— Да, прах… Если бы только прах, — пробормотал Мишель, глядя на свои ладони.

Прах был рассыпан по постели, среди розовых простыней, в складках нежнейшей шелковый ночной рубашки — тоже розовой, прозрачной, как лепесток, явно старинной, мягкой и дорогой. А помимо праха, там были еще кости. И остро заточенный деревянный кол, прорвавший розовый шелк насквозь.

Софи пронзили колом и отрубили ей голову.

Черепа на кровати не нашлось. Его обнаружил Федор: череп валялся возле ножки туалетного столика, уставленного батареями флаконов. И по-настоящему ужасно было то, что возле черепа спутанной паклей лежали волосы Софи.

Нина теоретически знала, что после смерти вампира его тело очень быстро приходит в то состояние, в котором должно было находиться, если бы вампир скончался в момент обращения. Если вампиру тысяча лет, тело рассыпается в прах. Если триста — плоть разлагается до скелета. Если он ходил вампиром три года, то превратится в усохший труп, а если обращен вчера — в труп вполне свежий. Но она никогда еще не видела, как это выглядит на самом деле… Кости Модеста Андреевича убрали до ее возвращения. Она нашла только бурую пыль, от которой оказалось так сложно избавиться. Смерь же Софи предстала перед ней во всей своей красе…

И самым отвратительным было то, что Нина не чувствовала ни малейшего сожаления. Только злобную радость. Она самой себе была противна, но ничего не могла поделать: ее радовало, что соперницы больше нет. Само существование Софи — красивой, глупой, эгоистичной, любимой Мишелем — ощущалось ею, как болезненный нарыв. Неизвестный хирург с колом и тесаком — или чем там отрубили голову Софи? — произвел операцию. Нарыв вскрыт, гной вытек, все в порядке… Но как противно, что в ее душе оказалось столько дряни! Неужели это и есть — любовь? Неужели Джульетта могла бы испытывать такие же гнусные чувства, если бы ревновала Ромео, скажем, к Розалине, и Розалина умерла бы от какой-нибудь чумы?..

— Тот, кто убил ее, не просто отрубил ей голову. Он отшвырнул голову в угол комнаты. Взял за волосы и швырнул. В этом убийстве есть личный мотив. Личная ненависть, — говорил Федор.

— Я не представляю, чтобы кто-то мог ненавидеть Софи, — ответил Мишель. — Я правда не понимаю… Она же была безобидна, как котенок. Просто красивая куколка.

— Ревность? Ты больше ни с кем не крутил? — поинтересовался Арсений.

«Я была вместе с ним во Флоренции. У меня алиби. Я ее не убивала», — мысленно ответила Нина.

— Нет, — ответил Мишель. — У меня была только она.

— Убийство совершено после восхода. Посмотри, как лежат кости. Софи спала. Она не сопротивлялась, — заметил Федор. — А это значит, убийца — смертный.

— Ты тут все осмотрел? Тело ее слуги не нашел? — спросил Арсений.

— Нет. В смысле — не осмотрел.

Квартиру обыскали быстро. Видимо, у Стражей был в этом немалый опыт. Но слугу не нашли.

— Ее звали Ольга Кузнецова. Софи называла ее Олюшкой, — монотонным голосом сказал Мишель. — Наверное, ее не было дома, когда это произошло. Надо будет опросить морги и больницы… Она — человек, слуга крови, после смерти своего господина она просто упадет замертво, и все.

— Не обязательно упадет сразу, — возразил Арсений. — Если слуга не привязан к хозяину, если не любит его или — тем более — если мечтает ему отомстить за что-то, то некоторое время он продержится. Связь с господином у таких слуг очень ослаблена.

— Нет, — ответил Михаил. — Я знаю Ольгу. Они с Софи очень давно вместе. И любили друг друга, уважали… Да Софи бы почувствовала, если Олюшка была бы просто чем-то недовольна! Не могла не почувствовать. Она была… — он запнулся, — очень чуткой и внимательной…

Но твердой уверенности в его голосе не было.

— Софи могла чем-то навлечь на себя гнев Охотников? — спросил Федор.

«Могла», — подумала Нина.

— Могла, — быстро кивнул Мишель, уходя от неприятной темы о чуткости. — Она — могла. Но если это Охотник, ему не жить. Я его найду. Кто бы это ни был — я его найду.

