Никто даже не заикался о том, что они бессмысленно теряют время. Разменивать спешку на чью-то жизнь они не собирались.

Их могли называть по-разному и относиться к ним так, как позволяет собственная совесть и разум, однако безумцев среди них точно не было. Лучше переждать и присмотреться, нежели напрасно жертвовать собой или, пуще того, выполнением задания. Все в мире имеет свою цену, это Иванцов знал непреложно. Даже смерть товарища преследует собой какую-то цель и чего-то стоит. Как ни прискорбно это сознавать.

Деревня, раскинувшаяся перед взором разведчиков, казалась совершенно безжизненной. И именно это настораживало. Конечно, будь сейчас на месте разведки бронетанковые, никто бы и не сомневался: уже рассыпались бы веером и входили вон там, справа, по широким полям. Даже сейчас, в начале третьего года войны, кое-кто делал и так — далеко не везде и не всегда разведка и авиаторы отрабатывали так слаженно, как на их фронте. Следовало ли этим гордиться? Безусловно, ведь это было и их достижение, прямое следствие ежедневной работы их взвода разведки.

Волкова Иванцов засек еще минуты две назад. И, не прекращая собственного наблюдения за поселком, с любопытством поглядывал на лица своих бойцов. Не следовало пренебрегать возможностью проводить обучение. Нет, не заметили ребята, хоть и озирались настороженно, хоть и находились в боевом охранении, а не увидели, как приближается к ним сержант. Впрочем, и не мудрено, вины бойцов в том не было. Ведь двигайся плохо Волков, так грош цена ему как разведчику. А он умело прошел по низкому березняку, так что подлесок и не качнулся, прокрался кустами и прикрылся пригорком. Так что подал команду «свои», лишь оказавшись совсем рядом, в десятке метров, чтобы молодые не стали палить с перепугу. И Любимкин, и Москвичев, конечно, дернулись. Иванцов же, которого провести так запросто, как новеньких, было невозможно, лишь ухмыльнулся. Кивнул сержанту, подзывая его поближе, и тот ловко, пластаясь в несколько движений, оказался рядом. Аккуратно примостился на земле, чуть полубоком, сползая вниз по пригорку, чтобы в любом случае не быть замеченным предположительным противником.

— Нет немцев в деревне, так думаю, — неспешно, с расстановками, принялся за рассказ сержант.

Слушал его не только Иванцов, но и оба рядовых, вышедших в поиск впервые. Ловили, мотали на ус. Эх, не зря так проучил их Волков, молодчина, видно, как слушают его — внимательно, перенимая науку.

— Почему так считаете, сержант? — Иванцов, опять же, не упуская момента, решил немного подучить, поднатаскать молодых.

— Потому как, товарищ лейтенант, визуальным способом, иными словами, наблюдением с трех постов, с точек, которые позволяют просмотреть все село, установлено, что ни одного фрица в поле зрения нет, — подробно начал, разжевывая все, Волков, больше даже поглядывая на бойцов, чем на лейтенанта. Тому-то что? И самому все известно прекрасно. — Техники в селе нет, ни машин, ни брони никакой. Проводов не наблюдаем, движения местных жителей нету, просматривается все хорошо. Разрушения не наблюдали, оборонительных сооружений нет. Думаю, товарищ лейтенант, немец село покинул.

Кивнул Иванцов и, пользуясь моментом, повернулся к Любимкину:

— Товарищ красноармеец, что думаете делать? Разведкой, визуальным способом установлено, что противника в населенном пункте нет.

— Считаю, товарищ лейтенант, надо послать группу и прикрывать ее, — сразу же откликнулся красноармеец.

— Правильный ответ, боец, — кивнул командир разведчиков и, обратившись уже к Волкову, слегка изменил тон: — Давай, сержант, я пойду, прикроешь.

