А что говорил он о возникшей «угрозе социализму» руководителям средств массовой информации? «Ну, знаете, — сказал Михаил Сергеевич, — если повернуть всё от общественной собственности к частному предпринимательству и к рынку, тогда несомненно этот базис надо будет венчать и другой надстройкой, всеми соответствующими структурами. В Венгрии в Академии наук есть лица, которые прямо эти вопросы выдвигают. А ведь это касается самых главных наших ценностей, нашей системы, то есть всё довольно непросто»[359].
И всё!
Таким образом, сторонникам отказа от «социализма» генсек противопоставил только два аргумента: а) переход «от общественной собственности к частному предпринимательству» потребует изменения всей советской системы и б) осуществить это «довольно непросто».
По существу М.С. Горбачёв ограничился лишь постановкой вопроса о выходе из сложившегося положения на пути отказа от «социализма», давая понять, что не исключает возможности его рассмотрения.
В этом же выступлении Михаил Сергеевич снова затронул проблему «о разграничении партийных и государственных функций», заявив, что в хозяйственных вопросах «всё большую роль на себя будет брать правительство», а Политбюро будет лишь помогать ему, «в том числе и через прессу»[360].
Разговор о ближайших задачах партии был продолжен на заседании Политбюро 20 марта. Не раскрывая до конца своих карт, М.С. Горбачёв предложил вернуться к ленинским идеям о кооперации и продналоге[361].
В связи с этим несомненный интерес представляют воспоминания философа А.С. Ципко, по свидетельству которого в конце марта 1986 г.[362] его пригласил к себе «помощник Горбачёва по идеологическим вопросам Георгий Лукич Смирнов» и частично посвятил в «планы нового генсека», которые можно выразить словами «возвращение к Бухарину», «возвращение к нэпу». «Михаил Сергеевич считает, — доверительно говорил Георгий Лукич, — что наша трагедия состоит в том, что в 1929 г. победил Сталин, а не Бухарин, что мы сошли с того пути строительства социализма, который был начертан Лениным»[363].
Позднее в беседе с японским философом Д. Икеда М.С. Горбачёв заявил: «Наше поколение… верило, что если бы Ленин остался жив, если бы начатая им новая экономическая политика продолжалась, то не было бы ни насильственной коллективизации, ни сталинского террора и репрессий»[364].
Это означает, что весной 1986 г. новый генсек счёл возможным приоткрыть аппарату ЦК КПСС некоторые из своих замыслов, включая возвращение к многоукладной рыночной экономике периода нэпа и ликвидацию созданной на рубеже 1920–30 — х гг. административно — командной системы с её директивным планированием.
Неслучайно именно после XXVII съезда в партийный лексикон входит понятие «перестройка», которое быстро становится синонимом радикальных перемен.
По утверждению В.И. Воротникова, оно появилось ещё в 1985 г., но тогда говорилось лишь о «необходимости психологической перестройки» кадров[365]. Другим, более широким содержанием оно стало наполняться в начале следующего года. 2 января 1986 г. на заседании Политбюро М.С. Горбачёв впервые употребил его как синоним перемен, заявив, что «перестройка пока идёт медленно на всех уровнях»[366].
Весной 1986 г. генсек «отправился в Куйбышев, ныне Самару». Во время этой поездки он посетил Тольятти, побывал на ВАЗе[367]. Выступая здесь 8 апреля, он уже прямо охарактеризовал перестройку как перемены, которые должны затронуть всё общество[368].
Если в апреле Михаил Сергеевич лишь касался планируемых масштабов перестройки, то 23 июня «на встрече с секретарями и заведующими отделами ЦК» он едва ли не впервые заговорил о перестройке как революции. «Перестройка — заявил он, — Революция. Революция в умах, в производстве, в производительных силах, производственных отношениях, во всей надстройке, во всём»[369].
Тем самым М.С. Горбачёв признал то, что, с одной стороны, отрицал, а с другой стороны — на что намекал в своём интервью газете «Юманите».
31 июля 1986 г. он выступил перед партийным активом Хабаровского края и впервые открыто сравнил начатую перестройку с революцией: «Нынешняя перестройка охватывает не только экономику, но и другие стороны общественной жизни: социальные отношения, политическую систему, духовно — идеологическую сферу, стиль и методы работы партии, всех наших кадров. Перестройка ёмкое слово. Я бы поставил знак равенства между словом перестройка и революцией. Наши преобразования, реформы, намеченные в решениях апрельского Пленума Центрального комитета партии и XXVII съезда КПСС — это настоящая революция во всей системе отношений в обществе, в умах и сердцах людей…»[370].
20 августа «Правда» сообщила о том, что М.С. Горбачёв отбыл из Москвы на отдых[371]. В тот день он отправился в Крым, в Нижнюю Ореанду[372]. Возвращаясь через месяц из отпуска, Михаил Сергеевич встретился с партийным активом Краснодарского края и снова повторил свою мысль о перестройке как революции[373].
20 сентября 1986 г. он вернулся в Москву[374]. 23 — го на страницах «Правды» появилась статья К. Варламова «Революционный характер перестройки». С этого момента весь идеологический аппарат партии начинает внедрять в сознание советских людей, что они стоят на пороге не простых, а коренных, революционных перемен[375].
Одних это настораживало и даже пугало, других воодушевляло. К числу романтиков перестройки в тот период принадлежал и я. Что обманывало? Уверения М.С. Горбачёва, будто бы речь идёт о придании советскому обществу нового облика. Но никто не имел представления о том, в чём будут заключаться грядущие перемены. Поэтому каждый связывал их со своими стремлениями и надеждами.
А генсек не спешил раскрывать карты.
Вспоминая 1986 г., американский дипломат Д. Мэтлок писал: «И ещё одно ключевое слово вошло в моду в то лето: «Гласность»[376]. Главную роль на этом фронте перестройки играл возглавлявший Отдел пропаганды ЦК КПСС А.Н. Яковлев, который ещё накануне XXVII съезда начал обновлять руководящий состав средств массовой информации. Лётом 1986 г. он уже докладывал на Политбюро, что «руководящие кадры в этой сфере на 90 процентов заменены»[377].
16 декабря 1985 г. председателем Государственного комитета по телевидению и радиовещанию был назначен Александр Никифорович Аксёнов (этот пост он занимал до 16 мая 1989 г.)[378]. Ни к радио, ни к телевидению Александр Никифорович не имел никакого отношения. В 1983–1985 гг. он возглавлял советское посольство в Польше, до этого занимал пост председателя Совета министров Белоруссии[379], ещё раньше, как гласит молва, был «чекистом»[380].
1 марта 1986 г. был освобождён от своих обязанностей главный редактор журнала «Коммунист» Ричард Иванович Косолапов. Так М.С. Горбачёв отреагировал на его письмо. Как значится в протоколе заседания редколлегии журнала, основанием для этого стало «Решение Инстанции от 10 февраля 1986»[381]. Р.И. Косолапова заменил философ Иван Тимофеевич Фролов (1929–1999)[382], который был утверждён на основании «решения Инстанции от 23 февраля 1986 г.»[383]. После этого начались изменения в составе редакционной коллегии[384].
