Сколько это все заняло времени — убей бог, не знаю. Бон предупреждал меня, что каждую акцию нужно считать про себя, но я как-то этот аспект упустил. Да и не до счета мне стало практически сразу. В общем, я был в безвременье и, выудив-таки обойму, старался впихнуть ее в затвор. На стрельбище выходило неплохо, а вот в настоящих боевых условиях я отчего-то давал маху.

Чего, естественно, нельзя сказать о Боне. Со своего места, все еще сидя на лавке, я прекрасно видел, что он стреляет по выпрыгнувшим с машины и делает это весьма результативно. Засчитать поражения наглухо, как это было в кузове, я не мог, поскольку видел все довольно смутно и обрывочно, однако двое из спрыгнувших определенно валялись на земле без движения. Не радовала другая парочка, кинувшаяся в разные стороны.

В тот самый миг, когда я наконец-то впихнул обойму куда следует и передернул затвор, водитель и командир нашей группы сообразили, что в кузове что-то неладно. Водила резко ударил по тормозам, и наш автомобиль вполне закономерно повело в сторону, отчего мы с Боном, как сбитые кегли, полетели в левый борт. Я сильно ударился спиной и головой и выпустил винтовку из рук. Мой товарищ, судя по раздавшемуся мату, испытал нечто подобное. Однако помимо физических неприятностей меня ждала беда и эстетического характера. Труп с пробитой головой слетел с лавки прямо на меня, как-то совсем не элегантно приземлившись мне на грудь.

Знаете, с самого начала операции я чувствовал себя совершенно лишним? Пока я спихивал с себя убиенного, пока на четвереньках достигал своей винтовки, Бон уже успел подняться со своим оружием. Мало того, когда я на него посмотрел, он уже забивал в винтовку новую обойму! В этот миг я любовался им. Вы только меня поймите правильно, сравните мои успехи в этой операции и его. Бон мало того что все начал, так он еще и четверых минимум гасанул, пока я сумел зарядить оружие. Представьте, что бы было со мной без него! Сейчас Бон брал на себя еще одну обязанность — нейтрализовать выскочивших из кабины грузовика командира группы и водителя. И делал это в высшей степени своевременно — секунды промедления могли нам стоить жизни.

Мгновения моего восхищения были прерваны в высшей степени неожиданно и печально. Практически на моих глазах обмундирование на груди Бона окрасилось темной дырой попадания. Мало того, следующая пуля пришлась ему в голову. Брызнула в сторону кровь, и Бон, выронив винтовку, безжизненно свалился на дно кузова.

Честно говоря, у меня не было времени даже подумать. Вообще ни о чем не думал. Подхватил с пола гранату, так и не взорвавшуюся, и выкинул ее навесом через кабину автомобиля. Подождав секунду, поднялся, как раз из-за кабины, опуская локоть на металлическую крышу. Прижался щекой к прикладу, совмещая спину бегущего прямо от меня хорунжего и мушку прицела. Как и говорил Бон, аккуратно потянул на себя спусковой крючок, выжимая слабину и медленно завершил движение пальца.

Оружие уже знакомо толкнуло меня в плечо, но не заставило недовольно скривиться, как делал я частенько в последние дни. Казак, всплеснув руками, и потеряв темп, сделал еще два шага. Затем его ноги подогнулись, и он, раскинув в стороны руки, рухнул лицом в высокую сочную траву. Все это я наблюдал, уже передергивая затвор. Как и учил Бон. Поэтому много времени захват второй цели у меня не потребовал.

Водитель, обернувшись на выстрел, вообще облегчил мне задачу. Естественно, я не занимался снайперской стрельбой, и даже первого беглеца я доставал метров с десяти, не больше. Но он-то двигался, пусть даже и по прямой. Этот же, раззявив рот, остановился, уставившись на меня. Те же десять метров. Всей разницы, что он стоит лицом ко мне.

Раньше всегда думал, что будет трудно. И у Бона спрашивал, специально узнавал, как сделать так, чтобы смочь. Знаете, как? Очень просто.

Поймав в прицел грудь водилы, я выжал слабину, и выстрелил.

