— Идем.

Тот повиновался.

Они вышли из дома и двинулись вверх по извилистой, обезображенной рытвинами улице. Там, где нужно было преступить через канаву или лужу, оставшуюся после вчерашнего дождя, Трибил подавал Елене руку. От него не укрылось, что ладонь девушки горяча и заметно подрагивает. Трибил же внешне был совершенно спокоен.

Дорога впереди разветвилась. Левая вела к зданию городского совета и агоре, однако Трибил взял вправо.

— Ты куда? — спросила девушка, останавливаясь.

— К Топасту, — ответил Трибил и добавил:

— А ты полагала, он будет ждать нас в городском совете? Там полным-полно друзей хозяина, а кожевенник хочет сохранить пока все в тайне. Ему надо заручиться поддержкой Демоса, прежде чем он выдвинет подобные обвинения против беотарха и спарта.

Это объяснение показалось Елене вполне убедительным, и она пошла вслед за Трибилом. Миновав несколько десятков небольших домиков — в таких живут горшечники, кузнецы и прочий мастеровой люд — спутники свернули в небольшую улочку. Через несколько шагов Трибил остановился.

— Здесь. — Он испытующе посмотрел на Елену. — Сейчас ты предстанешь перед Топастом. Не передумала? А то ведь еще не поздно повернуть назад, пойти на агору и действительно купить тебе сандалии или красивую хламиду.

Елена на мгновение заколебалась, но потом покачала головой.

— Нет.

— Ну хорошо, тогда пойдем. Но прежде запомни: Топаст очень неразговорчивый человек. Не удивляйся, если не услышишь от него ни единого слова. Когда-то в детстве его испугала собака, и с тех пор он сильно заикается. А так как он стеснителен, то обычно в разговоре ограничивается тем, что кивает головой. Я предупредил его, что ты наложница Леонтиада и хочешь сообщить ему что-то очень важное. Он дал согласие выслушать тебя, но попросил быть покороче. Постарайся изложить суть дела.

После этого весьма странного наставления Трибил толкнул рукой пискнувшую дверь и посторонился, давая Елене пройти первой. Кельтянка решительно шагнула через порог, створка двери с треском сомкнулась, отрезая путь к отступлению.

Через полутемный коридор они прошли в комнату, где ждал кожевенник. Топаст оказался могучего сложения человеком с короткой бычьей шеей. Его налитым силой рукам мог позавидовать любой богатырь. То были руки кожевенника, ежедневно мнущего свежую кожу. Хозяин дома расположился на массивной лавке, которая была под стать его громадному телу. При появлении гостей он поначалу не обратил на них никакого внимания. Елена кашлянула, а Трибил зачем-то притопнул ногой. Лишь после этого кожевенник поднял свою массивную с залысинами на лбу голову и внимательно посмотрел на девушку.

— Говори! — шепнул Трибил. — Он слушает.

Елена сделала шаг вперед и посмотрела в глаза сидящему перед ней человеку.

— Кожевенник Топаст?

Кожевенник взглянул на Трибила, стоявшего чуть позади девушки, и утвердительно кивнул. Тогда Елена начала быстро говорить.

— Я хочу сообщить тебе как члену городского совета об одном преступлении, в котором таится угроза всему фиванскому народу. — Топаст вновь качнул головой. — Я наложница беотарха Леонтиада. Меня зовут Елена. — Топаст кивнул. — Ты, верно, слышал о мидийских посланцах, которые были найдены неподалеку от города? — Кожевенник вновь склонил голову. — Так вот, я точно знаю, что они приезжали вовсе не к оружейнику Гохему, как решил суд фиванских граждан, а к Леонтиаду и вели с ним переговоры относительно того, как подчинить Фивы власти мидийского царя. При этих переговорах присутствовал известный тебе Трибил, он может подтвердить правоту моих слов. — Топаст дважды качнул головой. — Однако в конце концов Леонтиад решил не рисковать, связывая свою судьбу с судьбой мидийского царя. Он отверг предложения послов и… — Кожевенник в очередной раз кивнул, причем совершенно в неподходящий момент. Елена слегка удивилась, но решила не придавать этому значения. — Тогда он велел своему слуге Трибилу убить их, а для того, чтобы снять с себя подозрение, составил фальшивое письмо, якобы переданное оружейником Гохемом мидийскому царю. Послы покинули его дом еще затемно, а по дороге к морю были убиты Трибилом. Так Леонтиад избавился не только от свидетелей, но и от опасного соперника.

