IX. «Ты мне прислала в конверте…» Ты мне прислала в конверте С юга завядший цветок. Разве подумать о смерти, Благоуханный, он мог? Юность живет, мечтая, Ей ли испытывать страх! Кружится пыль золотая В нетерпеливых глазах, Радостно носится стая В солнечных облаках. Кто сосчитает на свете, Много ль счастливых минут… Сердцем доверчивы дети Счастья огромного ждут. X. «Счастье тебя обмануло…» Счастье тебя обмануло. Счастье лишь раз, тайком В сердце твое пахнуло Розовым ветерком. Все изменилось в мире Радужное забытье. Выросло глубже и шире Робкое сердце твое. Море шумело у мола: Счастье навеки дано!.. Ветер врывался веселый С набережной в окно. В темной лиственной чаще Ветра теряется след, Только с ветки дрожащей Нежный осыпался цвет Прячась за радужной дымкой И повинуясь судьбе, Крадучись, невидимкой Горе вошло к тебе. Море, как Шехерезада, Длинный вело рассказ. Тысячной сказкой надо Страшный отсрочить приказ. Тысяча первою сказкой В гавани пела труба, И торопила с развязкой Нетерпеливо судьба. XI. «Маленькая танцовщица…» Маленькая танцовщица В душном ночном кабачке. Мечется в клетке птица, Бьется в испуге, в тоске. Тонкие детские руки Подняты над головой. Тусклая дымка скуки Взгляд затенила живой. Север…Как это далеко! Гости зовут к столу. Дикую песню востока Кто-то поет в углу. Резко звенят стаканы. Слезы, как звезды, сквозь тьму. Северные туманы Тают в табачном дыму. Тихая белая птица Выпорхнула в окно. Маленькая танцовщица, В доме твоем темно. _____________ Воздух горячий и синий, Жесткий библейский песок, Маленький холмик в пустыне И одинокий венок. 1938–1939 II. Бурелом
У окна Ночная птица в зарослях выводит Короткие спадающие гаммы. Пастельный месяц из-за клена всходит. Мир заключен в оконный вырез рамы. …На полюсе справляют новоселье Зимовщики на плавающей льдине. Туристы с корабельного похмелья Бредут гурьбою к праздничной витрине. От канонад в Мадриде на соборе Обрушился карниз витиеватый. И черная гроза готовит вскоре Огромные громoвые раскаты. А тут все то же: зелень, глушь, прохлада… Замолкла птица, друга не найдя. На высохших мучных дорожках сада Вдруг зарябили капельки дождя. 1937 «Все то же творится на свете…» Все то же творится на свете Под знаком живой новизны. Рождаются новые дети Для нового смерча войны. Вошла победителем в город В урочное время весна — И лед в заливе распорот, И блещет на солнце волна. А в сумраке лабораторий, В глухой кабинетной ночи, Мечтая о вольном просторе, Смертельные зреют лучи. Где стаи крылатых пилотов Пути пролагали свои — Громоздкий обоз самолетов Наезживает колеи И вот прорываются страсти, Колеблются троны, венцы… Толкуют об Екклезиасте Пресыщенные мудрецы. Ничто под луной не ново, И ветер вернется домой — К зиянию места пустого, Покрытого тусклой золой. 1939–1940 Суровая зима. 1939–1940 I. «Не называя даже словом…» Не называя даже словом, Но помня, что идет она, Что жизнь едва защищена Случайным и неверным кровом… Предчувствуя, как рухнут стены Непрочных городских квартир, Как, искаженный, дрогнет мир От налетевшей перемены — Пересмотреть, пересчитать Все призрачное достоянье, На письменном столе прибрать, Крестом перечеркнув названье, Закрыть ненужную тетрадь. Теперь изнемогай от груза, Терпи, душа, глуха, темна… Пока не кончится война, Обречена молчанью муза. |