После этих слов лейтенант легко поднялся на ноги, сместился в сторону, обходя пригорок, пригнувшись, пробежался вдоль кустов, огибая опушку. Выходить с позиции, которую занимала группа прикрытия, не годилось даже в том случае, когда ясно, что немцев в деревне нет. Расслабленность, она ведь что — первое дело в неудаче. Потому Иванцов не позволял во время операции терять внимания ни себе, ни другим. Пробежался легко, почти неслышно, по опавшим листьям — шуршат, ну а что тут поделаешь. При нужде мог Иванцов двигаться совершенно бесшумно, но сейчас такой необходимости не было. Все, что было возможно из наблюдения вытянуть, разведчики вытянули. Об заклад Иванцов бы биться не стал, он всегда был человеком острожным, но очень многое говорило за то, что деревенька совершенно пуста.

И в первую очередь поведение самого лейтенанта. Нельзя рисковать собой и самому идти на разведку. Как командир группы Иванцов не имел на это права. Если бы хоть малейший шанс был, что в деревне что-то представляет опасность для разведчиков, лейтенант непременно бы остался в группе прикрытия.

— Готовы, бойцы? — Иванцов остановился там, где нужно было, припал на колено, оглядывая свое невеликое воинство. Красноармеец Афонин, сержант Магомедов и младший сержант Жердев, все как один в маскировочных костюмах, собранные, готовые к броску, внимали своему командиру со всем тщанием. Не было мелочей, и самоуверенности лишней тоже не было.

— Тогда так, ребята, идем прямо, вдоль оврага, понятно? — лейтенант коротко набрасывал маршрут, указывая ориентиры на месте, хотя каждое решение мог бы подробно объяснять. Но это пристало перед молодыми Москвичевым и Любимкиным, а не перед теми, что находились сейчас рядом с Иванцовым. Почему овраг? Да просто и кусты вдоль него растут, да и спрыгнуть туда, укрыться от стрельбы можно моментально. Если ждут фрицы атаки, так от пехоты, через поле, через дорогу, и никак не с оврага. В общем, дело и нехитрое, простое, однако же за такую простоту многими жизнями заплачено. И грех этим знанием не воспользоваться.

Вышли цепочкой, уступами, как шахматы ставят, чтобы и друг другу не мешать, и прикрывать огнем получше. Встали, и быстрым шагом, пригибаясь, чтобы и мишенью при случае быть не самой простой, да и времени меньше потратить на преодоление пустого расстояния, побежали к намеченной цели, к оврагу. В руках у каждого ППС, [1]коротко, ходко идут ноги, бойцы, согласно давно уже отведенным ролям, посматривают зорко, каждый в свою сторону. Иванцов и не волновался особо. Просто верный своему принципу не расслабляться никогда и ни в чем, лейтенант даже в этом заведомо безопасном забеге тренировал своих ребят, держал в тонусе. Ну а мало ли…

При случае он, конечно, подаст знак, рухнут все, быстренько расползутся по укрытиям, да и с рощицы поддержит огневая группа, несомненно. В общем, беспокойства никакого. Хоть и упорны фрицы, а драпают все же, хорошенько наминают холку им. Видать, и вправду наша берет. Пока готовились к броску, пока ждали-пережидали, чуть не каждую ночь в поиск выходили, все нет да нет удачи. Тогда фриц каждый был хорош, хоть сигнальщика притащи, хоть пулеметчика, а уж офицер какой, так вообще праздник. Ныне время другое — десятками, сотнями хватай фашиста, дело нехитрое. Потому и бродят разведчики в тылах немецких, в неразберихе самой, и охота их вольная, на выбор. Засада — так на хорошую такую колонну, нападение — так на штаб! А если и выдается возможность пощипать хорошенько фашиста, наглухо положить нескольких оккупантов, так и тем не гнушаются разведчики.

Другое время, не сорок второй, и уж, куда там, не сорок первый с его неразберихой и отступлением. Совсем другие наступили деньки, весь фронт двинулся вперед: и под Ленинградом дела налаживаются, и Центральный дал жару немцам, расчихвостил их будь здоров, и они, на Украине, наконец-то двинулись, да как хорошо двинулись! Хочется, ох как хочется, чтобы не было больше отступлений, чтобы позиции не бросали, не приходилось бежать, да потом зубами скрипеть и в глаза смотреть своим виновато.