— Интересные вещи ты говоришь… Кому же мне верить? Вот старик Айзенштадт рассказывал мне про лагерь совсем другие истории.

— В том-то и дело! И где теперь твой Айзенштадт? Снова там!..

Вскоре после Второй мировой войны в правительстве Польши было много евреев (со временем ситуация в корне изменилась).

В те времена в Польше ходили такие разговоры:

— Что такое директор департамента в Польше?

— Это еврей, который печалится оттого, что он еще не министр.

— Давид, ты слышал? Принято решение, чтобы мы, польская делегация в ООН, ходили в краковских народных костюмах.

— Это зачем же?

— Чтобы отличить польскую делегацию от израильской.

В чем разница между Министерствами иностранных дел Польши и Палестины?

В палестинском МИДе есть еще и арабы.

В 1949 г. католический институт "Каритас" в Польше был национализирован. Вместо людей, присланных епископатом, туда пришли государственные чиновники, в том числе и евреи.

Ицик приходит из бюро "Каритас" домой.

— Я не знаю, Сара, в чем дело, но я, должно быть, похож на Иисуса.

— С чего ты взял?

— Когда кто-нибудь входит в мой кабинет, он кричит: "Господи Иисусе!" — и убегает прочь.

В коммунистической Польше.

— Как разговаривает сегодня умный польский еврей с глупым?

— Из Нью-Йорка по телефону.

На небесах хотят получить какие-нибудь сведения о том, что происходит в коммунистической Польше. Сначала посылают польского народного героя Костюшко. Он уходит — и с концами. Окольными путями удается узнать, что его арестовала служба безопасности. Следующим посылают Адама Мицкевича, которого и сами коммунисты считают величайшим польским поэтом. Он тоже оказывается за решеткой. В конце концов для этой цели выбирают человека известного, но не поляка: это Моисей, предводитель самого пронырливого народа…

Через две недели на небеса приходит депеша:

"Я теперь начальник красный,

Дела идут прекрасно.

Ваш Мечислав".

Вариант.

Действие происходит в России. Бог посылает сначала архангела Гавриила, потом архангела Михаила. Оба получают срок с конфискацией огня и меча и оказываются в Сибири.

Тогда Бог посылает патриарха Иакова. Через короткое время приходит телеграмма: "Гавриил и Михаил отпущены зпт огонь и меч возвращены тчк комиссар Яковлев".

Коммунистическая Польша, время вскоре после Второй мировой войны. Учитель рассказывает, как в течение миллионов лет создавался мир. На следующем уроке он спрашивает:

— Янек, как возник мир?

— Его создал Бог, пан учитель.

— Чушь! Мечислав, ты скажи.

— Мир создан Богом, пан учитель.

— Что за ерунда! Мойше, скажи им ты!

— Мир в самом деле создан Богом, пан учитель.

— Но ты же знаешь, что Бога нет!

— Да, пан учитель, но тогда он еще был.

Учитель-еврей в Советском Союзе читает ученикам басни Крылова. Доходит дело до слов: "Вороне где-то Бог послал кусочек сыра".

Ученики, с угрозой:

— Бога же нет!

Учитель перепуган. Но он берет себя в руки и говорит:

— Ну а сыр? Разве сыр — есть? Вы же видите: и Бог, и сыр — это всего лишь символические образы.

Учительница в советской школе:

— Дети, кто из вас знает, что такое трагедия?

— Вчера у меня сестренка разбила себе нос, — говорит Ваня. — Тут мама как закричит: "Какая трагедия!"

— Неправильно. Это не трагедия, а бытовая травма.

— У моей бабушки украли домашние туфли, — говорит Коля. — Она тоже кричала: "Ах, какая трагедия!"

— Это просто невезение, но не трагедия.

— Вчера одну женщину на улице сшибла машина, — говорит Алеша. — И дядя один охал: "Ох, какая трагедия!"

— Это на трагедия, это несчастный случай.

Маленький Мойше:

— Смерть Сталина. Вот трагедия.

— Правильно! Как ты догадался?

— Просто вычислил. Это же не бытовая травма, это не невезение, это совсем не несчастный случай. Тогда что это, если не трагедия?

Хрущеву не по себе, когда он думает о том, что бренные останки Сталина находятся в СССР. Он предлагает де Голлю поместить их в Пантеоне. Де Голль вежливо отказывается. Хрущев обращается в Вашингтон. Там тоже не хотят, чтобы Сталин лежал на Арлингтонском кладбище. Хрущев пишет Макмиллану; но и в Вестминстерском аббатстве для Сталина не нашлось места.

Наконец Хрущев спрашивает Бен-Гуриона, израильского премьер-министра. На сей раз ему везет: Бен-Гурион согласен. Он, однако, обращает внимание Хрущева на то, что, по внушающим доверие данным, на Святой земле самое высокое в мире число воскресений из мертвых…

Так Сталин остался в России.

Кон эмигрировал в Китайскую Народную Республику, вступил там в компартию и достиг весьма высоких постов.

Но, оставаясь ортодоксальным евреем, он продолжал носить пейсы.

Однажды приходит к нему высокий китайский функционер и говорит:

— Товарищ Кон, вашей работой мы очень довольны. Но нам не нравится, что вы, коммунист, а значит, атеист, продолжаете, как прежде, носить волосы в соответствии с обычаями верующих евреев.

— Я ношу пейсы, — отвечает Кон, — не из религиозных убеждений, а по привычке и по традиции.

— В полном согласии с курсом партии, мы в корне отвергаем традиции. Смотрите: мы в течение тысячелетий носили косы, а теперь их отрезали.

Кон надолго задумывается, потом говорит:

— Очень может быть, но ведь коса — это совсем не так красиво!

В Венгрии между двумя мировыми войнами проводился жесткий антисемитский курс. Однажды представитель венгерской, резко антиеврейской, Аграрной партии выступал в одной деревне с речью:

— Мы конфискуем имущество евреев и раздадим его крестьянам. Ты, Сабо, получишь землю Ицковича, ты, Борош, землю Фейерштейна, ты, Дарабош, землю Кона…

— А чью землю получит мой сын? — перебивает его Сабо.

— Он получит землю Кона.

— Но ведь земля Кона уже у Дарабоша!

— Действительно… Ну ничего, пока твой сын вырастет, у Кона снова будет земля.

В коммунистической Венгрии. Ицик прибегает к Мойше:

— Мойше, ты слышал? Русские полетели на Луну!

— Что ты говоришь?! Все?

Семинар по политике партии в Будапеште. Ведущий призывает начать дискуссию. Выступать никто не хочет. Наконец поднимает руку Шапиро:

— Я хотел бы получить ответ на три вопроса. Первый: куда девается наше зерно? Второй: куда девается мясо нашего скота? Третий: куда девается древесина наших лесов?

— Я запишу ваши вопросы и отвечу на них в следующий раз, — обещает ведущий.

Когда на следующем занятии он опять призывает начать дискуссию, поднимает руку Йоселевич:

— У меня один-единственный вопрос: куда девался Шапиро?

Кон приходит к секретарю парторганизации и просит принять его в компартию. Секретарь устраивает ему небольшой экзамен: