Один еврейский балбес публично оскорбил старого раввина. Парня судили и приговорили к штрафу, а также к публичному извинению. Раввин, в свою очередь, обязан также публично и недвусмысленно простить юношу.

— Но я не говорю по-польски, — сообщает раввин. — Я могу только по-немецки.

— Ничего, я понимаю по-немецки, — успокаивает его судья.

После чего раввин произносит: "Аза ам а-орец, аза шейгец, аза менувел! Нор фардем вое зайн тате из гевезен дер бековеде рош а-кахал фун унзер штетл, вел их им зайн мойхел…" (Такой невежда, такой поганец и подлец! Но поскольку его папа был уважаемым главой еврейской общины нашего местечка, я его прощаю…)

— Но это же не по-немецки! — протестует судья.

На что раввин отвечает ему:

— И он еще будет учить меня немецкому!

Один еврей обозвал другого "парех" (парша, гнойник) и за это предстал перед судьей в гражданском суде.

— Что такое "парех"? — интересуется судья.

— Это, — мнется обвиняемый, — это такой скрытно цветущий цветок.

— Это не является оскорблением, — объявляет судья и оправдывает еврея.

На лестнице оправданный подходит к обвинителю и шепчет ему на ухо:

— Мойше, ты был парехом, ты есть парех, парехом и останешься! Не скрытно цветущим цветком, как думает судья, а самым настоящим парехом, какой ты есть, и сам об этом не хуже моего знаешь.

Поволжский немец стоит перед русским судом. Он обвиняется в краже двух лошадей. Немец не понимает по-русски, а переводчика во всей округе нет. Тут один еврей предлагает свои услуги — он, дескать, бегло говорит по-немецки, как на родном языке.

Судья по-русски спрашивает обвиняемого, почему он украл этих лошадей. Еврей переспрашивает у немца на идише:

— Реб дайч, дер оден фрейгт айх, фарвос ир хот гелакхент ди сусим. (Реб немец, господин вас спрашивает, почему вы увели этих лошадей.)

— Ich verstehe nicht (я не понимаю), — отвечает немец по-немецки.

Еврей, волнуясь:

— Вое хайст, ир ферштейт ништ? Мен фрайгт айх, фарвос ир хот гелакхент ди сусим! (Что значит — не понимаю? Вас спрашивают, почему вы увели этих лошадей.)

— Ich verstehe nicht, — повторяет немец.

После чего еврей заявляет по-русски:

— Господин судья, он и по-немецки не понимает.

Однажды кайзер Франц-Иосиф посетил город Тарнополь в Галиции. На вокзале, выстроившись в несколько рядов, его встречают почетные члены еврейской общины. Бургомистр представляет кайзеру господ из первого ряда. Кайзер уже издалека заприметил во втором ряду высокого старика еврея с белоснежной бородой пророка и серебром на висках: ни дать ни взять патриарх из Ветхого Завета. Когда бургомистр представляет кайзеру очередного господина, кайзер тихонько спрашивает

— А как зовут того, сзади?

На что бургомистр в растерянности, тоже шепотом, отвечает:

— Сзади? Тохес (задница), Ваше Величество.

Семейство Блау из польского местечка так разбогатело, что смогло себе позволить послать сына и дочь в шикарный пансионат в Женеве. Спустя год родители приезжают в Швейцарию, чтобы повидаться с детьми. Они решают покататься вместе по Женевскому озеру.

— Умоляю тебя, папочка, — просит дочь, — не употребляй жаргонных выражений. А то мы смертельно опозоримся!

Во время плавания один из пассажиров восторженно восклицает:

— Смотрите, как золотятся вершины Альп!

— Как красиво плывут лебеди! — говорит другой.

Тут и папочка решил не отставать.

— Посмотри-ка, — мечтательно произнес он, — как мейвен (эксперты, знатоки; звучит похоже на немецкое Möwen — чайки) облетают дымовую трубу!

Еврейская пословица: "Пусть курицу, которая кукарекает, и гоя, говорящего на идише, постигнет судьба, предназначенная мне".

Перед памятником Мольтке в Берлине стоят два еврея в лапсердаках. Один спрашивает у другого:

— Мойше, дорогой, что это за офицер?

Тот начинает объяснять на идише:

— Он был не простой офицер, а очень знаменитый баалмилхоме (военачальник), который выиграл все…

Позади них стоят два молодых гвардейских офицера. Один из них передразнивает идишское произношение еврея, на что тот замечает:

— Господа, зачем вы подражаете мне? Лучше бы подражали ему!

— Дорогой ребе, я хочу развестись со своей женой! Она фригидная женщина.

— Приходи завтра, — велит раввин, — я выясню, в чем тут дело.

На следующий день ребе говорит ему (естественно, на идише):

— Мойше, ты не должен разводиться со своей женой. Если она хороша утром (зи ис ин дер фри гит), то будет хороша и ночью!

Раввина спрашивают, когда же вернется доброе старое время. Он долго думает и наконец отвечает:

— Оно вернется, когда вместо "уик-энд" вновь будут говорить "шабес", вместо "гёрлз" — "шиксе", а вместо "сексапильность" — "тохес".

В старой Дунайской монархии часто случалось, что офицеры-христиане, длительное время служившие в Галиции, прекрасно говорили на идише и никак не могли от него отвыкнуть, даже когда их переводили в другое место.

Один старый австрийский офицер рассказал о курьезном случае, свидетелем которого он был. После полкового смотра полковник галицийского полка говорит собравшимся офицерам:

— Господа, разве можно это назвать парадным маршем? Это скорее было похоже на "левайе" (похоронную процессию).

Обычный вопрос "что это значит?" на идише звучит "ви хайст", что по-немецки (wie heisst) означает "как называется?".

Туристы стоят на вершине горы и восхищаются открывающимся видом. Чтобы сориентироваться, один из них подходит к соседу и вежливо спрашивает: "Wie heisst…"

— Да, сударь, — подтверждает тот, — я тоже еврей.

В Тель-Авиве на скамейке в парке сидит бабушка с внуком. Малыш говорит на иврите, а бабушка — на идише. Сидящий рядом господин удивляется:

— Почему вы говорите с ребенком на идише, а не на иврите?

— Как это — почему? — удивляется бабушка. — Пусть знает, что он еврей.

Кто-то спрашивает еврея:

— В чем разница между наглостью и хуцпе?

Еврей объясняет:

— Если я возвращаюсь домой и нахожу свою жену в постели с моим приятелем — это наглость с их стороны. Если же потом я призываю к ответу мою жену и она говорит мне: "Ты мог бы взять с него пример", то это уже хуцпе.

Националистически настроенные преподаватели немецкого языка обсуждают вопрос: надо ли исключить из немецкого языка все романские заимствования.

— Все равно до конца это сделать не удастся, — считает один. — Чем вы замените, например, слово "семья" (Familie)?

— Проще простого, — отвечает второй. — Есть хорошая замена: "мишпоха" ("семья, род" на иврите и идише).

В еврейской школе идет урок французского языка. Учитель спрашивает: