Лётом 1988 г. в Прибалтике стали создаваться партии, которые открыто провозгласили курс на независимость. Так возникли Партия национальной независимости Эстонии[1433] и Движение за национальную независимость Латвии. Причём последнее возглавил бывший заместитель председателя Совета министров Латвии, член КПСС Э. Берклавс[1434]. А существовавшая с 1978 г. Лига свободной Литвы, действовавшая до этого нелегально, начала внедряться в «Саюдис»[1435].
Тогда же лётом была сделана попытка объединить оппозицию трёх прибалтийских республик. С этой целью 8–10 июля группа «Хельсинки — 86» провела совещание представителей «национально — демократических движений» Латвии, Литвы и Эстонии. В совещании принимал участие представитель Украины[1436].
Вскоре после этого один из руководителей названной группы, Ю. Видиньш, получил приглашение в Москву на встречу с американским послом. Какова была цель этого приглашения, мы не знаем. Но известно, что после этого Ю. Видиньш стал встречаться с вторыми секретарями американского посольства, уже известными нам Сюзеном Вагнером и Томасом Грэхемом. Причём, поскольку эти встречи имели регулярный, ежемесячный характер, можно утверждать, что названные сотрудники посольства США курировали национальное движение в Прибалтике[1437].
Бывший руководитель Госплана Эстонии В. Паульман утверждает, что тогда же, лётом 1988 г., США собрали представителей рождающихся народных фронтов в Варшаве для обсуждения идеи создания «Черноморско — балтийского союза»[1438].
«В начале августа 1988 г.» М.С. Горбачёв направил в Прибалтику А.Н. Яковлева[1439]. 8–11 августа Александр Николаевич посетил Латвию[1440], 1 1–13 августа — Литву[1441]. Выступая 11 августа на собрании в Академии наук Литовской ССР, он заявил: «Когда Ленин писал о суверенных республиках, он говорил, что лишь два вопроса составляют общесоюзный интерес — оборона и внешняя политика… оборона это понятно, а вот внешняя политика…». Тут Александр Николаевич сделал паузу, давая понять, что над этим вопросом ещё следует подумать[1442].
Тем самым в августе 1988 г. член Политбюро ЦК КПСС, заведующий Отделом пропаганды ЦК, один из ближайших сподвижников генсека открыто признал, что является сторонником превращения СССР если не в содружество, то в конфедерацию. Это заявление было сделано в небольшом зале Академии наук, но уже 16 августа опубликовано на страницах республиканской «Комсомольской правды».
«Поездка Яковлева, которую прибалты восприняли как поддержку Горбачёвым их чаяний, — пишет Д. Мэтлок, — воодушевила демократические силы в Прибалтике»[1443].
Завершив своё путешествие, Александр Николаевич отправился в Крым и в тот же день доложил М.С. Горбачёву о его результатах. По свидетельству Михаила Сергеевича, А.Н. Яковлев «заверил» его, что «все прибалты за перестройку, за Союз», поэтому «нам не следует выступать с позиции осуждения народных фронтов…нужно сотрудничать с ними»[1444].
«Этот оптимизм успокаивал, — пишет М.С. Горбачёв, — но показался мне чрезмерным. Первые признаки опасности, угрожавшей Союзу, я почувствовал именно тогда, правда, всего лишь как симптом, как один из вариантов развития событий, который мы в состоянии исключить»[1445].
В чём именно заключались «первые признаки опасности, угрожавшей Союзу», М.С. Горбачёв не указывает. Между тем, по свидетельству А.Н. Яковлева, вернувшись из прибалтийских республик, он «в частном порядке предложил предоставить им автономию в рамках конфедерации», но «ни Горбачёв, ни другие члены Политбюро его не поддержали»[1446].
«Автономия в рамках конфедерации», это, как говорил один из чеховских героев, «сапоги всмятку». Одно из двух: или автономия и тогда федерация, или конфедерация и тогда никакой автономии. Эти тонкости Александр Николаевич хорошо понимал. Поэтому предложенная им абракадабра имела только один смысл: под дымовой завесой автономизации протащить идею конфедерации. Это значит, что уже лётом 1988 г. он пытался перевести решение вопроса о разрушении СССР в практическую плоскость и хотел начать с Прибалтики.
«Тогда, — утверждал позднее А.Н. Яковлев, — я предлагал в общем — то сложный, но простой выход — это создание, по крайней мере на опыте хотя бы прибалтийских государств, конфедерации и особого статуса, как, скажем, было при Петре I», но «руководство ЦК отнеслось к этим соображениям мало сказать недоброжелательно, но с отрицательным запалом, что дымом пахло»[1447].
Как явствует из дневника В.И. Воротникова, А.Н. Яковлев проинформировал членов Политбюро о результатах своей поездки в Прибалтику 18 августа[1448]. Видимо, это заседание, называя его, правда, сентябрьским, описал Е.К. Лигачёв. По его словам, в Политбюро столкнулись два совершенно разных мнения: если А.Н. Яковлев утверждал, что в Литве всё благополучно[1449], то В.М. Чебриков охарактеризовал сложившуюся там ситуацию как критическую и заявил, что Компартия Литвы находится перед лицом раскола[1450].
Как же реагировал на это руководящий орган партии?
«После того случая, — вспоминает Е.К. Лигачёв, — литовская проблема ни разу не возникала на заседаниях Политбюро — до того времени, когда раскол в Компартии Литвы не стал реальной угрозой»[1451].
Между тем 31 августа 1988 г. Совет министров СССР принял решение «подготовить Белорусскую, Литовскую, Латвийскую и Эстонскую ССР, Татарскую АССР и Свердловскую область к переводу на хозрасчёт» и поручил завершить составление необходимых для этого документов к 15 октября[1452]. В связи с этим 21–23 сентября в Риге состоялось совещание, на котором был принят документ под названием «Согласованные основные принципы республиканского хозрасчёта»[1453]. Главное место в этом документе занимал вопрос о собственности.
«Государственной собственностью союзной республики, — говорилось в нём, — являются земля, недра, внутренние воды и территориальные воды и шельф моря, леса и атмосфера, всё имущество, приобретённое и созданное за счёт государственных средств и находящееся на территории республики».
Далее уточнялось: «К государственной собственности союзной республики относятся предприятия, организации и хозяйства, банки, сети (системы) транспорта и энергетики, государственные учреждения и объекты инфраструктуры, финансовые ресурсы, овеществлённые в средствах производства, проектно — конструкторской документации и других ценностях, а также другие производственные и непроизводственные объекты»[1454].
Чтобы на этот счёт не возникало никаких сомнений, далее говорилось: «…союзное подчинение предприятий, организаций и хозяйств, банков, транспортных и энергетических систем, средств и систем сетей связи, находящихся на территории союзной республик, отменятся». Исключение делалось только для объектов Министерства обороны СССР. Причём подчёркивалось, что они могут находиться на территории республики только «на основе долгосрочного договора между Союзом и республикой»[1455].
