— Это вам от Эдны, — сказал Эрл, доставая из глубокого внутреннего кармана своей служебной куртки огромный металлический термос. — Она сказала: больничным кофе только желудок портить.

— Я принесу чашки, — Норман бросился в комнату для будущих отцов и вернулся с четырьмя пластиковыми стаканчиками.

Когда в них задымился настоящий кофе, Норман поднял свой стаканчик повыше:

— За Эдну. За нашу спасительницу!

— Как дела у твоей сестры? — спросил Эрл, когда они расправились с кофе.

— Наверное, хорошо. Иначе нам бы сообщили. Медсестра обещала, что док выйдет к нам, как только ребенок родится.

Стоило Ханне это сказать, как она опять разволновалась и принялась шагать по коридору, чтобы успокоиться. Майк взял ее за одну руку, Норман — за другую. Эрл посмотрел на них и присоединился к прогулке.

Хорошо, что коридор здесь был такой широкий: дверь распахнулась, и вошла Лайза. Она бросилась к Ханне и спросила:

— Ну что? Родила?

— Нет еще. Как ты сюда попала?

— Херб одолжил ключи от самого большого грузовика, какой был на стоянке, и привез нас. Он сейчас придет.

— Как дела у Андреа? — крикнул Херб. Он подошел и взял Лайзу за руку.

— Мы не знаем, — сказала Ханна. Может, одолжить в детском отделении цветных карандашей и нарисовать плакат, чтобы не повторять одно и то же? — Наверное, все хорошо, иначе нам бы сообщили. Доктор Найт обещал прийти, как только ребенок родится.

Лайза и Херб с минуту посмотрели на гуляющую по коридору процессию, а потом присоединились.

Когда Ханна в триста четырнадцатый раз прошла мимо снеговика в красном шарфе, в конце коридора показался Билл. Он мчался к ним со всех ног.

— А вот и Билл!

— Как Андреа? — спросил Билл, задыхаясь от бега.

Ханна улыбнулась, чтобы ободрить будущего отца, и пожалела, что поленилась нарисовать плакат.

— Наверное, все хорошо, или нам бы сообщили. Доктор Найт обещал прийти, как только ребенок родится.

— Отлично. А что вы делаете?

— Ходим. Мы больше ничего не смогли придумать.

— Отличная мысль, — Билл взял Лайзу под руку и присоединился к процессии. — Почему бы и не погулять немного. Я что-то начинаю волноваться.

Им бы только музыку, и можно было бы плясать канкан. Или летку-енку. Труппа имени супругов Билла и Андреа Тодд успела пройти по коридору сорок два раза и уже развернулась, чтобы пройти в сорок третий, но тут в дверях появился доктор Найт.

— Хватит вытаптывать мой линолеум, — сказал он, улыбаясь. — Родилась девочка! Мать и новорожденная чувствуют себя отлично!

— Девочка! — просиял Билл. — Вот счастье-то!

— Девочка? — переспросила Ханна. Мог док Найт так заработаться, что перепутал только что родившегося у Андреа сына с родившейся сегодня у кого-нибудь девочкой?

Все столпились вокруг Билла, поздравляя и нещадно хлопая его по спине. Ханна бросилась к доктору, пока он не ушел туда, куда идут врачи после того, как примут ребенка.

— Что такое, Ханна? — обернулся док Найт, когда она схватила его за руку.

— Вы сказали, у Андреа родилась девочка. Это не ошибка?

— Какая может быть ошибка? Я столько принял детей, что уже со счета сбился; по-твоему, я не сумею мальчика от девочки отличить?

— Ну да. Вы правы. Просто… ну… Андреа делала УЗИ и на девяносто девять процентов была уверена, что у нее мальчик.

— А про один процент забыла. У твоей сестры родилась девочка весом семь фунтов три унции. Не грусти. Теперь уже ничего не поделаешь.

— Нет, я не грущу, — постаралась объяснить Ханна. — Просто Андреа обещала маме и Регине Тодд назвать девочку в их честь. Но только потому, что была уверена: у нее родится мальчик. А родилась девочка, значит…

— …Андреа попалась, — закончил док Найт. — Теперь понятно, почему она разрыдалась, когда я сказал, что родилась девочка.

— Разрыдалась? — спросила Ханна, чувствуя, как у нее тоже защипало глаза.

