— Если я сразу стану католиком, то потом меня каждый может спросить: "А кем вы были раньше?" И я буду вынужден ответить: "Евреем". А если я теперь приму католичество и кто-нибудь меня спросит, кем я был прежде, я честно отвечу: "Лютеранином".

Розенцвейг спрашивает у своего только что крестившегося друга Кона:

— Отчего ты такой мрачный? Ты чем-то огорчен?

— Конечно, — отвечает Кон. — Ведь теперь мне нужно изменить фамилию. Но как? Если я назову себя Коллен, Корен, Керн, Ковач, то каждый сразу догадается, что раньше моя фамилия была Кон.

— Но это же так просто, — отвечает Розенцвейг. — Назови себя Леви, и тогда никто в мире не догадается, что раньше твоя фамилия была Кон. (Этот совет правилен еще и потому, что фамилии Кон и Леви могут носить только потомки священнических семей.)

— Вы слышали, Менаше Йонтеф крестился!

— Еврей всегда выкрутится…

— Вы не подумываете о том, чтобы креститься?

— Нет, это для меня слишком по-еврейски!

В царской России евреи не могли сделать ни военной, ни ученой карьеры.

Преуспевшие выкресты рассуждают о причинах, побудивших их креститься. Оказывается, их две: карьера и женитьба. Но один из них заявляет:

— А я, господа, крестился по убеждению.

Все остальные хором:

— Расскажи это гоям!

Вариант.

Один профессор заявляет:

— А я крестился по убеждению.

— Расскажи это кому-нибудь другому!

— И все-таки дело обстоит именно так, — настаивает профессор. — Я с малых лет был убежден, что для меня будет лучше стать профессором в Петербурге, чем меламедом в Касриловке.

— Мой сын стал христианином.

— И что ты сделала?

— Я пожаловалась милостивому Богу.

— И что Он тебе сказал?

— Что с Его сыном произошло то же самое. И я должна поступать так, как Он.

— А как он поступил?

— Говорит, что сразу же создал Новый Завет.

Сын Шапиро крестился. Раввин упрекает старого Шапиро:

— Если в один прекрасный день Господь вас спросит: "Как ты мог допустить, что твой сын крестился?" — что ты ему ответишь?

— Ну, я отвечу: а Ваш сын?

Страховой агент, еврей, решил креститься. Битый час не выходит он от священника. Наконец, обливаясь потом, появляется в дверях.

— Ну как, — спрашивают у него, — совершил таинство крещения?

— Нет, зато я успел его застраховать.

Оппенгейм вдруг решает креститься. Все в недоумении.

— А что мне оставалось делать? — оправдывается Оппенгейм. — Мой лучший друг перешел в христианскую веру и теперь не желает общаться с евреями.

Вот какая история действительно произошла в Берлине. Христианка-ассистентка спрашивает своего профессора:

— Господин профессор, вы католик?

— Нет, я еврей. Разве вы этого не знали?

— Знать-то я знала, но я думала, что все евреи — католики.

Чиновник иудейского вида, с картавым выговором, отдыхая на водах, подружился с горбуном-профессором. Перед самым отъездом он говорит, таинственно понизив голос:

— Господин профессор, вам я могу в этом признаться: по происхождению я еврей.

— Отвечу вам доверием на доверие, — говорит профессор. — У меня на спине горб.

Аронсон, только что крестившийся, встречает раввина. Ему очень неловко.

— Это всего лишь формальность, — оправдывается он, — ведь внутри-то я остался евреем.

Раввин разглядывает его поверх очков и удивленно говорит:

— Ну, а внешне?

В понятии "гой", то есть нееврей, есть оттенок значения "грубый, примитивный, некультурный", и слово это в переносном смысле может применяться и к евреям.

В чем разница между христианином и гоем?

Христианином можно стать, а гоем нужно родиться.

Старый ростовщик Мойше стал христианином. И вот он лежит при смерти, его соборуют. После отпущения грехов священник протягивает ему распятие для целования. Мойше, глядя на крест, шепчет еле слышно:

— Три франка шестьдесят. За это больше дать не могу.

Анархист иудейского вероисповедания, приговоренный в царской России к смерти, желает перед казнью креститься.

— Это неминуемая смерть привела вас в лоно истинной веры? — спрашивает его православный священник.

— Нет. Просто я решил: если уж все равно висеть, то лучше быть гоем.

Еврейское семейство из Польши собирается эмигрировать в Париж. Глава семьи едет первым, чтобы приискать средства к существованию. Он уже полгода в Париже, а вестей от него нет.

— Может, он там взял и крестился? — горюет жена.

— Нельзя же вечно предполагать самое худшее, — утешает ее зять. — Может, он всего лишь утонул в Сене!

Еврей, недавно принявший христианскую веру и купивший себе дворянство, заполучил графский дворец вместе с прислугой. Он спрашивает камердинера:

— Когда вы должны были будить моего предшественника?

— Ровно в семь, сударь.

Новый хозяин, высокомерно:

— Меня вы будете будить без четверти семь!

Священник хотел обратить еврея в истинную веру и расписывал ему ужасы преисподней, если тот останется евреем.

— Это и в самом деле ужасно, — согласился подавленный ужасной картиной еврей, — но как вы справитесь с таким страшным огнем парой пригоршней воды для меня?

Доктор Теодор Кон, выкрест, стал священником, а потом, благодаря своей учености, — главой соборного капитула в Оломоуце, что давало ему право быть избранным в епископы. На выборы епископа каждый раз приезжал представитель императора. Когда премьер-министром Австрии был граф Тааффе, действующий епископ умер, и были назначены новые выборы. Большинство членов соборного капитула были потомками австрийской аристократии. Поскольку никто из них не желал отдать свой голос возможному конкуренту и все были убеждены, что у Кона нет никаких шансов, все отдали свои голоса именно ему — и к всеобщему удивлению Кон оказался единогласно избранным епископом.

Представитель императора немедленно послал телеграмму премьер-министру. Граф Тааффе развернул телеграмму и прочел: "Доктор Кон избран епископом Оломоуца". Граф выронил листок, схватился за голову и воскликнул:

— Ради всего святого — он хотя бы крещен?

Архиепископ Кон посылает одного из мальчиков-хористов за церковным вином. Поскольку мальчик уж слишком долго отсутствует, Кон обращается к своему причетнику, тоже выкресту, с вопросом:

— Ну и где же пропадает этот гой?

Двое друзей-евреев обдумывают вопрос, стоит ли им креститься, и идут к священнику. Им приходится очень долго ждать в прихожей, и тогда один из них говорит другому: