Как нередко бывает в подобных битвах, организованный поначалу бой очень скоро превратился в беспорядочную свалку. Бойцы обеих армий думали не о выполнении приказов, которые были даны им перед сражением, а лишь о том, как бы уничтожить стоящего напротив врага и при этом уцелеть самому. В подобной схватке, где все решает оружие и умение владеть им, перевес явно был на стороне монстров Отшельника. Их костяная броня выдерживала рубящие удары мечей рыжебородых и ахуров, лишенных возможности пустить в ход свое главное оружие — стрелы, а всевозможные клыки, когти, щупальца, клешни беспощадно рвали человеческую плоть. Вскоре крылья ариманова войска начали пятиться.

Еще более ожесточенной схватка была в центре, где сошлись отборные силы. Дэвы Зеленого Тофиса истребили большую часть харуков, но были остановлены саблезубыми барсами и рыжебородыми. Последние, как обычно, использовали отравленные стрелы, и четверо дэвов вскоре испустили дух. Оставшиеся в живых атаковали с удвоенной яростью.

Отдельно от остальных, на небольшом взгорке, бились предводители враждебных армий. Закованный в черные доспехи Ариман скрестил свой меч с мечом Отшельника, Заратустра сражался с Кермузом. Враги были достойны друг друга. Пожалуй, Скилл видел более умелых бойцов, но вряд ли ему приходилось встречать столь яростных. Мечи скрещивались с такой силой, что их звон заглушал рев битвы. При каждом ударе в воздух летели снопы искр. Поединок происходил с переменным успехом. Ариман нанес легкую рану Отшельнику, меч Кермуза рассек левую руку Заратустры. Время от времени в схватке чародеев вмешивался еще какой-нибудь боец, но проходило лишь мгновение, и сражающихся оставалось вновь четверо.

Поднявшееся над горами солнце созерцало апокалиптическую картину. Тысячи человекоподобных существ, зверей и ужасных монстров безжалостно уничтожали друг друга, покрывая землю причудливым ковром мертвых тел. Пало пятьсот рыжебородых, сражавшихся на правом фланге. Перед тем как умереть, они полностью истребили ядовитыми стрелами противостоящих им крабоподобных существ. Ахуры, бившиеся слева, бежали, и были перебиты чудовищами из парамира, которые, в свою очередь, исчезли с поля битвы. Возможно, они провалились в пропасть, возможно, решили вернуться в свой мир, возможно, попали в ловушку, устроенную хитрым Заратустрой. Полегла большая часть харуков и все дэвы, последним из которых умер Зеленый Тофис, бросившийся на скифа. Скилл попал стрелой точно в разинутую пасть чудовища, и оно захлебнулось кровью и сгустками мозга. Это была последняя стрела, Скилл был вынужден извлечь акинак.

С гибелью предводителя дэвов битва пошла на убыль, словно Зеленый Тофис был ее душою. Кое-где еще продолжали сражаться небольшие группки рыжебородых, харуков и саблезубые барсы, отбивавшие атаки немногочисленных крабообразных чудовищ. Но постепенно редели и они, сражение неумолимо шло к финалу.

И настал миг, когда битва затихла. Гранитное плато сплошь покрылось слоем мертвых тел. Воздух был напитан тяжелым смрадом, земля влажна от крови: красной — рыжебородых, ахуров, дэвов и саблезубых барсов, блеклой — харуков, темно-синей, похожей на вязкую камедь — существ из парамира. Немногие уцелевшие прекратили взаимное истребление и медленно расходились по разные стороны плато — на места, которые занимали перед тем, как сошлись в смертельной брани. Лишь четверо продолжали сражаться, а Скилл, Тента и Черный Ветер — наблюдать за их яростной схваткой.

Картина поединка чародеев несколько изменилась. Маги имели по несколько легких ран и заметно подустали. Их мечи мелькали не столь быстро, а в ударах не было былой ярости. Ариман и Отшельник бились с прежним пылом. Они обрушивали клинки с такой силой, что было удивительно, как металл до сих пор не разлетится от подобных ударов. Это была игра два в два. Два в два. Два в один…

Заратустра, прикрывавший спину Аримана, внезапно сделал шаг в сторону. Скиллу показалось, что маг сделал это намеренно. Кермуз понял это. Не мешкая ни мгновенья, он устремился к богу тьмы и занес меч. Быть может Ариман и заслуживал смерти, но не от удара в спину. Будь у Скилла под рукой стрела, он пронзил бы ею мятежного мага, но его сагайдак был пуст. Скиф успел лишь подумать об этом, а Тента уже рванулась на помощь своему повелителю. Поднявшись вверх, она атаковала Кермуза в тот самый миг, когда его меч уже начал опускаться на голову Аримана. Нэрси ударила врага кинжалом, метя в шею, но промахнулась и лишь слегка поранила плечо. Маг моментально обернулся и, резко махнув мечом, перерубил Тенту надвое.