— Ненадолго. Стоило ей взглянуть на крошку, и слезы высохли сами собой. Что ж, сестрички, пока счастливый отец с друзьями будет праздновать рождение дочери, постарайтесь придумать имя, которое устроит обеих бабушек.

— Как дела? — спросила Ханна, заходя в палату к Андреа, как только Билл вышел.

— Со мной все отлично. Зато представляю, что теперь будет с мамой и Региной. Ни за что на свете я не соглашусь называть мою милую дочурку Делорес Региной или Региной Делорес!

— Понимаю, — вздохнула Ханна.

— И что мне теперь делать? Ханна, ты должна мне помочь!

Глаза Андреа наполнились слезами. Ханна обняла сестру за плечи.

— Я что-нибудь придумаю. Подожди. Скажи, ты обещала назвать девочку непременно их первым именем?

— Нет.

— Уже лучше. Значит, в нашем распоряжении есть еще два имени. Второе имя мамы Элизабет. Ты знаешь второе имя Регины?

— Анатолия, — быстро сказала Андреа. — Бабушка Билла считала, что Тодд — слишком распространенная фамилия, и решила дать детям необычные имена. Регина Анатолия — итальянка. Тетя Билла, Мартиник Рене, француженка. Есть еще младшая сестра, Дона Эсмеральда, она…

— Все, родословной семейства Тодд с меня на сегодня достаточно, — сказала Ханна, поднимая руку в жесте, означающем «стоп» на любом языке. — Кажется, я кое-что придумала. Надеюсь, это всем понравится и тебе в том числе.

— Ну? — спросила Андреа, с надеждой глядя на Ханну.

— Бетани.

— Это же мое самое любимое имя! Но… какая связь между Бетани и Региной Анатолией и Делорес Элизабет?

Ханна торжествующе улыбнулась. В чем-чем, а в сообразительности ей не откажешь.

— Бет — сокращенно от Элизабет. Анни — от Анатолии. Если сложить вместе, получится Бет-Анни, то есть Бетани.

— Гениально, — Андреа крепко обняла Ханну обеими руками. — У тебя получилось, Ханна. Теперь все будут довольны: и мама, и свекровь. Ты молодчина. А если сможешь раздобыть мне в этой больнице немного шоколада, я поверю, что ты волшебница.

По счастливому совпадению, в кармане куртки у Ханны лежал ее НЗ, состоявший из пакета с тремя Шоколадными Хрустиками. Ни минуты не раздумывая, она отдала его сестре. А сама побежала в палату для новорожденных, чтобы взглянуть на Бетани. Она уже хотела уходить — надо было вернуть Майку ключи от его «хаммера», — но Майк сам нашел ее возле большого окна палаты.

— Это она?

Майк сказал это с таким почтением в голосе, что Ханна улыбнулась.

— Ее зовут Бетани. Андреа только что придумала ей имя.

— Хорошее. В нашем списке имен оно было первым…

Майк замолчал. Ханна взяла его руку и сжала. Она знала, что жену Майка убила шальная пуля, когда она была беременна их первым ребенком.

— Как думаешь, она хорошенькая?

— Красавица. Лучше всех в этой палате, — улыбнулся Майк. — Хотя, кроме нее, здесь больше никого нет. Но это неважно.

Майк обнял ее за плечи, и Ханне пришлось собрать всю свою волю, чтобы не забыть, зачем она искала Майка. В одном деле надо было поставить точку. Шона Ли благополучно приземлилась в Джорджии, значит, кексовую войну можно считать оконченной. Надо было выманить у Майка пакет с Огненными Кексами, пока он их не попробовал.

— Помнишь, я оставила для тебя в управлении пакет с кексами, — решительно начала Ханна. — Надеюсь, ты их еще не попробовал. Кажется, они вышли не совсем по рецепту. Будь добр, верни мне их обратно, а тебе я испеку новые.

— Еще чего! — нахмурился Майк.

— Не вернешь? Почему?

— Я их уже попробовал. Сногсшибательные кексы. Они с красным перцем?

— Д-да… — выдавила Ханна, судорожно сглотнув. Вид у Майка был мирный, но кто его знает? От человека, который привык скрывать свои эмоции на допросах, всякого можно ожидать.

— Это же гениально. Кроме тебя, до такого никто бы не додумался. Красный перец — и шоколадные кексы. Язык, конечно, припекает, но если запивать их молоком — это просто фантастика. Завтра куплю ванильного мороженого, так они должны быть еще вкуснее.