Хозяин ресторана, укоризненно:

— По мне, так вы можете бросать наши зубочистки на пол, можете ковырять ими в ушах, можете чистить себе ногти. Но ломать их я вам не позволю!

В кошерном ресторане.

— Официант, принесите мне другую чайную ложку! Эта — в яичном желтке.

— Сию минуту! Только какой в этом смысл: все другие тоже в желтке.

— Официант, я не потерплю такого свинства! Смотрите: в моем в супе какая-то грязная тряпка!

— А чего вы хотите — чтобы в суп за тридцать пфеннигов вам положили брюссельские кружева?

— Хозяин, зачем вы уволили ту прелестную белокурую повариху?

— Откуда вы знаете, что она больше у нас не работает?

— А в супе черные волосы.

Кошерный ресторан в провинции.

— Официант, у вас что-нибудь еще осталось от птицы?

— Да. Насест.

— Вчера я попал в один ресторан… Так дорого и так невкусно я в жизни не ел. Но… как тут не вспомнить Бога? Выхожу я оттуда и — представляете? — обнаруживаю у себя в кармане серебряную ложку.

Борух — очень благочестивый еврей. Собираясь на несколько дней в Ниццу, он просит родственника, чтобы тот составил ему список всех тамошних кошерных пансионов. Он уезжает — и неделю о нем ни слуху ни духу. Жена вся изнервничалась; наконец она посылает брата в Ниццу, искать Боруха. Тот обходит все кошерные пансионы — Боруха нигде нет. В конце концов он находит его в гостиничке с сомнительной репутацией, в постели с девицей.

— Так вот ты где! — кричит он. — А Сара не знает, что и подумать!

— Поезжай, пожалуйста, домой и скажи Саре, что она может быть спокойна: питаюсь я только в кошерных отелях.

Йойне и Шлойме заказали один горшок жаркого на двоих. Йойне обстоятельно рассказывает, как его отец на смертном одре объявлял свою последнюю волю. Тем временем Шлойме съел почти весь горшок. Йойне, видя это, пытается исправить положение.

— А теперь, — говорит он, — расскажи, о чем говорил на смертном одре твой отец.

— Мой, к сожалению, умер молча, — отвечает Шлойме, подбирая остатки жаркого.

Хаим и Нухим вдвоем заказали рыбу. Нухим делит рыбу на две части — и берет себе кусок побольше.

— Как не стыдно! — говорит Хаим.

— А если бы ты делил рыбу, — спрашивает у него Нухим, — как бы ты поступил?

— Я бы взял себе тот кусок, что поменьше.

— Так в чем дело? Ты и получил как раз то, что хочешь!

Хозяин ресторана:

— Вы что, разговариваете со своей жареной рыбой?

— Да, вы знаете, три месяца назад у меня утонул друг, но тело его так и не нашли. Я спросил рыбу: может быть, она что-то знает об этом?

— И она вам ответила?

— Да, но она сказала, что ей ничего не известно. Она ведь такая маленькая! Тогда ее и на свете-то не было.

Вариант.

— Она сказала, что никаких новостей не знает: она уже так давно находится в вашем ресторане!

— Официант, на предыдущей неделе я ел у вас великолепную свежую рыбу, а на этой неделе вы мне подаете тухлятину!

— Вот что значит нездоровая фантазия! Я вам клянусь, этот кусок у вас на тарелке — от той самой рыбины, которую вы так хвалили!

Три еврея сидят в кошерном ресторане. Один говорит:

— Официант, мне стакан чая!

Второй говорит:

— Официант, мне чай с лимоном!

— Мне тоже чай, — говорит третий. — Но только в абсолютно чистом стакане.

Официант возвращается к столику с тремя стаканами и спрашивает:

— Кто заказывал в чистом стакане?

Посетитель ресторана — официанту, который придерживает котлету на тарелке рукой:

— Свинья!

— А что, по-вашему, было бы лучше, если бы она свалилась с тарелки на пол?

— Официант! Ваш палец лежит на моей котлете!

— Да вы не волнуйтесь, она не очень горячая, я не обожгусь.

Мойше просит, чтобы ему принесли суп погорячее. Официант приносит заказ. Мойше отсылает суп назад и повторяет просьбу. Когда он в третий раз возвращает суп и заказывает снова, официант теряет терпение:

— Чем вы недовольны?

— Пока вы можете держать свой палец в супе, — отвечает Мойше, — я буду знать, что он недостаточно горячий.

Набожные еврейки, выйдя замуж, носят парик.

Файвуш с удовольствием ест субботний суп. Вдруг он начинает плеваться.

— В супе волосы! — кричит он.

— Правда? — обрадованно говорит жена. — Это, должно быть, мой субботний парик. А я-то его обыскалась! Вот видишь: в нашем доме ничего не теряется.

Нейгрошль держал в Вене дешевый кошерный ресторан, который пользовался большой популярностью. Компот из сухофруктов в Вене называют "ростер" — в отличие от просто компота, который варят из свежих фруктов. В меню среди десертов было указано: "компот"; гостю же подали ростер из чернослива.

— Официант! — возмущается гость. — это же ростер, а не компот!

— Нет, господин, это — компот.

Услышав спор, Нейгрошль подходит к столу и спрашивает, в чем дело. Гость повторяет свою претензию. Хозяин берет его за шиворот и выбрасывает его из ресторана. Вернувшись в зал, он гневно озирается и произносит громко:

— Есть еще кое-кто в Вене, кто считает, что это не компот, а ростер. Но, — и голос его становится угрожающим, — я знаю их всех!

Для ресторана Франкфуртской биржи искали нового арендатора. К президенту биржи Хохбергу явился претендент, ресторатор-еврей по имени Катценштейн; он и получил место. А через некоторое время в прессе разразился скандал: выяснилось, что Катценштейн намерен сделать свой ресторан кошерным!

Раздосадованный Хохберг вызывает Катценштейна и спрашивает его:

— Господин Катценштейн, в газетах пишут, что ваш ресторан вы сделали кошерным. Это правда?

— Разумеется, правда, господин президент. Я как правоверный еврей не стану держать трефное заведение.

— Но среди наших клиентов есть христиане! Что вы будете делать, если кто-нибудь из них закажет ветчину?

— Не вижу никаких проблем. Если кто-нибудь закажет ветчину, я отрежу ему кусок копченой кошерной телячьей грудинки. И все в один голос будут твердить, что такой вкусной ветчины они еще в жизни не ели.

В старые патриархальные времена некий франкфуртский коммерсант ежедневно предоставлял своим служащим возможность позавтракать за его счет. Однажды (дело было в пятницу) на завтрак была говяжья колбаса; недавно принятый на службу швейцар отказался ее есть, сказав, что он католик и по пятницам не может есть мясо.

Когда ученик, который разносил завтрак, рассказал о случившемся патрону, тот пришел в ярость:

— Как, этот субъект отказывается от моего завтрака? Да я его сейчас же вышвырну, чтоб и духу его здесь не было!

— А что он сделал плохого? — скромно заметил ученик. — У нас, евреев, тоже есть запреты — не едим же мы свинину…