Во сне Ослепший месяц выйдет на поля, Но луч в глазах не встретит отраженья. Оглохший ветер ветки рощ качнет, Но шелест нежный не коснется слуха… Цвети, цвети, печальная земля, Цветами скрой следы уничтоженья! …Дорогой тайной сон меня ведет, Шуршит бурьян заброшенно и сухо. А мы здесь прежде жили наяву. Мы радугу видали после грома, Слыхали птиц и трогали траву, Дышали воздухом родного дома. Как тускло и беззвучно все во сне! Как призрачны приснившиеся вещи! Мы ничего из сна не унесем, Не оживим теней своим дыханьем. Шуршит бурьян… И снова шум извне И пробужденья полумрак зловещий. — В чужих домах мы тенью промелькнем И не наполним их воспоминаньем. 1944 Бурелом Простая жизнь. Свой домик у воды, Цветы и грядки с изобильем ягод, Осенних яблонь сочные плоды И в зимней кладовой припасы на год. Мечты, мечты… Не время строить дом, Искать благополучия земного. Мы — сброшенный на землю бурелом, К родным корням не прирасти нам снова. Броди, душа, по миру сиротой, И в дом чужой ты заходи с опаской, Чужой не обольщайся теплотой, К земным вещам не прикасайся с лаской. Броди, душа, и в дождь, и в снег, и в пыль, Но береги остатки достоянья: Свой крест, истертую суму, костыль И горькие до слез воспоминанья. 1944 Вещи Шероховаты, жестки и строптивы — И ни одна из тех вещей домашних Ручной не станет, вечная вражда! Весь день проходит в спешке суетливой, Уж луч заката нежится на башнях, Вот между крыш колышется звезда — Не сломлено вещей сопротивленье. Еще они украдкой строят козни И время рвут в клочки, как полотно. …Есть в глубине подводное теченье, Его не видно. Час бессонный поздний Смыкает шторой лунное окно. И с каждым днем тоска глухая резче, Громоздкий мир теснит, сплошной запрудой, Со всех сторон стоит он начеку. О дар! — преображать земные вещи С их тяжестью, с их оболочкой грубой В прозрачную и легкую строку! 1946 «Не обольщенье, нет! Настала зрелость…»
Не обольщенье, нет! Настала зрелость, И смотришь иначе, беднее взгляд. Все то, о чем когда-то раньше пелось, Как бред, как сон, как вымышленный сад Мечтанья детского, где пели травы, Деревья говорили, как друзья, И старый камень, теплый и шершавый, Хранил в молчанье мудрость бытия. И все-таки! Другое освещенье, Заката жар на окнах городских, И неба облачного оперенье В узорах райских — и родится стих. Еще неясный, слабый, одиночный, Он ждет созвучья, ищет свой оплот… И все меняется мгновенно — точно В другую жизнь открылся тайный вход. 1946 Не пожелай Не пожелай ни дома, ни вола… Решеткой сад с цветами огорожен, В окне белеет уголок стола… — Ступай своей дорогою, прохожий. Пасутся грузные волы в степи, Воркует голубь на пшеничном стоге. Ворчит чужое счастье на цепи: — Иди, прохожий, по своей дороге. Не пожелай, души не оскверни, Свои желанья выпустив на волю. Пусть у других щедрей и ярче дни, Сумей принять свою скупую долю. Туманы розовеют вдалеке, Сверкает солнце утреннее в росах. Смотри в твоей обветренной руке Чудесным цветом расцветает посох. 1946 III.Верность Вы и мы Нас разделили годы и года Великих, небывалых потрясений, …Восточный ветер шелестит в сирени, Над финским озером взошла звезда. И та же искрится над Летним Садом, Над Пушкинской могилою горит, В лесах забытый осеняет скит, С серпом и молотом сияет рядом. Вы говорите: мы и вы — рубеж. Да, между нами пролегла граница, Но в сердце та же кровь, что в вас томится, И нет для сердца ни границ, ни меж. И разве может чувству быть преграда, Любви к стране, где все мы рождены! Мы сердцем пережили дни войны, Бои в степях, осаду Ленинграда. И плена скорбь, и гнев, и боль утрат, И, как и вы, мы слушаем — в разлуке — Как нарастают в отдаленье звуки, Победных залпов громовой раскат. 1945 Эмигрант По улице, засыпанной листом, И по аллее в парке опустелом Мечтательно, бесцельно — дом не дом — Идет он сгорбившись, в пальто позеленелом. Уже ненужный, вьется лист над ним, Хрустит песок под тихими шагами. От моря тянет воздухом сырым, Меж двух стволов закат — как будто в черной раме. Судьба изгоя — горькая судьба, Как барка, пущенная по теченью. Тяжелый груз, не выдержать — слаба, И неминуем час — быть кораблекрушенью. Но втайне, из последнего огня Мольба о чуде, стынущая в жилах. — Страна моя живет и без меня, А я без родины дышать не в силах. 1944 |