Мишель произнес эти слова очень спокойно, но с такой решимостью, что ни один из Стражей, и уж тем более Нина, не осмелился напомнить ему о том, что охотиться на Охотников запрещено Законом и смертельно опасно. Впрочем, Мишель и так знал об этом.

Их сразу же провели в тронный зал. Прозоровский собрал всех Стражей. Присутствовали и трое колдунов: рослая, величественная Марфа Лаут, утонченная и похожая на фею Марьяна Сваровская и принц Филипп. Все уже знали о случившемся: по пути к особняку Федор позвонил и обо всем доложил. Князь приветливо кивнул Мишелю:

— Сожалею о твоей утрате. Софья была моим Птенцом. Я любил ее как дочь.

В зале присутствовал один смертный — просто и скромно одетый невзрачный мужчина лет сорока, от которого исходила такая ощутимая, жесткая, враждебная сила, что Нине невольно хотелось отойти от него подальше. Как можно дальше.

— Наш гость — Сергей Кротов, представитель Московского Ковена. Когда поиски колдуна, совершающего жертвоприношения, завершились для нас неудачей, я запросил помощи у Ковена. Сергей Георгиевич, расскажите, пожалуйста, новоприбывшим о случившемся. Михаил Онучин — мой Страж и главный следователь по этому делу.

Колдун сделал шаг вперед, и Нине пришлось до боли стиснуть кулаки, чтобы не попятиться от него.

— Мы создали магическую сеть и набросили ее на город. Создание такой сети требует больших энергетических затрат, и чем обширнее пространство, тем труднее ее удерживать. А Москва, сами понимаете, очень большой город. Сегодня рано утром, на терминаторе — то есть на границе между тьмой и рассветом — мы ощутили мощнейший выброс силы. Но не в городе, не в сети, а в стороне, на юго-востоке. Если б выброс был слабее, мы не смогли бы локализовать точное место, но повторюсь — это было очень мощное магическое явление, сравнимое с торнадо. Некто, собравший силы четырех стихий, отдал их все одновременно, совершая призыв одного из могущественнейших демонов Ада. Похоже, ему все удалось. А нам удалось локализовать место: поселок Жабино. Один из домов на окраине поселка был выкуплен и перестроен, особенное внимание уделили подвалу. Там мы обнаружили четыре чаши с кровью и знаки… Не буду мучить вас подробностями; мы выяснили, что призываемый демон — Вельзевул. Хозяин грешных душ. Повелитель мух. Господин гниения. Зачем его призывали, нам пока неизвестно. В подвале был обнаружен также корень мандрагоры. И в нем… Я бы предположил, что в нем заточена душа. Так поступают черные маги многих культов, особенно на Гаити, где души нередко воруют и перемещают. Мандрагора, тем более выросшая под виселицей, очень удобное хранилище для души. И переместить душу в нее легче, чем, скажем, в бутылку. Там была еще пыль от другой мандрагоры, очень старой и, видимо, рассыпавшейся в прах под влиянием магии. Могу предположить, что колдун занимался перемещением душ. Хотя мне непонятно, зачем перемещать душу из одной мандрагоры в другую. Если в мандрагору уже помещена душа, корень может храниться вечно, он не распадется, покуда душа в нем. А если посадить его в горшок с землей и иногда поливать кровью, то существование будет относительно комфортным.

— Преступник похитил мандрагору, когда убил нашего архивариуса. Женскую мандрагору, — сказал Князь.

— Да, мы тоже нашли женскую.

— А перемещение душ — распространенная практика в колдовстве?

— Нет, это очень сложно, очень опасно для перемещаемой души; чтобы осуществить подобную магическую операцию, надо обладать невероятной силой и обширными знаниями. Ваш колдун очень опасен.

— Мы знаем, — с достоинством кивнул Князь, словно опасные способности Гензеля Шварцвальдского были его личной заслугой и достижением.

В этот момент дверь отворилась, и в зал, нарушая все правила, вбежал Андрей Плещеев, Птенец Князя.

— Никита Григорьевич, есть информация! — выкрикнул он — и замолчал, смешавшись.

— Продолжай, — сказал Князь, жестом руки успокаивая побагровевшего от ярости представителя Ковена: неслыханная наглость — врываться без доклада на столь важное собрание!