В связи с этим заслуживает также внимания следующий эпизод из воспоминаний Г.Л. Смирнова. При чтении проекта своего доклада Михаил Сергеевич обратил внимание на цитату из статьи К. Маркса «Критика Готской программы», в которой говорилось, что при социализме в собственности отдельных лиц не может быть ничего, кроме предметов потребления, и предложил её снять. А когда Г.Л. Смирнов после некоторых возражений согласился сделать это, М.С. Горбачёв «с несколько наигранной укоризной» заметил: «Ну, это уже оппортунизм»[286].
В марте 1986 г. на одном из заседаний Политбюро М.С. Горбачёв прямо заявил: «Ленин ведь не боялся поощрять частника, даже когда государство было слабое. А нам — то чего бояться?»[287].
«К середине января, — пишет М.С. Горбачёв, — я представил проект доклада в Политбюро и при его обсуждении впервые почувствовал, насколько сильна власть идеологических стереотипов… После обсуждения проекта доклада мы с Раисой Максимовной уехали в Завидово. Через день туда приехали Медведев, Яковлев, Болдин — начался завершающий этап работы над докладом»[288].
Именно в это время, 15 января 1986 г., главный редактор журнала «Коммунист» Р.И. Косолапов написал М.С. Горбачёву письмо, в котором выражал тревогу по поводу оживления среди интеллигенции «сменовеховских» настроений и поисков путей повышения эффективности экономики за пределами плана, т. е. на пути развития рыночных начал[289]. В беседе со мной Ричард Иванович объяснил, что его письмо было вызвано активизацией сторонников рыночной экономики[290].
Опасаясь, что на съезде может возникнуть оппозиция, М.С. Горбачёв организовал своеобразную «артподготовку».
В первом номере журнала «Коммунист» за 1986 г. была опубликована статья Генерального прокурора СССР А. Рекункова «На страже правопорядка и социальной справедливости», в которой говорилось: «В Узбекской ССР, Азербайджанской ССР, Ростовской области и некоторых других месmax… серьёзные недостатки… в кадровой работе привели к сращиванию части обюрократившихся руководителей с дельцами и жуликами, взяточничеству и очковтирательству, организованным хищениям народного добра»[291].
Вслед за этим «в январе — феврале 1986 г. появляются материалы в печати, в том числе в «Советской России», «Московской правде» и «Литературной газете», с критическим «раз — носом» ряда партийных и советских организации, лиц»[292].
23 января М.С. Горбачёв поставил на Политбюро вопрос о замене В.В. Федорчука на посту министра внутренних дел СССР. Решение было принято[293]. В связи с этой отставкой появились слухи о «о каком — то компромате на высшее должностное лицо в стране», т. е. на М.С. Горбачёва[294]. Говорили, будто бы В.В. Федорчук лишился своего поста не за «инертность», в которой его обвиняли, а за то, что якобы собирал на Михаила Сергеевича компрометирующий материал[295].
В эти же дни М.С. Горбачёв решил расстаться со своим помощником A.M. Александровым — Агентовым, доставшемся ему по наследству от К.У. Черненко, и 1 февраля пригласил на этот пост Анатолия Сергеевича Черняева, занимавшего пост заместителя заведующего Международным отделом ЦК КПСС[296].
«Анатолий Черняев — характеризует его А.Н. Яковлев, — один из тех современников Реформации России, который внёс неоценимый вклад в разработку важнейших международных и внутриполитических концепций перехода общества в новое качество»[297]. «В разные годы, — пишет А.С. Грачёв, — через группу консультантов, возглавлявшуюся А. Черняевым», «прошли такие разные люди, как Г. Шахназаров, А. Бовин, Е. Амбарцумов, Е. Яковлев, Н. Шишлин, В. Лукин и другие, составившие первоначальный интеллектуальный «капитал» первых лет перестройки, первый Горбачёвский «десант» в глубоком номенклатурном тылу под командованием Александра Яковлева»[298].
Для оценки А.С. Черняева важное значение имеет следующее признание, которое он сделал, уже находясь в отставке: «У меня не то, что принципов, у меня убеждений никогда не было. Да, я был 48 лет членом партии, но никогда — убеждённым коммунистом»[299].
И вот такого человека, который, не имея принципов, руководил международным коммунистическим движением, М.С. Горбачёв сделал своим ближайшим советником, доверил ему «разработку важнейших международных и внутриполитических концепций».
29 января 1986 г. А.С. Черняев записал в своём дневнике: «Сложился новый «центр силы»: Яковлев, Разумовский, Медведев, Лукьянов»[300]. Сюда, по всей видимости, следует добавить В.И. Болдина, Н.И. Рыжкова и Э.А. Шеварднадзе.
4 февраля 1986 г., перед самым открытием съезда, М.С. Горбачёв дал интервью газете «Юманите». В нём сразу же бросается в глаза вопрос: «Сейчас много говорят, что СССР вступает ныне в столь же ответственный этап своего развития, как тот, начало которому положила Октябрьская революция. Означает ли это, что речь идёт о новой революции?»[301].
Я не помню, чтобы до начала 1986 г. в СССР кто — нибудь пытался даже намекнуть, что наша страна стоит на пороге новой революции, тем более сравнимой по значению и масштабам с революцией 1917 года. Следовательно, подобные разговоры к тому времени шли за рубежом.
Как ответил на этот вопрос М.С. Горбачёв: «Нет, конечно, — заявил он. — Так вопрос ставить, думается, было бы неверно. Правильнее было бы, на мой взгляд, сказать, что сегодня, в 80 — е годы, мы выдвигаем задачу придать мощное ускорение делу, начатому большевистской партией почти 70 лет назад»[302].
В то же время, верный своему стилю, далее Михаил Сергеевич отметил: «В общем свою программу практических действий, которую обсудит и примет XXVII съезд КПСС, мы рассматриваем со всех точек зрения как программу поистине революционного характера и масштаба»[303].
Итак, одних читателей он заверил, что никакой революции не замышляется, другим поведал, что намечаемая программа будет иметь «революционный характер и масштабы».
Чтобы на этот счёт не было никаких сомнений, далее он уточнил: «За ближайшие 15 лет мы намечаем удвоить производственный потенциал страны, существенно изменить сам облик нашего хозяйства, характер труда, перестроить образ жизни людей»[304].
«Когда работа над докладом подошла к концу, — пишет М.С. Горбачёв, — мы обнаружили большой разрыв между ним и новой редакцией Программы КПСС… Пришлось спешно готовить поправки, чтобы снять хотя бы бросающиеся в глаза расхождения между двумя документами»[305].
Члены Политбюро получили проект доклада генсека 4 февраля, 6 — го состоялось его обсуждение. За полтора дня нужно было прочитать и осмыслить текст в 150 страниц[306]. По свидетельству Н.И. Рыжкова, это был приём, который М.С. Горбачёв широко использовал и в дальнейшем[307].