Не будем останавливаться на моих моральных терзаниях. По странному стечению обстоятельств, их просто не было. Да и мозги были заняты другим. Я обернулся, зорко вглядываясь вдаль, где, по расчетам, должны были быть еще двое персонажей, выскочивших из грузовика. Обнаружить-то я их обнаружил, однако дивидендов это мне не принесло. Один улепетывал в ближайшие кусты, а второй двигался в противоположном направлении — в заросшее высокой травой поле. И до первого, и до второго мне было примерно по пятьдесят-шестьдесят метров. Я коротко глянул на дорогу в обе стороны, на лежащего без движения Бона и подумал вслух:

— А какого хера?

С этими мыслями переместился к заднему борту, положил на него винтовку, и постарался совместить мушку со спиной убегающего в кусты.

Возможно, с точки зрения профессионального военного, я делал что-то неправильно. Возможно, я вообще все делал неправильно. Но на самом деле мои побудительные мотивы были просты.

Бон, мой товарищ, а может быть, даже друг, лежал в кузове, недалеко от меня, с пробитой головой. У меня была винтовка, куча патронов в рюкзаках несостоявшихся сослуживцев и полное отсутствие плана. В вопросах планирования, как вы прекрасно понимаете, я целиком и полностью всегда полагался на Бона. Так вот, при отсутствии твердых жизненных ориентиров я решил с божьей помощью, естественно, пострелять в убегающих. То, что Бон был мертв и недвижим, а они живы и шустро передвигались на своих двоих, мне казалось несправедливым.

Восстановление справедливости я начал с взятого упреждения — побег к кустам у казака проходил со смещением. Пользуясь данными мне ранее советами, я взял полкорпуса вперед, выжал свободный ход спускового крючка и выстрелил. Приклад толкнул меня в плечо, и я, ругнувшись вслух, быстро передернул затвор. Единственным результатом моего выстрела стало то, что казак пригнулся и продолжил свой бег уже зигзагами. Тем самым негодяй снижал мои и без того невеликие шансы попасть в него.

Прицелившись во второй раз, я постарался поймать в прицел бегущего в момент, когда шарахания вправо-влево приобретали единую точку, пересекаясь. В общем, не буду вас утомлять, я и во второй раз промахнулся. Плюнул за борт и четко определил для себя, чем автоматическое оружие отличается в лучшую сторону. Поглядев в сторону второго спринтера, я решил вовсе не стрелять и не переводить патроны. Он чрезвычайно хорошо преодолевал дистанцию и при моем уровне снайперского искусства был уже «в домике».

Ну, да и черт с ними. При условии, что оба были без оружия, именно сейчас они угрожать мне были не в состоянии. Поэтому я приступил к следующему пункту в череде необходимых мероприятий. Этот списочек Бон заставил меня заучить наизусть и применять независимо ни от чего. Я взглянул на распластанных в кузове казаков и твердо понял, что «контролировать» их незачем. У обоих башни были разбиты наглухо. А вот те, кого пристрелил я, вероятно, нуждались в более строгом надзоре.

Я спрыгнул с грузовика через борт. Не так, как в кино или в телевизионных передачах, а по-лоховски. Перелез, упираясь ногами в колесо, и лишь с него приземлился. Подошел к водителю, лежащему на боку, и пинком ноги в плечо перевернул его на живот. Бон советовал вообще не подходить — стрелять издали, и этот пункт инструкции я нарушил. Сделав себе пометку, я вскинул винтовку и… не выстрелил. Меня почему-то глюкнуло, как сейчас пуля прошьет голову, как разворотит ее на части. Представил это все в мельчайших деталях, выпустил из рук оружие, развернулся к грузовику, и… вы абсолютно правы в своих самых пошлых предположениях.

Прочистив желудок, я утерся, обошел кабину грузовика и полюбовался на второго своего крестника, командира группы. Подошел, попинал его ботинком и даже потыкал стволом. Стрелять сейчас у меня не было никакой охоты, и вообще не факт, что я смог бы это сделать. Вот такой парадокс. Наклонившись, подобрал отброшенный или просто выпавший из руки командира пистолет-пулемет, а винтовку закинул за плечо. Осмотрел раритетный ППС, простой как палка, и путем обыска изъял у мертвеца два запасных коробчатых магазина.