Вариант.

Раввин расторгает договор с общиной. Весь город сбегается к нему; все спрашивают: почему он собрался уйти?

— Потому что это первый вопрос, который мне задали в этом городе, — отвечает он.

Раввин из Сорок расторг договор с общиной и уезжает из городка, где служил до сих пор. Все евреи провожают его далеко за околицу. Тут раввин оборачивается еще раз и говорит грустно:

— Что за чудесный город!

— Рабби, до сих пор вы все время ругали наш город. А теперь, когда вы уезжаете, он вдруг вам понравился?

— Ну да: теперь, когда никого из вас в нем нет!

Раввин просит повысить ему жалованье.

— Как может набожный и интеллигентный человек быть таким жадным до денег! — укоризненно говорит ему глава общины.

— А по вашему мнению, светские удовольствия существуют исключительно для идиотов-атеистов? — отвечает ему раввин.

Некий раввин одновременно занимался торговлей и постоянно разъезжал по делам. Знакомый, встретив его в поезде, спрашивает:

— Твоей общине никогда не приходила в голову мысль прогнать тебя — за то, что ты пренебрегаешь своими основными обязанностями?

— Еще как приходила! — отвечает раввин. — Они не раз пытались это сделать. Но ничего у них не получилось. Каждый раз, когда делегация являлась ко мне домой, чтобы уведомить об отставке, я был в отъезде.

Некая община хотела прогнать своего раввина. Он, однако, отказался уходить, заявив:

— Согласно духу Дин-Торы (судебного разбирательства по законам Торы), я не имею права покидать это место. Ведь мнение большинства имеет решающее значение, а все общины мира, за исключением одной-единственной, моей, считают, что мне лучше остаться здесь.

Раввин из Слонима хотел бы стать раввином в Вильне; но виленцы и не думают звать его к себе.

Раввин рассуждает:

— Почему меня называют слонимским раввином, а не виленским? Конечно, в Вильне меня не хотят, это так — но я-то хочу в Вильну! Напротив, здесь, в Слониме, я не хочу быть так же сильно, как слонимцы не хотят, чтобы я был у них!

Отношения между раввинами ортодоксальными, соблюдающими дух и букву традиций, и раввинами-реформаторами бывают иногда очень напряженными.

Когда в Германии умер раввин-реформатор Гольдгейм, приверженцы захотели похоронить его на почетном месте, между могилами стародавних раввинов, известных своим благочестием. Приверженцы тамошнего ортодоксального раввина собрались было протестовать.

— Только не надо никаких раздоров! — унимал их раввин. — Пускай хоронят, где хотят, — лишь бы похоронили!

Раввин едет в поезде; напротив него — скототорговец.

— Я имею дело с беэймес (скотом), — вздыхает торговец, — и дела у меня, к сожалению, идут неважно.

— Я тоже имею дело с беэймес (скот в значении: тупоумное стадо, сброд), — говорит раввин, — но дела у меня, слава Богу, идут очень хорошо.

В городе проводятся ярмарки скота, и некоторые раввины ездят туда, чтобы за плату отвечать на вопросы деревенских евреев. Жил поблизости и один хасидский цадик. Ученик спросил его:

— А вы не поедете на ярмарку?

— Зачем? — ответил раввин. — Беэймес сами ко мне приходят.

— Какое жалованье ты получаешь? — спрашивает раввина маленькой общины его приятель.

— Три гульдена в неделю. Это значит: три гульдена в ту неделю, когда я вообще что-то получаю.

Община хочет пригласить нового хазана (певец в синагоге). Ребе беседует с кандидатом и перечисляет требования к нему:

— Пункт первый: не пить. Пункт второй: не играть в карты. Пункт третий: не бегать за женщинами…

— У меня только один пункт, — говорит кандидат, — пункт (на идише — точно, как раз) наоборот!

Хазан собирается на три дня покинуть общину; как нарочно, эти три дня приходятся на большие праздники. Люди возмущены. Поэтому они отправляют к хазану делегацию из трех человек: все-таки он мог бы и остаться на эти три дня!

— Будь в общине десять таких, как вы, — грустно говорит хазан, — я бы остался.

— Мы наверняка найдем десять таких, как мы! — заявляют делегаты.

— Если бы! — отвечает хазан. — Таких, как вы, тут не меньше пяти сотен. А этого я просто не могу выдержать.

Кантор выдает замуж дочь и, чтобы собрать ей приданое, просит у общины авансом три годовых жалованья. Община считает такой шаг рискованным: а вдруг кантор умрет раньше!

— Доверьте это судьбе, — просит кантор. — Может, вам повезет и я проживу дольше. А если я умру раньше — значит, повезет мне.

Община уволила кантора синагоги. В качестве выходного пособия тот просит триста рублей. Община находит сумму чрезмерной и спрашивает у раввина, действительно ли необходимо платить столько?

— Что вы спрашиваете меня? — отвечает раввин. — Хазану лучше знать, как дорого ему обойдется то, что вы от него избавляетесь.

Богатая еврейская община Нью-Йорка по случаю праздников организовала сбор денег в поддержку знаменитого кантора иновроцлавской синагоги Моше Хальбгевакса и собрала ему шесть тысяч долларов.

Накануне своего выступления Моше приходит к раввину и просит авансом выдать ему три тысячи.

— Моше! Завтра ведь у тебя будут шесть тысяч! Ты что, так сильно потратился? Или не очень нам доверяешь?

— Я вам доверяю, но, согласитесь: с деньгами в кармане поется куда лучше!

Некий ничем не выдающийся хазан по случаю больших праздников получил приглашение в отдаленную маленькую общину — и вернулся оттуда с двумястами пятьюдесятью рублями в кармане! Его более талантливые коллеги, которые оставались в городе и заработали куда меньше, удивлены его удачей:

— Как это возможно? Ты же поешь, как больная ворона!

— Пятьдесят рублей, — гордо объясняет хазан, — я получил по договору. А еще двести — как компенсацию: тамошние евреи за мое пение меня поколотили.

Евреи соблюдают множество очень сложных запретов, не допытываясь особенно, в чем их смысл.

Хазан в синагоге должен петь так четко, чтобы верующие, у которых нет собственных молитвенников, могли повторять за ним каждое слово и таким образом выполнять свой долг.

Но хазан уже стар, да и вставная челюсть у него сидит плохо. Один из молящихся обращается к соседу:

— Понять тут ничего уже нельзя! Остается верить…

Община ищет нового кантора. У претендента множество прекрасных качеств — вот только голоса нет. Мудрый раввин высказывает свое мнение:

— Кантор, сказано в книгах, должен быть женатым, знать Талмуд, быть богобоязненным, иметь хорошую репутацию и хороший голос. Четырем первым требованиям он отвечает, голоса же у него нет. Но можно ли найти в канторы безупречного человека?

В маленькой общине освободилось место хазана. Объявились два кандидата; но у обоих имеется по серьезному недостатку: один — любитель выпить, второй — любитель женского пола. Спросили совета у раввина. Он долго думал, потом принял решение: