За период американского триумфа, который продолжался с момента падения Берлинской стены до крушения банка Lehman Brothers, Соединенные Штаты не использовали свою власть и влияние таким образом, чтобы придать глобализации справедливую форму, особенно с точки зрения развивающихся стран. Экономическая политика США в меньшей степени основывалась на принципах, а в большей на своих корыстных интересах или, точнее, на симпатиях и антипатиях групп с особыми интересами, которые играли и будут играть столь важную роль в формировании экономической политики. В Европе же не только более четко формулировали проблемы бедных слоев населения в развивающихся странах, но и предпринимали в этой области конкретные шаги: многие европейские страны фактически вложили свои деньги в те проекты, о которых они говорили. А Америка в годы президентства Буша часто делала все возможное, чтобы подорвать многосторонность.

Экономическую гегемонию Америки больше не будут воспринимать как нечто должное, как это было в прошлом. Если Америка хочет, чтобы другие ее уважали, если она стремится к сохранению своего влияния, ей необходимо все это заслужить, и не только словами, но и своими делами, как теми, которые она занимается у себя дома, включая отношение к своим гражданам, оказавшимся в тяжелом положении, так и своими действиями за границей.

Глобальная экономическая система не работает так, как многие надеялись. Глобализация привела к беспрецедентному процветанию для многих, но в 2008 году она помогла США разнести свою рецессию по всему миру, заразить ею и те страны, которые хорошо управляли своими финансовыми системами (гораздо лучше, чем Соединенные Штаты), и те, кому это удавалось не слишком хорошо; тех, кто в значительной степени выиграл благодаря глобализации, и тех, кто не успел воспользоваться предоставленными ею возможностями. Неудивительно, что те страны, которые были наиболее открыты и в наибольшей степени участвовали в процессах глобализации, пострадали сильнее других. В основе многих институтов и соглашений, выступающих фундаментом для глобализации, лежит идеология свободного рынка, и те же идеи, которые составляли основу для дерегулирования, сыгравшего столь важную роль в создании нынешнего кризиса, лежали в основе либерализации финансовых рынков, в значительной степени повлиявшей на быстроту распространения этого кризиса по всему миру.

В этой главе показано, что нынешний кризис, скорее всего, приведет к изменению мирового экономического порядка и в том числе повлияет на глобальный баланс экономических сил. Я также попытался объяснить, как некоторые ключевые реформы, включая создание новой глобальной резервной системы, могут помочь восстановлению глобального процветания и стабильности. Но в долгосрочной перспективе успех в достижении и поддержании глобального процветания зависит от того, сможем ли мы добиться более глубокого понимания экономических процессов. А для этого потребуется реформирование не только экономики, но и экономической науки. Это и является темой следующей главы.

После нынешнего кризиса появилось множество кандидатов, на которых можно возложить вину за его возникновение: мы видим, какую роль во всем этом сыграли регулирующие органы и законодатели, Федеральная резервная система и финансисты. Все они утверждали, что делали все правильно, при этом чаще всего их аргументы были основаны на экономическом анализе. Поэтому по мере того как мы будем последовательно разбираться в наслоении ошибок, мы не сможем избежать более пристального анализа экономической профессии. Конечно, далеко не все экономисты с воодушевлением обсуждали экономику свободного рынка, и не все они были учениками Милтона Фридмана. Однако на удивление значительная их часть стала сторонниками этого направления. Но мало того, что их советы в итоге оказались ошибочными, эти экономисты потерпели неудачу еще и при решении своих основных задач — в предсказаниях и прогнозировании. Лишь относительно немногие из них видели признаки надвигающегося бедствия. И не случайно те, кто выступал за введение правил, выполнение которых привело в дальнейшем к возникновению кризиса, были настолько ослеплены своей верой в свободный рынок, что не замечали создаваемых при этом проблем. Экономика изменилась, причем сильнее, чем хотелось бы об этом думать экономистам: вместо представителей научной дисциплины они становятся самыми активными участниками группы поддержки капиталистического свободного рынка. Если Соединенные Штаты собираются добиться успеха в реформировании своей экономики, то им, возможно, придется начать с реформирования экономической науки.

Время Великой депрессии для представителей экономической профессии было трудным периодом, особенно в Америке. Царящая в то время парадигма взглядов, как и сейчас, строилась на том, что рынки являются эффективными и саморегулируемыми. Когда экономика погрузилась в рецессию, а затем в депрессию, многие давали простой совет: не надо ничего делать. Просто подождите, и экономика быстро восстановится. Многие также поддержали Эндрю Меллона, министра финансов в кабинете президента Герберта Гувера (Herbert Hoover), в его попытках восстановить финансовый баланс, так как рецессия снижала налоговые доходы быстрее, чем расходы. Для восстановления «доверия», по мнению фискальных консерваторов с Уолл–стрит, расходы следовало снижать для соблюдения баланса.

Франклин Рузвельт, ставший президентом в 1933 году, выбрал иной курс и получил поддержку с другой стороны Атлантики: Джон Мейнард Кейнс заявлял о необходимости увеличения расходов для стимулирования экономики, но это одновременно означало и увеличение бюджетного дефицита. Те, кто скептически относился к роли правительства в управлении экономикой, предали взгляды Кейнса анафеме. Некоторые вообще видели в этом учении признаки социализма. На самом же деле Кейнс пытался спасти капитализм от самого себя; он знал, что до тех пор, пока рыночная экономика не сможет создавать рабочие места, она не сможет и выжить. Американские ученики Кейнса, вроде моего учителя Пола Самуэльсопа (Paul Samuelson), утверждали, что, как только экономика будет восстании лена до уровня полной занятости, можно будет снова обратиться к чудесам свободною рынка.

Во время Великой рецессии 2008 года многие специалисты заявляли, что «Новый курс» Рузвельта не только фактически не достиг своих целей, но и сделал ситуацию в стране даже более тяжелой1. По их мнению, из Великой депрессии Америку вытащила Вторая мировая война. Отчасти это было действительно так, но в основном потому, что президенту Рузвельту не удалось полностью реализовать политику экспансии расходов. Так же, как это происходит и сейчас, когда президент увеличил федеральные расходы, штаты своей властью сократили затратную часть своих бюджетов2. В 1937 году возросшее беспокойство по поводу значительного дефицита бюджета побудило власти пойти на сокращение государственных расходов3. Но даже критики Рузвельта соглашаются с тем, что если бы расходы, осуществленные в рамках «Нового курса», не вывели экономику из депрессии, этого не сделали бы и военные расходы. Так или иначе, Великая депрессия показала, что рыночная экономика не является саморегулирующейся системой, по крайней мере, не является таковой в течение приемлемого по своей продолжительности периода времени4.

К 1970 году появилась новая проблема — инфляция, а также выросло новое поколение экономистов. Проблемой в 1930–х годах была дефляция, то есть снижение цен. Для молодых, стремившихся себя проявить экономистов все это было древней историей. Еще одна глубокая рецессия казалась им чем‑то невообразимым. Тот факт, что большинство послевоенных экономических спадов были связаны с ужесточением кредитной политики Федеральной резервной системы, способствовал усилению предрассудков консерваторов, считавших, что любые отклонения от идеальной схемы развития экономики связаны с действиями правительства, а не со сбоями рыночного механизма.