— Конечно. Сейчас у мисс Шерстки все в порядке. Семечку я удалил.

— Как тебе это удалось?

— Главное — действовать осторожно. И быстро, — Норман посмотрел на печенье, которое Ханна положила перед ним. — Похоже на маленькие белые бомбы. Даже бикфордов шнур есть.

— Это торчит вишневый хвостик. На самом деле это запеченные в тесте вишни. А белые они потому, что покрыты сахарной пудрой. Берешь вишню за хвостик и ешь.

— Понял, — Норман отправил печенье в рот и принялся жевать. — Вкусно! Вишня как будто взрывается, когда ее раскусываешь. Настоящая вишневая бомба!

Съев второе печенье (по словам Нормана, оно оказалось таким же вкусным, как и первое), он поставил на стойку пакет из «Бабушкиного чердака».

— Это прислала твоя мама.

— Что это?

— Антикварная лопатка-нож для торта. Она сказала, что может доверить доставку только мне.

Ханна достала из пакета деревянную шкатулку, украшенную искусной резьбой.

— Ты ее уже видел?

— Да. Очень красивая. Посмотри сама.

Ханна полюбовалась изысканной резьбой, а затем открыла шкатулку и ахнула.

— Потрясающе! И совсем не то, что я ожидала.

— То есть?

— Она уже, чем обычная лопатка. И, кажется, гораздо острее.

— Твоя мама сказала, что ее сделал специально для придворных торжеств один знаменитый оружейник того периода.

— Теперь понятно, почему она такая острая. Ручка в форме елки просто прелесть. И камушки на ней очень красивые.

— Эти камушки на самом деле сапфиры, рубины и изумруды. А звезда на верхушке — настоящий бриллиант. Так что лучше тебе спрятать эту лопатку в надежное место.

— Уже прячу, — осторожно закрывая шкатулку, сказала Ханна. — Наверно, она стоит кучу денег?

Норман оглянулся по сторонам, но никто из посетителей не обращал на них внимания.

— Да, если это не подделка. А все в «Бабушкином чердаке», включая Луэнну, считают, что она подлинная.

— Спасибо за предупреждение, — Ханна убрала шкатулку обратно в пакет и спрятала под прилавок. — Лучше не доставать ее, пока не придет время резать торт, а то кто-нибудь может принять ее за нож для разделывания индейки.

— Даже если примет, она ему не понадобится. Индейку по рецепту Роуз готовлю я, и Роуз клялась, что мясо будет само отставать от костей.

— У Роуз индейка — пальчики оближешь, — согласилась Ханна и посмотрела в окно. Прищурившись, она сказала со вздохом: — Ну вот, так и знала! Снег пошел. Хорошо, что нас, миннесотцев, вьюгой не испугаешь. К ужину и танцам все соберутся — если, конечно, не начнется настоящая снежная буря.

— Конечно, соберутся. Кто же захочет пропустить рождественский ужин?

Пока Ханна наливала Норману вторую чашку кофе, зазвонил телефон. Она сняла трубку:

— «Корзина печенья». Ханна слушает.

— Здравствуй, Ханна. Это Курт Хоув.

— Привет, Курт, — поздоровалась Ханна. Неужели что-то случилось? Курт был редактором «Снеди-пресс». Когда он звонил Ханне в прошлый раз, то попросил сдать все рецепты на несколько месяцев раньше срока, указанного в контракте. — Надеюсь, ты не собираешься снова изменить срок сдачи?

В трубке послышался смешок.

— Не волнуйся. Я только хотел спросить про один рецепт из твоей книги.

— Какой?

— Кексы в Помадно-Сливочной Глазури. Ты уверена, что там нужна сода?

— Сода? — наморщила лоб Ханна.

— Так написано в рецепте.

— Подожди минуту, — Ханна махнула рукой Лайзе и попросила ее сбегать на кухню за списком рецептов. — Сейчас Лайза проверит. Кажется, там должна быть не сода, а разрыхлитель. Иначе кексы слишком сильно поднимутся в духовке, а потом опадут.

— Мы тоже так подумали, поэтому я и решил у тебя уточнить.

Ханна заглянула в принесенную Лайзой папку с рецептами.

— Да, Курт, разрыхлитель. Полторы чайные ложки.

— Значит, мы правильно догадались.

— Прости, мне очень неловко, — сказала Ханна, чувствуя, как ее щеки заливает краска. — Я отредактировала все рецепты, прежде чем их тебе отослать, но этой ошибки не заметила.

— Ничего, такое бывает, особенно когда заранее знаешь, что должно быть написано. Но я звоню не только из-за этого. Я собираюсь приехать к вам на ужин.

— Отлично! Сможешь сам все попробовать!

— Уже роняю слюнки. Я только что разговаривал по телефону с фотографом — уговаривал его ехать со мной, снимать праздничный стол и гостей.

— Здорово. Знаешь, мы тут собираемся разрезать торт антикварным ножом — получится настоящее фото для обложки.

— Могло бы получиться фото для обложки. Но не получится. Фотограф не сможет приехать. Так что, видимо, придется готовить кое-какие блюда еще раз.

— Не обязательно, — сказала Ханна, взглянув на Нормана. — Я хорошо знаю одного местного фотографа. Подожди, я с ним поговорю, может, он согласится щелкнуть для тебя пару кадров.

Норман кивнул:

— Я согласен. Только я никогда не фотографировал еду. Вроде бы для этого надо специально учиться.

— Я все слышал, — донеслось из трубки. — Скажи ему, пусть снимает, как умеет. Главное, чтобы были фотографии. Я сегодня пораньше уйду с работы. Если не попаду в пробку, доберусь до Лейк-Иден к половине шестого. Где тебя искать?

— В досуговом центре. Мы закрываемся в три, и я еду помогать Эдне готовить стол.

— Предупреди, что здесь сильный снегопад, — подсказал Норман.

— Слышу, слышу, — сказал Курт, прежде чем Ханна успела раскрыть рот. — Тогда я, пожалуй, отправлюсь раньше, чем собирался, — на всякий случай. До скорого, Ханна.

Улыбаясь, Ханна повесила трубку и повернулась к Норману:

— Скажи, у тебя есть время, чтобы забежать в «Бабушкин чердак», или уже пора возвращаться в клинику?

— Конечно, есть. А зачем?

— Хочу обрадовать всех тех, кто дал мне для книги свои рецепты. Пусть знают, что на ужин приедет наш редактор. Но у меня нет времени всех обзванивать.

— Хочешь, чтобы за это взялись наши мамы?

— Им достаточно сделать всего один звонок. Не забывай, в Лейк-Иден существует отличное «сарафанное радио». Ты звонишь одному человеку, а он — еще парочке, а они еще кому-нибудь. И не успеешь ты из дома выйти, а все уже все знают. Так что достаточно рассказать про приезд Курта маме и Кэрри, и самое позднее через час весь Лейк-Иден будет в курсе.

— Как я выгляжу? — Ханна покружилась перед развалившимся на диване Мойше. Судя по выражению на его морде, коту не было абсолютно никакого дела до ее наряда.

Он на секунду оглянулся на нее и снова уткнулся в телевизор: недавно Ханна настроила антенну на канал с передачами из жизни животных. Время от времени по нему показывали документальные фильмы про птиц и грызунов. Мойше внимательно смотрел их от начала до конца, и Ханна не могла его в этом винить: давал о себе знать основной инстинкт. Неважно, что фазана, разгуливающего по экрану, было не поймать. Главное — его можно было выслеживать.

В выборе наряда для сегодняшнего вечера Ханна тоже руководствовалась своим основным инстинктом: вязаное платье цвета морской волны было самым соблазнительным нарядом в ее гардеробе. Его длинная юбка клеш подчеркивала достоинства (точнее, одно-единственное достоинство) фигуры Ханны и скрывала целых четыре недостатка. Кроме того, под длинными рукавами совершенно не было заметно, какие Ханна успела накачать бицепсы, таская мешки по пятьдесят фунтов с мукой и сахаром. Это платье, как и все предыдущие, ей выбрала Клэр Роджерс из «Мод Бомонда». Поддавшись на ее настойчивые уговоры, Ханна согласилась его примерить, а увидев себя в зеркале, немедленно решила купить. Даже не спросив о цене — хотя в магазине Клэр рассчитывать на дружескую скидку не приходилось.

— Рада, что тебе нравится, — сказала Ханна. Глупо было требовать от кота совета в вопросах стиля и моды. Впрочем, глупо вообще задавать ему любые вопросы, кроме «Кушать хочешь?» или «Еще добавки?».

— Еду я тебе оставила, витамины ты сегодня принял, так что, если тебе больше ничего от меня не нужно, я пойду, — продолжила Ханна, надевая свое черное пальто (бело-рыжая кошачья шерсть так к нему и липла).