— НЕ-Е-Е-Е-ЕТ!!! — Ужасный крик расколол небо и заставил землю содрогнуться от страха.

Это кричал Ариман, обернувшийся, чтобы увидеть, как отточенное лезвие вонзается в бок его возлюбленной.

— НЕ-Е-ЕТ!!! — Ариман кричал от боли, следя за смертельным ходом клинка, разделяющего надвое ребра, рассекающего позвоночник, открывающего путь фонтанам алой крови.

— НЕ-Е-ЕТ! — Тента медленно, словно подстреленная птица, начала падать на землю.

— НЕТ! — Как страшно пережить смерть того, кого любишь больше, чем жизнь.

— Нет!

Ариман взмахнул мечом, чтобы обрушить его на Кермуза, но Отшельник оказался быстрее. Сверкающая сталь опустилась на голову бога тьмы.

Раздался ужасающий грохот, сверкнули молнии. Из груди рухнувшего Аримана вырвался огненный смерч. Он в единый миг испарил тело, а затем устремился к Замку и исчез в его недрах. Земля вздрогнула вновь, на этот раз гораздо сильнее, и выдохнула ужасающий вой — длинное нескончаемое НЕ-Е-Е-Е-Е-ЕТ.

Уцелевшие участники сражения, обезумев от страха, метались по сотрясаемому толчками плато, по черной поверхности которого пробегали длинные светящиеся искры. В небе плясали черные смерчи. Вой становился невыносимым. В нем слышалась боль и грандиозная, разбуженная этой болью ярость. Скилл с трудом сдерживал перепуганного Черного Ветра и в который раз прощался с жизнью. Спокойными пред надвигающимся катаклизмом оставались лишь чародеи. Они представляли всю грандиозность силы, проснувшейся со смертью Аримана, но они знали и то, что эта сила еще не успела набрать свою полную мощь. Чародеи стояли рядом и завороженно взирали на пробудившийся от спячки Замок. Губы Заратустры шевелились, издавая крик, тонущий в невообразимом шуме. Да Скилла долетали лишь отдельные фразы.

— И придет сильный… Рухнут идолы… И воцарятся спокойствие и Разум…

Раскаты слились в единый нескончаемый взрыв. Замок содрогнулся, по его гранитным стенам пробежала дрожь. Вдруг накренились и разом рухнули Шпили. Из глубин Замка вырвался ослепительно яркий радужный столб. Он фонтаном взвился вверх и там распался на три ревущих струи. Одна, голубого цвета, содержавшая в себе ледяную силу, с визгом ушла в небо. Другая, огненно-алая, ревя вонзилась в землю. Третья струя превратилась в черное облако. Подпитываемая энергией агонизирующего Источника, которая била из Шпилей подобно громадным золотистым стрелам, облако набухло до гигантских размеров и с оглушительным грохотом взорвалось. И хлынул черный дождь. Это была смерть.

В тот же миг Замок содрогнулся с такой силой, будто кто-то чудовищно-огромный пнул его из-под земли ногой, и провалился в бездну. Рассыпались башни, исчезли казавшиеся несокрушимыми стены. По плато пробежала горячая волна. Оно раскололось на множество гранитных островков и начало медленно скользить вслед за исчезнувшим Замком.

— Пора уходить! — что есть сил закричал Отшельник. Он развел руки в стороны и создал светящееся окно. Первым в него шагнул Кермуз, увлекший за собой безвольного Заратустру. Следом двинулся Отшельник. Перед тем, как исчезнуть, он обернулся и поманил рукой Скилла…

Смерть приходит по-разному и в многих обличьях. Смерть, посетившая Русия, была необычна. Он очнулся с сильной головной болью и с ясным ощущением боли, рожденной хорошо заточенным клинком, вонзающимся в его затылок. Ослепительно беспощадный он рассекает мозг на две половинки, похожих на ломти сдобного пирога. Русий зажмурился, отгоняя видение. Дождавшись, когда оно исчезнет, атлант ощупал голову, точнее шлем, все еще защищавший ее. Шлем был цел. Это давало надежду, что с головой также все в порядке. По крайней мере снаружи. На всякий случай Русий удостоверился и в этом. Он снял шлем и ощупал затылок. На нем не было даже царапины. Значит, все это было лишь грезой, дурным сном. Но где он в таком случае? Куда он попал?