— И своими руками держал.

— Да.

— Тогда подними вон ту скалу, — предложил Прометей, указывая на обломок гранита высотой в рост человека.

Геракл замялся.

— Вот видишь, ты не можешь поднять его, — удовлетворенно констатировал Прометей. — А свод земной равен мириад раз мириаду мириадов таких скал. Никто — ни бог, ни человек — не в состоянии удержать его.

— Кто же его тогда держит?

— Никто. Он держится сам. Как лежат эти скалы, как плещутся волны, как рождается весной трава. Таков порядок жизни, установленный временем. — Прометей вздохнул, лицо его стало задумчивым. — Боги назначили сыновьям Иапета[34] страшную кару. Менетий заточен в Тартаре. Я в изгнании. Лишь недоумок Эпиметей благоденствует в тиши дубовой рощи и полон счастья оттого, что время от времени получает приглашение явиться на Олимп, где боги смеются над ним. Но самая горькая участь выпала Атланту, который держит на плечах камень, сгибаясь более не под его тяжестью, а под грузом ответственности. Ведь боги заставили его поверить, что от него зависит быть или не быть этому миру. Какая великолепная казнь — взвалить на плечи поверженного невыносимую тяжесть, внушив ему, что он не вправе распрямиться ни на секунду. Раб, чувствующий свою ответственность — самый преданный раб. Раб, чувствующий свою причастность к великому — счастливый раб. Но лучше бы он был несчастен!

— Ты ошибаешься, — не очень уверенно заявил Геракл. — Он и в самом деле держит свод. Я испытал неимоверную тяжесть, когда взвалил этот груз на свои плечи. Мои ноги ушли в землю по колено.

Прометей махнул рукой.

— Там влажная земля. — Титан перевернулся на живот и подпер подбородок огромным кулаком. — Мой бедный брат. Менетий был отчаянным безумцем. Ему все равно рано или поздно было суждено свернуть себе шею. Атлант же был совсем другой. Он был вдумчив и даже робок. У него было чистое сердце. Я как мог отговаривал его от намерения принять участие в этой битве. Я знал, что титаны обречены проиграть. Их век уже минул, а люди, поклонявшиеся им, умерли. Новые люди не хотели верить в суровых и грозных богов, порожденных мощью земли. Их куда больше устраивали ветреные кронионы, повадками и обличьем схожие с человеком. А кроме того, в руках олимпийцев была сила звезд — наследство Урана[35], тайно переданное Зевсу Геей[36]. Эта сила была в сто крат больше той, что располагали титаны. Я сказал Атланту, лишь ему одному, он был моим любимым братом, что они проиграют. Он ответил, что лучше сохранить честь, нежели приобрести благорасположение победителя. Он словно хотел обвинить меня в том, что я боюсь быть побежденным. Да, я никогда не скрывал того, что хочу быть победителем. Но я и не боялся потерпеть поражение. Я лишь не хотел проиграть столь нелепо.

О, это было грандиозное побоище! Титаны сокрушали своих врагов дубинами и кидали в них огромные глыбы. Олимпийцы отбивали эти удары щитами силовых полей, созданных колдовскими чарами Зевса, и швыряли в Крона и его братьев огненные перуны. Титаны падали ниц, поверженные мощными ударами и тут же поднимались вновь. Ведь они были бессмертны. И я думаю, они б победили, если бы Зевс не призвал на помощь гекатонхейров[37]. Эти чудовищные порождения Геи оказались не по зубам Крону. Титаны признали свое поражение. Я предсказал исход этой битвы еще до того, как она началась.

— М-да, — неопределенно хмыкнул Геракл, не раз слышавший эту историю, но в несколько ином изложении.

Прометей вздохнул и философски заметил:

— И слава Орфейской горы[38] закатилась, и воссиял Олимп.

— Но почему пострадал ты? — притворяясь незнающим, спросил Геракл, рассеянно поигрывая золотоострой стрелой.

— Я могу предсказывать будущее. Все началось именно с этого.

— Но и Аполлон, и некоторые другие боги обладают даром прорицания!

— Их дар не столь совершенен, как мой. Они могут предсказывать судьбу людей, я же знаю судьбу богов. И судьбу всего мира. Зевсу было известно это и потому я был для него опаснее всех титанов и гигантов вместе взятых. Он пытался приручить меня, обещая сделать своим первым помощником. Но зачем быть первым помощником, когда можно стать просто первым. Я отказал ему в просьбе раскрыть его будущее. Он не решился поначалу расправиться со мной, так как все еще рассчитывал, что я изъявлю покорность. А кроме того, на моей стороне были многие боги. Меня поддерживали Океан, Аид, Аполлон, Гефест. Меня поддерживала мать-земля Гея, рассердившаяся на Зевса за жестокую расправу над титанами.

Смешно! — Прометей расхохотался. — Зевс подозревал, что опасность подстерегает его с рождением могущественного сына. Одно время он даже был готов, подобно Крону, глотать своих чад. Но олимпиец явно переоценил свои возможности. Его семя не могло дать столь богатые всходы, как семя прародителя Урана. Опасность грозила ему с другой стороны.

Люди, жившие в те времена на земле, были наивны и беспечны. Им были неведомы зависть и раздоры, их жизнь проходила в благостной уверенности, что судьба, дарованная им богами, прекрасна. И они поклонялись этим богам, а любая власть держится прежде всего на поклонении. Я не видел надобности устраивать тайные заговоры и не ставил целью овладеть олимпийским троном путем переворота, хотя у меня была такая возможность. Я лишь дал людям огонь.

Они восприняли его как благо. Ведь ночами бывало холодно, а их зубы истерлись, пережевывая сырое мясо. А кроме того, огонь завораживал, он был частью высшего, недоступного прежде человеку. Ведь прежде он принадлежал бессмертным богам. А запретный плод так сладок! Первый, получивший этот огонь, долго смотрел на его прыгающие язычки и вдруг прозрел. Он потребовал плату со своего соседа, пришедшего приобщиться к теплу. С этого мгновения кончился Золотой век. Люди лишились былой беспечности и поняли, что мир несовершенен. И что незачем воздавать хвалу богам, создавшим столь несовершенный мир. Я победил, но, победив, я проиграл. Мои союзники-боги отшатнулись от меня, так как я вольно или невольно действовал во вред им. Отдав людям огонь, я поднимал их против богов. Приобрести союзников-людей я пока еще не успел, ибо они еще не оценили в достаточной мере мой дар. Огонь позволил им скинуть шкуру, но не раскрыл их души.

И тогда Зевс напал на меня. Это была отчаянная схватка. И я был близок к тому, чтобы победить. Лев повалил быка и подбирался к его горлу, но в этот момент вмешались боги.

Сообща они одолели меня и опутали цепями. Зевс намеревался бросить мятежного титана в Тартар под охрану гекатонхейров и тогда я напомнил ему, что знаю его судьбу. Он потребовал от меня раскрыть ее тайну. Я дал согласие, но поставил в качестве условия мое освобождение. Зевс наотрез отказался отпустить меня на волю. После долгих споров сошлись на том, что будет официально объявлено о страшном наказании, которое я якобы понес, а на самом деле я буду отправлен в почетную ссылку, где мне будут созданы вполне комфортабельные условия. Я выбрал местом ссылки Кавказ. И Гефест тут же отправился в эту рощу строить мне дом. Будучи верен данному мною обещанию, я раскрыл Зевсу тайну, которая его столь волновала. Суть этой тайны заключалась в том, что сын его от связи с дочерью Океана Метидой, который должен был вот-вот родиться, в будущем лишит своего отца власти. — Прометей усмехнулся. — Надо было видеть, как взволновался Зевс! Он тут же проглотил утробу Метиды лишь для того, чтобы мучительно разрешиться от бремени Афиной. Что ж, по уму и властности эта женщина подобна мужу. Родись она богом, и трон Крониона зашатался б. Но по закону богиня не может претендовать на олимпийский престол, и Зевс спокойно восседает на Олимпе, а я веду бессуетную жизнь в этом уединенном уголке земли. Вот, собственно говоря, и вся моя история.