Он стискивает меня так сильно, что я начинаю бояться получить такую же травму, как у нашего доктора, но момент слишком красивый, чтобы жаловаться. Мы плачем. Оба. А потом хохочем.

— Ну все, хватит, задушишь, медведь, — говорю я с улыбкой.

— Тебя задушишь, бабника.

— Онанист.

— Рвотный порошок.

Обнявшись, мы шагаем в сад. Мод смотрит на нас так, будто видит перед собой Луи ван Гаала, распевающего дуэтом с Йоханом Кройффом.

Фрэнк спускается вниз со счастливой улыбкой на лице:

— Это было здорово. Мы от души посмеялись.

Мод возвращается со слезами на глазах:

— Это удивительно. Она выглядит такой умиротворенной.

Многие не спускаются вниз по собственной воле, мне приходится самому выпроваживать их из спальни, вежливо намекая на то, что сеанс окончен. Кармен лежит, как королева, выслушивая приятные речи своих подданных. Вскоре выясняется, что мы уже на полтора часа выбиваемся из графика. Мне не хватает твердости выгнать всех, желающих проститься с Кармен. Но в то же время не хочется лишать себя возможности побыть с ней подольше.

— Может, позвонить доктору и сказать, что мы задерживаемся? — спрашиваю я.

— Да, будь добр. В самом деле, нам ведь некуда торопиться?

Я звоню доктору и прошу его прийти в половине восьмого, а не в половине шестого, как договаривались.

— Она еще развлекается, — добавляю я.

Мать Кармен — последняя, кто заходит к ней передо мной и Луной. Она возвращается через четверть часа. Я уже готов подхватить ее на руки, но она бодра. И вид у нее счастливый.

— Мы сказали все, что хотели сказать друг другу, — говорит она. — На прощание она лишь произнесла: «До встречи в пятницу, на моих похоронах».

Луна провела сегодняшнее утро в яслях. Я не хотел, чтобы она весь день видела перед собой плачущие лица. По дороге в ясли я объяснил ей, что доктора больше не могут вылечить маму. Луна отреагировала на это горестным «Ох». Я сказал ей, что сегодня днем она в последний раз увидит маму. А после этого мама умрет.

— Как маленькая птичка? — спрашивает она.

— Да, — говорю я сквозь слезы, — совсем как маленькая птичка.

— И как Элвис и Бивис?

— Да, — рассмеялся я. — Как Элвис и Бивис.

— Но ведь маму не спустят в унитаз. Она не отправится в рыбий рай.

— Нет. Мама отправится в человеческий рай. И там она будет самым красивым ангелом.

Я только что забрал дочку. Воспитательницы, которых я все это время держал в курсе событий, сказали мне, что Луна с гордостью сообщила ребятам, что сегодня вечером ее мама умрет и превратится в ангела. Совершенно неожиданно Луна стала самой популярной малышкой в группе.

У меня внутри все сжимается, когда я веду Луну в спальню. Кармен начинает плакать, как только видит нас.

— Ты объяснишь? — спрашивает она дрожащим голосом.

Я киваю.

— Луна, подойди, сядь ко мне на колени, — прошу я. Мы садимся у постели Кармен.

Луна очень спокойна. Она внимательно разглядывает маму. Не отворачивается, просто смотрит на Кармен во все глаза.

Я начинаю:

— Луна, я ведь говорил тебе, что мама очень больна и сегодня умрет?

Луна кивает.

— Скоро придет доктор и принесет с собой лекарство. Мама выпьет его и заснет. Но не по-настоящему, потому что она уже не проснется. Зато она больше не будет страдать, не будет болеть.

— И ее больше не будет тошнить?

— Нет. — Мне приходится выдержать паузу, потому что я вижу, что у Кармен текут слезы. — Больше ее не будет тошнить.

Тем временем Кармен берет руку Луны и нежно гладит ее.

— А потом она умрет. Очень мирно.

— И маму положат в ящик?

— Да. Потом маму положат в ящик.

— И она будет, как Белоснежка?

— Да, только еще красивее, — говорю я сквозь слезы.

Луна смотрит на меня и целует в щеку. Я продолжаю:

— И мы поставим этот ящик в гостиной, накроем его стеклянной крышкой. И мама будет одета в свое самое красивое платье.

— Какое? — с любопытством говорит Луна.

— Голубое, — отвечает Кармен.

— Подожди, я схожу принесу, — говорю я.

Я беру платье от «Риплей», которое вот уже несколько дней висит на вешалке возле шкафа.

— Красивое, правда? — спрашиваю я у Луны.

Она кивает.

— А потом мы сможем любоваться мамой еще несколько дней, сколько нам захочется, но только она уже ничего не сможет нам сказать.

Луна снова кивает. Похоже, она находит все это абсолютно логичным.

— А после того, как мама полежит в гостиной несколько дней, мы пойдем в церковь, с многочисленными друзьями мамы, и будем там петь песни и рассказывать красивые истории о маме. А потом мы похороним маму. Как ту маленькую птичку в книжке, помнишь?

Я вижу, что она сбита с толку.

— Но разве мама не отправится на небеса?

Кармен смеется.

— Да, — говорю я. — Но это очень трудно объяснить. Даже взрослые толком не понимают этого. Я думаю, тело мамы будет похоронено в земле, но на небесах у нее будет новое тело.

— Тело ангела! — радостно произносит Луна.

— Да… — говорю я, кусая губы, чтобы не разрыдаться.

— Я думаю, это неправильно, что мама умирает.

— Я тоже так думаю, — шепчет Кармен.

— Разве я больше не смогу тебя увидеть?

— Нет, — отвечает Кармен. — Но через много-много лет, когда ты станешь очень старенькой и тоже умрешь и превратишься в ангела, думаю, мы с тобой встретимся снова…

— О…

— Вот почему мы собрали вон в том чемодане столько вещей, напоминающих о маме, — говорю я. — Когда ты подрастешь, ты сможешь прочитать все это и посмотреть.

— И папа сможет рассказывать тебе обо мне… А потом, возможно, у тебя появится и новая мама, — прибавляет Кармен.

Молчание.

— Ну, что ты думаешь? — обращаюсь я к Кармен, потому что не знаю, как еще спросить, готова ли она проститься с дочерью.

— Думаю, пора.

Кармен вся в слезах.

Она протягивает к дочери руки. Я спускаю Луну на пол. Теперь она стоит у изголовья кровати.

— Я люблю тебя, дорогая, — говорит Кармен.

— Я люблю тебя, — говорит Луна, почему-то смущаясь.

И вдруг начинает целовать Кармен. Так, как никогда прежде этого не делала. Она целует щеки Кармен, ее глаза, лоб, губы, попутно смахивая слезинку с ее щеки. У меня сжимается сердце, я бы все отдал, если бы можно было изменить это, я бы… я бы…

Но я ничего не могу изменить.

Могу только встать на колени рядом с Кармен и Луной и в последний раз обнять их вместе.

Потом я забираю Луну и веду ее к двери.

Кармен кивает.

— Прощай, моя родная, любимая малышка, — снова говорит она, еще более жалкая и несчастная.

Луна ничего не говорит. Она машет рукой на прощание. И посылает Кармен воздушный поцелуй. Кармен зажимает рот рукой, обливаясь слезами.

Я и Луна выходим из спальни. Кармен больше никогда не увидит Луну.

Господи, пусть будут те небеса, где они смогли бы встретиться вновь.

Пожалуйста.

Пожалуйста.

Прошу Тебя, Господи.