Потом взяла крошечную сумочку, купленную по настоянию Клэр к платью, перчатки и мешок с паштетом Майка. Потом положила на диван рядом с Мойше несколько кусочков сухого корма. Маленькие плоские рыбки одуряюще пахли лососем. Кот не обратил на угощение никакого внимания: на экране плясали фазаны.

— Я, наверное, буду поздно. Не жди меня.

Проверив, захлопнулась ли дверь, Ханна стала спускаться с крыльца и тут же горячо пожалела, что не надела вязаной горнолыжной маски с прорезями для глаз и рта или хотя бы шапки. Мороз разошелся не на шутку — а ближе к ночи станет еще холоднее. Хорошо хоть, что над крыльцом есть козырек и снег не падает на голову. Пройдя по обледеневшей дорожке, она сбежала по бетонным ступенькам в подземный гараж и налетела на Фила Плотника, своего соседа снизу. Он помог ей удержаться на ногах.

— Извини, Фил, — сказала Ханна. — Это я виновата. Надо было смотреть.

— Ничего. Я как раз собирался зайти к тебе. Ты забыла выдернуть из розетки свой грузовик.

— Спасибо, Фил. Я всегда забываю про предпусковой обогреватель, когда тороплюсь. За этот месяц сожгла уже два.

— Смотри, как бы к ним третий не прибавился, — Фил проводил Ханну к грузовичку. — Какой у тебя рекорд?

— В смысле, сколько перегоревших обогревателей за зиму?

— Да.

В стену были вделаны несколько розеток специально для того, чтобы включать обогреватели, без которых зимой в Миннесоте не обойтись. Из одной торчал удлинитель Ханны. Фил подошел и выдернул его.

— Семь. Это было в год, когда я только купила грузовик. Как оказалось, воспитать в себе привычку выдергивать шнур из розетки — для меня непосильная задача. Ты придешь сегодня на вечеринку?

— Конечно. Сью хочет сфотографировать Кевина на фоне елки. Мы и в прошлом году хотели его снять, но он был слишком маленький, чтобы встречать Рождество со всеми. Жена мечтает отправить фотографии родственникам.

— Уверена, они будут в восторге. Спасибо за помощь, Фил. Увидимся на вечеринке!

Все еще улыбаясь, Ханна забралась в свой ярко-красный, как леденец, грузовик. Вместо номеров у него была табличка «ПЕЧЕНЬЕ», а на кузове с обеих сторон красовались надписи «Корзина печенья» золотыми буквами. Ее налоговый инспектор заявил, что эта реклама поможет избежать лишних налогов.

Ханна выехала из гаража на узкую дорогу, огибающую дом. В некоторых окнах уже зажгли свет. Хотя было только четыре часа дня, тени от сосен на снегу стали из лиловых темно-синими. Еще немного — и совсем стемнеет. Ханна включила фары. Рано утром и в сумерки видимость была очень плохая, и, даже не превышая минимальную скорость, на которой разрешалось выезжать из двора, можно было запросто помять чью-нибудь машину не на одну сотню долларов.

Пока Ханна выруливала на дорогу, совсем стемнело. Она свернула налево, на Олд-Лейк-роуд, включила «дворники» — пусть повоюют со снежными хлопьями, атакующими лобовое стекло, — и повернула ручку приемника, настроенного на ее любимую радиостанцию. Только что закончился выпуск новостей, метеоролог Рейн Филипс зачитывал прогноз погоды.

— …вечеру возможен небольшой снег. Сейчас небо чистое, температура в округе Уиннетка семь-десять градусов ниже нуля. Друзья, сегодня красивейший вечер. Бросайте все и выходите на улицу — оно того стоит.

— Ну и кретин же ты, Рейн. Выгляни в окно, там за снегом ничего не видно! — проворчала Ханна и увеличила скорость отчаянно боровшихся со снегом «дворников».

— Ты что здесь делаешь в такую рань? Я думала, ты приедешь только в пять, — изумилась Эдна Фергюсон, когда Ханна появилась на пороге кухни досугового центра.

— Решила вам помочь, — Ханна открыла холодильник, чтобы положить в него паштет Майка, и заметила на полке торт-желе по рецепту Андреа. — Лайза заезжала?

— Да, на минутку. Сказала, поедет домой переодеться. Она оставила пакет с Рождественским Печеньем — до чего красивое!

— Когда Лайза родилась, у нее в руках был кондитерский мешочек. Кстати, Андреа привезла тебе ложки?

— Да. Не могу понять, как ей удается с таким животом водить машину? Твоя сестра — это что-то.

— Это вы из-за ложек ей льстите?

Эдна так решительно тряхнула головой, что ее седые кудряшки запрыгали.

— И из-за ложек тоже, но главное — из-за елки и зала. Когда она приехала, мы как раз здесь все украшали, и Андреа, добрая девочка, вызвалась помогать. Были только сестры Холленберг, потому что у Бернис Мацей разболелась поясница. Сначала они не хотели, чтобы Андреа участвовала — ведь она в положении. Но твоя сестра вызвала сюда пару своих подруг — лазить по стремянкам. Тогда сестры, конечно, согласились. Ну а когда молодежь приехала, тут такое началось! За два часа украсили весь зал и даже елку, а ведь в ней восемнадцать футов!

— С Андреа всегда так. Пара звонков — и все готово.

— Но это еще не все. Когда я увидела, как она своими руками цепляет на верхушку елки рождественского ангела — стоит на стремянке, представь! — у меня чуть челюсть не выпала.

Ханна обрадовалась, что при этом не присутствовала. Кажется, доктор Найт не подозревал, к каким последствиям приведет его совет Андреа «вернуться к активной жизни».

— Иди, включи свет и сама увидишь, как здорово получилось, — Эдна махнула в сторону двери. — Такая красота!

Ханна прошла в банкетный зал. Горело лишь несколько светильников, и с лестницы ничего разобрать было нельзя. Но когда Ханна зажгла верхний свет, она остолбенела. Оказывается, ее сестра волшебница!

Каждый из четырех столов посреди комнаты был накрыт скатертью своего цвета. Столы украшали букеты из пуансеттии, сосновых веток и золотых шариков. Из каждого букета торчал флажок на карамельной палочке — на нем было написано, для чего предназначен стол. Красный — для закусок. Золотой — для горячих блюд и гарниров, серебряный — для десертов, а зеленый — для салатов, супов и домашнего хлеба. Был еще стол, покрытый красно-зеленой шотландкой. На нем были расставлены кофейные и чайные принадлежности и переносной холодильник для молока, газировки и соков.

Вдоль стен располагались длинные столы, покрытые скатертями с рождественским рисунком: снеговики на лыжах, Санта-Клаусы, елки, ветки падуба, снежинки. На каждом из них на равном расстоянии друг от друга стояло по три букета — уменьшенные копии с четырех главных столов.

Потолок украшали, сложным образом переплетаясь, длинные ленты красной, зеленой, золотой и серебряной гофрированной бумаги. Все вокруг напоминало о грядущем Рождестве; рождественская елка — используя лексикон Клуба поклонниц эпохи Регентства — «совершенная бель фам»[7] — вспыхнула тысячами радужных огней, стоило Ханне повернуть выключатель.

— Сногсшибательно, — объявила комнате Ханна, когда к ней вернулся дар речи. Пытаясь «вернуться к активной жизни», Андреа сегодня превзошла сама себя. В детстве они с сестрой не были лучшими подружками; их сблизило совместное расследование убийства — после чего муж Андреа, Билл, получил, между прочим, значок детектива. Работая вместе, они научились ценить друг друга, по крайней мере когда перед ними стояла общая задача.

Ханна скрестила пальцы — детская привычка — и загадала, чтобы рождественский ужин сегодня прошел удачно. А потом вернулась в кухню — помогать Эдне до приезда остальных.

Через сорок минут Ханна стояла у подножия лестницы. Помощницы Эдны выгнали ее из кухни и отправили встречать гостей. До их прихода оставалось всего ничего. Из динамиков доносилась негромкая рождественская музыка, подозрительно напоминавшая композиции с диска, который продавался через телемагазин. Только у нас вы сможете купить этот диск по суперцене девятнадцать долларов девяносто пять центов плюс семь девяносто пять за доставку. Тем, кто позвонит в течение ближайших пяти минут, второй диск бесплатно.

— Здравствуй, Ханна, — поздоровался с ней первый гость. Это был Керби Уэллс, преподаватель музыки в школе Джордан Хай. Он уже спустился по лестнице. За ним в полном составе (всего десять человек) шел джазовый ансамбль Джордан Хай. На мальчиках были красные атласные пиджаки и черные брюки, а на девочках — зеленые атласные платья.