровню безработицы?

Администрация Обамы надеялась, что проблемы, стоявшие перед финансовым сектором, будут носить краткосрочный характер, что выделение денег банковскому сектору позволит быстро восстановить его здоровье (а когда он вернется к уровню рентабельности, начнет расти и остальная часть экономики), а также рассчитывала на то, что в течение тяжелого периода в качестве резервного источника совокупного спроса будет выступать правительство, а потом чем успешнее будет восстанавливаться частный сектор, тем более слабой будет государственная поддержка. Стимулы были лишь краткосрочным лекарственным средством и разрабатывались исходя именно из такого предназначения. Но этот вариант был авантюрным: я опасался того, что, подготовив запрос в Конгресс о предоставлении стимулирующего пакета, который был бы меньше по объему и рассчитан на более короткий срок, чем требуется, администрация не устранит остающийся риск того, что восстановление окажется слабым, а стимулы не будут восприняты с необходимой степенью доверия. (Однако этот пакет на самом деле сработал, и, если бы не стимулы, уровень безработицы, возможно, достиг бы 12%, а не остановился на десяти.) Следствием восприятия того, что стимулирующие меры не решили поставленных перед ними задач, стали довольно мрачные перспективы выделения второго пакета стимулов, что особенно и роя пилось, когда стали более очевидными размеры бюджетного дефицита И долга. Высказываемые опасения сбылись.

Как правило, если уровень безработицы достигает даже 8%, возникает потребность во вмешательстве правительства. Однако теперь, когда уровень безработицы превысил незаметно никаких других признаков государственного вмешательства, кроме небольшой (на 15 млрд долл.) программы, направленной на создание рабочих мест, которая в марте после ее подписания президентом Обамой стала законом, но она вряд ли заметно повлияет на уровень безработицы в стране20. Прекращение действия стимулов приведет к ослаблению совокупного спроса и замедлению экономического роста.

Министерство финансов пыталось убедить американцев, что его щедрое отношение к банкам не будет дорого стоить экономике. Оно заявляло, что получит назад большую часть предоставленных банкам денег. Но слабый учет затрат еще больше укрепил некоторых специалистов во мнении о том, что Министерство финансов находилось в кармане у финансового сектора, чьи мошеннические приемы ведения бухгалтерского учета во многом способствовали созданию кризиса21. Эта точка зрения была подкреплена той позицией, которую заняло Министерство финансов в отношении финансового регулирования, о чем я расскажу дальше более подробно. Оно неоднократно заявляло о необходимости усиления регулирования, но проявляло нерешительность, когда дело доходило до решения важных вопросов, и часто при их рассмотрении принимало сторону банков. После публикации первого издания этой книги Министерство финансов наконец‑то решило поддержать введение определенных ограничений на деятельность торговых банков (правило Волкера), но потом отложило принятие этого решения на год под предлогом того, что этот вопрос нужно изучить более глубоко, словно того времени, что прошло с начала кризиса, не хватило чиновникам министерства для того, чтобы в полной мере разобраться в сущности этого вопроса. Когда сенатор Бланш Линкольн из Арканзаса, которая борется за свое политическое выживание, способствовала принятию Сенатом положения об ограничении деятельности банков при выполнении ими операций с высокорискованными деривативами, администрация и Федеральная резервная система в кулуарах, а иногда и открыто выступали против нее.

Ничто не символизирует недостатки акций спасения и неоднозначной роли ФРС и администрации при их проведении более наглядно, чем 180 млрд долл. помощи, предоставленной AIG. Чем больше подробностей о спасении AIG становится известными, тем яснее становится ответ на вопрос о том, почему администрация и ФРС пытались сохранить в секрете информацию, относящуюся к проведению этой акции. Оказалось, что самым крупным бенефициарием акции, направленной на спасение AIG оказалась Goldman Sachs (единственным главным исполнительным директором с Уолл–стрит, который присутствовал во время заключительного об суждения судьбы AIG, был глава Goldman Sachs)22. Каждый раз, когда Федеральная резервная система и Министерство финансов пытались найти аргументы, оправдывающие их действия в тот период, они вызывали лишь все большие подозрения. В этой книге я уже отмечал, что при закрытии позиций банков в рискованных деривативах им было выплачено 100 центов на доллар: это напоминает ситуацию, когда страховая компания, отменив действие полиса страхования от огня, все же выплатила страховую сумму после того, как дом действительно сгорел. ФРС и Министерство финансов заявляли, что у них не было выбора, и утверждали, что французский закон требует, чтобы французским банкам выплачивалось по 100 центов на доллар, и поэтому, мол, они не могут относиться к Goldman Sachs хуже, чем к французским банкам. Но подобные аргументы очень сомнительны: французские банки урегулировали свои отношения с частными лицами, потратив на это гораздо меньшие средства. Были ли наши государственные должностные лица введены в заблуждение попыткой банков содрать как можно больше денег с нашего правительства? Оказалось ли правительство настолько доверчивым? Или же они хотели, чтобы их обманули? Или они думали, что нас можно так легко одурачить? Эти вопросы и сегодня остаются без ответа.