Мишель вернулся с места преступления быстрее, чем ожидала Нина. Сгоревшее кафе находилось не так далеко от Архива, да и делать там было особо нечего. На сей раз Мишель знал, что нужно искать, и с самого начала прихватил с собой принца Филиппа, чтобы тот попытался найти магический след ритуала. Дабы принц не успел придумать причину для отказа и улизнуть, Мишель, едва сгустились сумерки, сам заехал за ним и чуть ли не силком потащил на пепелище. Теперь на щеке элегантного принца темнело пятно сажи, руки были перепачканы копотью, а на сапогах лежал такой слой грязи, будто ему пришлось форсировать гнилое болото. Нина закусила губу и отвернулась к монитору: если Филипп заметит, что она улыбается, ей не жить.

— Мы ничего не нашли, — с порога доложил Мишель. — Почти. Пентаграмма смыта при тушении пожара. Филипп почувствовал магический след, но очень слабый и нечеткий. Мы даже не можем сказать, был ли это знак Огня.

— Одиннадцать людей сгорели в пожаре, — напомнила Нина, — какие еще сомнения?

— Мишель, может быть, ты наконец отвезешь меня домой? — раздраженно встрял Филипп. — Остаток ночи мне придется потратить на то, чтобы отмыться! А пальто, похоже, испорчено безвозвратно!

— Нам нужно вычислить следующий шаг колдуна, Филипп. Вода или Воздух?

— Откуда мне знать?!

— Мы должны поймать его на месте преступления. Иначе, боюсь, нам никогда его не найти.

Со времени жертвоприношения на кладбище подчиненные Мишеля осторожно присматривались ко всем достаточно сильным и старым московским вампирам, пытаясь понять, кому из них понадобился столь сложный и опасный ритуал. Колдунов среди вампиров было немного, все они вели уединенный и скрытный образ жизни, без нужды не появляясь в обществе. Ну, кроме принца Филиппа, но тот не был достаточно сумасшедшим. Никто из вампиров-колдунов не вызывал подозрений. А главное — ни у кого не было видимых причин так рисковать.

Неизвестный колдун-вампир провел второй ритуал, а расследование не продвинулось ни на шаг.

Прозоровский будет очень не рад об этом услышать. Да что там, он будет просто в ярости.

— Вода или Воздух… — проговорила Нина и с сомнением покачала головой. — Ритуал можно провести где угодно. Для духов Воды — на любом водоеме, их в Москве немало. А для духов Воздуха… Не знаю. В самолете? Ох, нет, только авиакатастрофы нам не хватало! Будет гораздо больше одиннадцати жертв! Нужно остановить этого безумца, Миша! Непременно!

Мишель прищурился. Вот ведь странное создание эта Нина. Жалеет никчемных, обреченных на заклание людишек. Для нее важнее спасти их, чем поймать колдуна.

— Аэропортов в столице меньше, чем водоемов, — сказал он, — будем надеяться, что ты права, и наш колдун решит устроить авиакатастрофу. Нужно обыскать каждый лайнер на предмет магических знаков… придется подключить всех Стражей. Только было бы неплохо знать дату следующего жертвоприношения. Здесь есть закономерность?

Он посмотрел на Филиппа, тот раздраженно передернул плечами, все еще злясь, и буркнул:

— Юпитер — в пятом доме Соляра. Или Марс — в третьем.

— Чего?

— А ничего. Мы слишком мало знаем о ритуале, чтобы понять, при каком расположении звезд и планет его следует проводить. Перебирать все возможные комбинации долго и муторно. Я не стану этого делать. Пусть мадемуазель занимается — такая работа должна ей нравиться!

Нина проглотила его вызывающий тон и иронично посмотрела на разгневанного принца:

— Я попробую. Впервые слышу про дома в Соляре, но разберусь. Полагаю, у меня есть время. Почти целый месяц.

Работа оказалась не такой трудной, как думал Филипп, и как опасалась Нина. Не понадобились никакие дома в Соляре и прочие астрологические сложности. Все оказалось проще некуда — жертвоприношения совершались в первый день лунного цикла. Только и всего.

