Они сели в два больших черных «джипа». Жорж и Варя — в один, Михаил, Андрей и Аня — в другой. И понеслись навстречу ночи. Машин на дорогах было уже мало, и «джипы» летели ровно и мощно.

В других обстоятельствах Аня, наверное, чувствовала бы себя неловко рядом с незнакомым парнем — они сидели вдвоем на заднем сиденье, совсем близко, — но сейчас ей было так хорошо, что не хотелось ни о чем задумываться. Тем более, Михаил был таким милым, угощал Аню вкуснейшим, наверняка очень дорогам шампанским, рассказывал интересные истории, и Аня, уяснив, что нагло приставать он не собирается, расслабилась окончательно. Шампанское кружило голову, она никак не могла сосредоточиться на словах этого парня — ее сказочного принца — хотелось лишь глупо улыбаться и смотреть на него. С ужасом и восторгом Аня подумала, что по уши влюбилась — вот так запросто, бездумно и спонтанно, как будто и правда он был тем самым человеком, что являлся ей во сне, дороже и ближе которого у нее не было никого и никогда. Что за волшебная ночь… Невероятная, удивительная, безумная ночь! Ане захотелось, чтобы Михаил поцеловал ее. Он будто прочел ее мысли, наклонился и коснулся губами ее губ, сначала нежно и осторожно, будто пробуя на вкус, а потом поцеловал по-настоящему. Аня никогда не испытывала ничего подобного, она провалилась в сладостную истому, перед ней вспыхивали звезды, и голова закружилась еще сильнее. Так не бывает, так просто не бывает… Только во сне…

И мир ускользнул от нее окончательно. Аня не провалилась в забытье, не потеряла сознание, она просто выпала за границы реальности, упиваясь невозможно яркими и сильными чувствами, рождающимися в ее душе. Михаил обнимал ее и шептал что-то нежное…

Потом и он куда-то исчез, и Аня вдруг поняла, что лежит, свернувшись калачиком на кожаном сиденье. Уснула? И даже не заметила?

В теплом салоне никого не было, машина стояла у тротуара возле какого-то дома. Почему они остановились? И куда делись все?

Она не успела заволноваться: Михаил и Андреи вернулись, и они поехали дальше. Очень хотелось стряхнуть с себя сонливость — нельзя же спать в такой момент! — но почему-то никак не получалось. Так уже было однажды, когда она напилась снотворного — хотела проснуться и не могла. Ну и ладно… Аня положила голову на колени Михаилу и снова провалилась в забытье.

Ее разбудил холодный ветер.

Она открыла глаза. На руках у прекрасного принца. Оказывается, Михаил вытащил ее из машины, а она и не заметила… Вот стыдуха!

— Просыпайся, Анечка, — проговорил Михаил, нежно улыбаясь, — а то проспишь самое интересное.

А самое интересное уже начиналось.

Аня так и не сумела проснуться окончательно, с ней творилось что-то странное. Ведь она не пила снотворного, только шампанское, да и то не слишком много, не могло ее так развезти от двух-трех бокалов! Руки и ноги были ватными, перед глазами плыло, даже немного подташнивало. Мысли путались, и Аня не сразу поняла, где они находятся и что собираются делать.

Михаил легко и бережно нес ее на руках через сугробы, Аня прижималась к нему, с наслаждением вдыхая его запах — аромат дорогого одеколона и сладкий запах его кожи. Михаилу, конечно, было холодно на ветру в распахнутом пальто, и Аня совсем не ощущала его тепла; показалось даже, что тело Михаила совсем холодное, и ей захотелось прижаться к нему плотнее, чтобы согреть.

А потом она, видимо, снова уснула — невзирая на холод и сильный ветер. Потому что ей вдруг почудилось, будто они летят. Несутся по воздуху куда-то вверх, и ветер треплет их волосы и полы одежды. На мгновенье Аня увидела скользящую рядом незнакомую белокурую девушку с красивым, но совершенно застывшим, словно неживым лицом и леденящим взглядом призрака, и окончательно уверилась, что спит. Различить, где сон, а где реальность, стало совсем сложно.

Аня подняла голову и разглядела шпиль здания, к которому они летели. Это была не Останкинская телебашня, а высотка Университета. Не самое высокое строение в Москве, но все равно впечатляет. И особенно впечатляет способ, которым они попадут на крышу. Они просто взлетят туда! Аня хихикнула про себя. Такие приключения она даже в детстве не выдумывала, а ведь ей всегда казалось, что у нее богатая фантазия.

Еще минута, и они приземлились на крохотной площадке у шпиля башни, на самой верхотуре. Ветер тут буквально сбивал с ног, и негде было укрыться. Аня изо всех сил схватилась за Михаила, и тот прижал ее к себе.

Его друзья уже были здесь. Варя, Жорж, Андрей. И та невесть откуда взявшаяся блондинка, похожая на фарфоровую куклу. Все стояли рядом, всем было весело, и никто не боялся высоты. Ну еще бы, раз уж они умеют летать, то и падать им не страшно.

А вот Ане было страшно. Она зажмурилась, у нее кружилась голова. Даже противный вязкий туман, окутавший ее мозг, не мог заглушить страх. Опять захотелось проснуться и убедиться наяву, что эти невероятные события всего лишь плод ее воображения. Просто она замерзла. Уснула на лавочке. И происходит то, что обещают книжки: она умирает. Смерть явится к ней тихо и незаметно и не будет неприятной… А утром Аню найдут. А когда опознают, все пожалеют о том, что не ценили ее и не пытались понять… Все, даже Сашка…

— Не бойся, — прошептал ей на ухо Михаил, — ну же. Я тебя держу.

И страх тут же исчез. Аня решилась оглядеться и замерла от восхищения. Как же это здорово — смотреть на город с высоты птичьего полета!

Михаил протягивал ей очередной бокал с шампанским. Аня послушно выпила. А потом еще и еще… За Новый год. За их сказочную, чудесную встречу. За любовь.

Потом Михаил поцеловал ее в шею и вдруг так больно укусил, что Аня вскрикнула, попыталась вырваться. Но боль тут же исчезла, а от места, где к коже прижимались губы Михаила, концентрическими кругами по всему телу растеклось наслаждение. Аня растворилась в блаженстве и забыла даже, что находится на продуваемой всеми ветрами крохотной площадке. Забыла, что за ними наблюдают славные, но не знакомые ей ребята. Во всем мире остались только она, Михаил… и их волшебный поцелуй.

Но Михаил вдруг выпрямился, а совсем рядом Аня увидела лицо давешней блондинки. В ее взгляде был такой голодный, хищный блеск, что Аня невольно отпрянула. И красавица вдруг тоже поцеловала Аню в шею! Это было так странно, так возмутительно! Аня хотела запротестовать, но почему-то у нее не оставалось сил.

Они все целовали ее по очереди… Варя, Жорж, Андрей… Все целовали ее в шею…

Вокруг Ани разливалась тьма, в которой плавали разноцветные круги, уши будто заложило ватой. Она еще пыталась сопротивляться, но, кажется, только в мыслях, тело же совершенно не слушалось. Ане показалось, что на губах Жоржа она увидела кровь.

Кровь, которую тот сразу же слизнул.

Мишель позвонил в дверь в ту минуту, когда Софи и Олюшка закончили наряжать елку.

На полу стояли два старинных фанерных чемодана, из которых Олюшка аккуратно доставала игрушки — каждая завернута в слой папиросной бумаги, слой ваты и поверх еще и в тряпочку — разворачивала и подавала госпоже. Софи парила вокруг елки, выискивая лучшее место для деревянных щелкунчиков, грибков и лебедей из ваты, стеклянных самоварчиков и гроздьев винограда, корзинок с цветами и человечков, сделанных из папье-маше, для выцветших картонажей, для драгоценных хрустальных ангелов, купленных каких-то десять лет назад в Праге. И для самого дорогого ее сердцу воскового ангелочка с крылышками из слюды, который украшал елку еще в доме ее родителей.

Софи похитила этого ангелочка, тайком пробравшись в родной дом в свое первое после обращенияРождество. Князь потом очень на нее сердился: нельзя приходить к родным после смерти! Это — нарушение Закона. Конечно, Князь не стал ее наказывать, ведь тогда Софи была его возлюбленной, его обожаемой наложницей, и он простил бы ей что угодно. И все же он был недоволен. А Софи неловко оправдывалась: если бы кто-то ее увидел, ее наверняка приняли бы за привидение, она ведь нарочно оделась в белое платье и распустила волосы, прежде чем проникнуть в дом. Просто ей очень хотелось перед праздником побывать среди родных. Пусть даже они все спали и не знали, что она тут. Хотелось что-нибудь забрать на память о своей жизни… Но удалось взять лишь один сувенир: игрушку с елки. Любой другой вещи могли бы хватиться и заподозрить в воровстве прислугу. А такого Софи допустить не могла.