Елена прервала свой сумбурный рассказ. Неразговорчивый кожевенник вновь качнул головой.

— Он хочет знать, откуда тебе это известно, — шепнул девушке на ухо Трибил.

— Ты сам рассказал мне об этом, — почему-то тоже перейдя на шепот, ответила ему Елена. — А почему он сам не спросит у меня?

Трибил словно не расслышал вопроса.

— Но ведь ты что-то знала еще до того, как я рассказал тебе о встрече Леонтиада с послами. Откуда?

— Я догадалась.

— Действительно? — Трибил издал короткий смешок. — Так и скажи ему.

Девушка повернула лицо к Топасту.

— Я догадалась обо всем этом. Сказанное мной может подтвердить Трибил. Да, я забыла сказать, что мы оба готовы выступить с обвинением против Леонтиада перед городским советом, но прежде ты должен пообещать, что мне будет дарована свобода, а Трибил будет освобожден от наказания за убийство мидян. Кроме того, мы оба должны получить по тысяче драхм, а я еще, кроме того, лошадь и нескольких сопровождающих, которые помогут мне вернуться на родину.

Кожевенник в который раз кивнул.

Не зная, что следует делать дальше, девушка на всякий случай велела:

— Трибил, подтверди, что все, сказанное мной, правда.

— В этом нет необходимости! — раздался сзади до боли знакомый голос.

Елена обернулась. Рядом с ухмыляющимся Трибилом стоял Леонтиад. За его спиной колыхались складки драпировки, отделявшей небольшой угол комнаты, где спрятавшийся беотарх выслушивал откровения своей наложницы. Девушка побледнела. Однако Леонтиад вовсе не выглядел рассерженным. Казалось, происходящее даже забавляет его.

— Вот, значит, как ты решила отплатить мне за мою доброту, — задумчиво произнес он. — Почему?

— Ты оскорбил меня! — ответила девушка после мимолетного замешательства.

— Да, но ведь я, как мог, старался загладить свою вину.

— Такое оскорбление у кельтов смывается лишь кровью!

— Отчего же ты тогда не вонзила мне в горло нож?

— Я слишком слаба, чтобы справиться с тобой.

— Ну а когда я спал?

— Меня не учили убивать человека, который не в состоянии сопротивляться. — Елена решила, что пришло ее время задавать вопросы. — Значит, все это лишь спектакль, разыгранный тобой, а Топаст твой сообщник?

— Это вовсе не Топаст. Это мой раб. Он занимается тем, что кастрирует жеребцов и боровов. Он очень хороший работник. А еще он хорош тем, что никогда не донесет на своего хозяина. Он просто не сможет этого сделать, потому что у него нет языка, а кроме того он почти не слышит. — Леонтиад усмехнулся. — Идеальный человек, чтобы сохранить тайну. Так что же мне сделать с тобой?

Елена чуть запрокинула голову, обнажая белоснежную с нежной ямочкой шею.

— Убей!

Губы Леонтиада скривились в новой усмешке.

— Убить? Убить рабыню, которая обошлась мне в целый талант? Это было бы слишком расточительно. Пожалуй, вот что, я отдам тебя рабам-филистимлянам — грязным, отвратительным, которые творят с женщинами гнусности, о каких даже не хочется рассказывать.

Он рассчитывал увидеть испуг на лице наложницы, но она внезапно рассмеялась.

— И потеряешь свой талант.

— Да, ты права. Я не хочу терять свои деньги. Но как мне поступить, чтобы ты не донесла на меня? Как?

Елена пожала плечами. Леонтиад взглянул на своего помощника.

— Как, Трибил?

— Как с ним, — ответил слуга, кивая в сторону лже-Топаста.

— Пожалуй, ты прав.

— Нет! — выдавила Елена.

— Прости, у меня нет иного выхода. Я не хочу лишиться головы.

— Нет, — вновь прошептала девушка. Она бросилась к окну, однако оно оказалось слишком узким. Трибил и раб схватили наложницу за руки. Леонтиад смеялся, впрочем, через силу.

— Ты сама этого захотела.