И третье должно было произойти двадцать седьмого марта, с половины первого ночи и предположительно до трех часов утра, ведь колдуну-вампиру еще понадобится время, чтобы добраться до убежища, пока не наступило утро. Поскольку практически любой ритуал жестко привязан к определенному району — в данном случае, к Москве и Подмосковью — это будет взлетающий самолет. Количество авиарейсов в этот период времени не столь уж велико.

Помимо Стражей, Нина предложила для надежности задействовать и агентов-людей, которых у вампиров полно почти в каждом крупном ведомстве — не «доноров», знающих о существовании темного сообщества, а обычных людей, готовых за деньги исполнить любую работу, не спрашивая, кто, зачем и почему им ее поручил. Но Михаил был категорически против: чем реже вампиры будут иметь дело со смертными, тем лучше для всех.

Нина с ним согласилась. У нее впервые зародилась надежда, что они смогут предотвратить катастрофу.

Счастье не может быть вечным. То, у чего есть начало, всегда имеет и финал. Счастье было — когда их оставили в покое, и они смогли жить все вместе, втроем… Тогда ему казалось: так будет всегда. Вечно. Ведь в детстве не думаешь, что все может закончиться. Осознание этого приходит только с опытом. Он свой опыт приобрел слишком рано. Зато хорошо запомнил. Жаль, маму, ее лицо, голос, всю ее жизнь с ними он запомнил не так ярко, как ее смерть…

Овдовев, Ульрика осталась одна со своими ненаглядными малышами и с ангелом из снов, свободная и счастливая. Она больше не нанимала слуг, она сама вела хозяйство: ей нравилось и шить, и готовить, и мыть, и стирать, и гладить, и закупать снедь — ей было приятно заниматься всем этим для своих детей!

Она даже не пустила к себе жить овдовевшую и бездетную старшую сестру.

Ульрике хотелось, чтобы никто не нарушал ее уединения с детьми. Чтобы она одна наблюдала, как растут Гензель и Гретель, за их первыми шагами и первыми словами. Малыши развивались быстрее, чем сверстники, и Ульрике было неприятно думать, что кто-то посторонний узнает об этом. И о том, что с каждым днем они все сильнее похожи на прекрасного ангела, от которого она их зачала.

А еще она боялась, как бы кто не прознал, что ангел по-прежнему приходит к ней во снах каждую ночь, и овладевает ею, и заставляет кричать от блаженства.

Ульрика сама научила Гензеля и Гретель читать и рассказала им все, что им следовало знать о Боге и Сатане.

А тем временем ангел из снов учил Ульрику колдовать.

Ульрике понравилось быть сильной и независимой, она хотела, чтобы все уважали ее и боялись, и колдовала, чтобы получить власть над душами и внушать страх…

Но пришло время, когда она внушила окружающим слишком сильный страх. И тогда священник, невзлюбивший ее за черствость, проявленную ею во время болезни мужа и после его смерти — ведь она так и не пришла на похороны! — донес на нее, и в город приехали Охотники на ведьм. И лекарь свидетельствовал на процессе. Не против нее, нет: он просто заявил, что господин Цуммер и две служанки умерли в результате пищевого отравления, поскольку это явно не было заразной болезнью, но он также не наблюдал и никаких общеизвестных признаков отравления. На основании его показаний и показаний священника, а также многочисленных свидетельств соседей было установлено, что господин Цуммер и две служанки умерли от колдовских манипуляций, называемых порчей.

А ведьма, звавшаяся Ульрикой Цуммер, подтвердила это под пытками.

… Она все звала и звала своего ангела. Звала, когда ее раздели донага, когда палач ощупывал все самые интимные уголки ее тела и даже залезал внутрь в поисках ведьмовских амулетов, когда все родинки и пятнышки на ее теле кололи длинной иглой в поисках дьявольской печати, когда ее остригли и подпалили факелом все волосы на теле, когда ее привязали к деревянной «кобыле» и стегали плетями, когда вздернули на дыбу с грузом на ногах, когда ее ноги сунули в жаровню, когда ее тело рвали раскаленными клещами. Она все звала и звала своего возлюбленного, звала сорванным от крика голосом, звала сиплым шепотом, но он не пришел, он не вырвал ее из рук мучителей, не покарал тех, кто терзал ее, даже не облегчил ее боль… и он не спас ее от костра.