Когда в беседах с Н.И. Рыжковым и В.М. Фалиным я задал вопрос: возможно ли было такое, оба дали на него утвердительный ответ[508].
И хотя А.Н. Яковлев не раскрыл содержания достигнутых в Рейкьявике договорённостей, опираясь на его интервью, можно утверждать, что круг вопросов, рассматривавшихся в ходе конфиденциальных переговоров, был значительно шире того круга вопросов, которые обсуждались на официальных переговорах. Для понимания этого особое значение имеет следующее свидетельство Александра Николаевича.
«Горбачёв с Рейганом, — сообщил он, — при мне договорились о том, что надо и Варшавский блок, и НАТО превращать в политические организации. Это не было зафиксировано в соглашении, и американцы нас обманули. Мы Варшавский договор распустили, а они НАТО стали укреплять. Чистейший обман. Говорят, что не было такого соглашения. Да, соглашения такого не было, но договорённость была. Присутствовали при этом шесть человек: Рейган, Горбачёв, Шеварднадзе, я и два переводчика»[509].
Как уже отмечалось, устранение блокового противостояния было одной из необходимых предпосылок построения «общеевропейского дома». Если исходить из воспоминаний А.Н. Яковлева, получается, что этот вопрос специально рассматривался в Рейкьявике.
Если же в Рейкьявике была достигнута договорённость о превращении ОВД и НАТО из военных организаций в политические (а у нас нет никаких оснований ставить приведённое свидетельство А.Н. Яковлева под сомнение, тем более, что никто из названных им участников этой встречи его не опроверг), это предполагало договорённость по целому ряду других вопросов: ликвидация «железного занавеса», переход от военного противостояния к политическому сотрудничеству, сокращение ядерных и обычных вооружений, конверсия военной промышленности, вывод американских войск из Западной Европы, а советских — из Восточной, отказ СССР от военной поддержки политических режимов в странах «народной демократии» и в других странах мира, реформирование советской политической системы, изменение идеологии и т. д.
Но возможно ли было такое?
Для ответа на этот вопрос прежде всего следует вспомнить записку, которая была подготовлена под руководством В.М. Фалина в августе — сентябре 1986 г., т. е. буквально накануне Рейкьявика, о положении дел в странах «народной демократии».
«В августе — сентябре 1986 года — пишет В.М. Фалин, — я нашёл необходимым привлечь внимание Генерального секретаря и ряда его коллег к грозовым тучам, что надвигались на ГДР, Чехословакию и другие союзные нам страны… к короткой записке была приложена экспертная оценка состояния дел, выполненная профессором Р.А. Белоусовым, с поразительно верным, как оказалось, прогнозом: к концу 1989 года страны СЭВ вступят в полосу экономических катаклизмов с необратимыми социальными, политическими и иными последствиями»[510].
Показательно, что вскоре после встречи в Рейкьявике 10 ноября 1986 г. состоялась встреча руководителей «соцстран» в Москве. М.С. Горбачёв придавал этой встрече настолько важное значение, что даже А.Н. Яковлев как руководитель отдела пропаганды и В. Медведев как руководитель отдела по связям со странами социализма «не были допущены в зал и подслушивали переговоры в кабине переводчиков»[511].
На этом совещании М.С. Горбачёв заявил, что страны социализма стоят перед выбором: или мы докажем «привлекательность нашего образа жизни», или нас отбросят «назад со всеми вытекающими отсюда последствиями для судеб социализма». Отметив, что в 70 — е годы социалистические страны не смогли осуществить необходимый «технический рывок» и начали терять темпы своего развития, советский генсек заявил: выход из этого положения только один — включить в действие человеческий фактор, а единственное средство решить эту задачу — демократизация общества. Следовательно, необходима перестройка[512].
Далее, по утверждению А.С. Грачёва, «Горбачёв объявил: отныне каждая партия и её руководство несут полную ответственность за происходящее в собственной стране. Смысл сигнала был ясен: «На наши танки ради сохранения вас и ваших режимов у власти не рассчитывайте»[513].
С переменами в странах Восточной Европы была связана ещё одна проблема — судьба двух Германий. По свидетельству В.М. Фалина, он был сторонником их объединения и участвовал в обсуждении этого вопроса с 1986 г.[514].
«Если верить Шеварднадзе, — пишет В.М. Фалин, — советское руководство «списало» ГДР где — то в 1986 г.»[515]. Действительно, в одном из своих интервью Э.А. Шеварднадзе заявил, что «ещё в 1986 г.» он пришёл к выводу о «скором возникновении» проблемы объединения Германии[516]. О том, что вопрос об объединении Германии возник «раньше» 1987 г., утверждал А.Н. Яковлев[517].
По свидетельству Ханса Модрова, впервые он понял, что в руководстве СССР рассматривается такая возможность весной 1986 г. «На одной из конференций в советском МИДе 28 мая 1986 г. Горбачёв и Шеварднадзе впервые намекнули на то, что объединение двух немецких государств не является для них немыслимым»[518].
«Эта точка зрения, — пишет X. Модров, — позднее неоднократно обсуждалась в узком кругу в ЦК и Министерстве иностранных дел, в котором чаще всего, в силу особых отношений с Германией, можно было встретить Шахназарова, Фалина, Фёдорова, Мартынова, Богомолова и Бондаренко. И здесь наличествовали две линии: одни считали объединение логичным, естественным и неизбежным, другие ни в коем случае не хотели раскачивать статус — кво»[519].
Как отмечает А.С. Черняев, следя за обсуждением проблемы «общеевропейского дома», он пришёл к выводу, что в руководстве партии назревает осознание неизбежности объединения Германии, и накануне XXVII съезда КПСС предложил М.С. Горбачёву обозначить эту проблему в своём отче гном докладе[520].
На основании приведённых фактов можно утверждать, что ко времени встречи в Рейкьявике новый генсек был готов к обсуждению тех проблем, которые вытекали из договорённости о необходимости превращения НАТО и ОВД из военных в политические организации.
Позднее, в 1988 г., среди латвийской оппозиции появились сведения, что «в Рейкьявике состоялось соглашение между державами, в которое в той или иной форме был включён не только вопрос о Восточной Европе, но и о Балтии»[521].
По свидетельству бывшего председателя КГБ Эстонии, генерала К.Е. Кортелайнена, в 1986 г. возглавляемый им комитет получил агентурную информацию, что в Рейкьявике главы США и СССР обсуждали судьбу Прибалтики. Причём «Горбачёв обещал американскому президенту», что не будет «мешать прибалтийским националистам» и даст «возможность этим республикам отделиться». «Это сообщение было передано в Москву, но, видимо, за пределы площади Дзержинского так и не вышло». А кому В.М. Чебриков мог его представить?[522]
Свидетельство К.Е. Кортелайнена кажется невероятным. Однако оно перекликается с другими фактами.
Лётом 1986 г. в Прибалтике возникла группа «Хельсинки — 86», которая 6 июля обратилась к М.С. Горбачёву с предложением — позволить латышам самим решить: быть или не быть им в составе СССР[523].
