Анахо продолжал живописать свои проблемы, но Рейш его уже не слушал. Ему наконец стало ясно, как на планете Тчаи появились люди. Дирдиры овладели искусством межпланетных путешествий более семидесяти тысяч лет назад. За это время они, по всей вероятности, побывали на Земле, по крайней мере дважды. В первый раз захватили одно из протомонголоидных племен; во второй раз — двадцать тысяч лет назад, если верить Анахо, — загрузили на свои межпланетные корабли древних представителей белой расы. Две группы представителей человечества, оказавшись на Тчаи, менялись, приобретали специфические черты, смешивались друг с другом и снова изменялись, создав ту пеструю картину различных типов и рас, которую увидел Рейш.

Итак, дирдиры, несомненно, знали о Земле и ее обитателях, но, вероятно, все еще считали людей дикарями. Если они поймут, что сейчас земляне совершают межзвездные полеты, можно ожидать лишь опасных осложнений. В разведывательном боте нет ничего, что прямо указывает на его земное происхождение, кроме, пожалуй, тела Пола Уондера. И к тому же теперь корабль не у дирдиров, а у синих часчей.

И он все еще не нашел ответ на вопрос: кто выпустил ракету, уничтожившую звездолет «Эксплоратор-IV»?

За два часа перед заходом солнца зеленые часчи сняли осаду. Телеги с высокими колесами, приводимые в движение какими-то машинами, описали круг, воины вскочили на чудовищно огромных коней-прыгунков, которые словно плясали под ними, наконец, по какому-то невидимому сигналу — может быть, телепатическому, подумал Рейш, — весь отряд, вытянувшись в длинную линию, направился на восток. Илантские разведчики последовали за кочевниками на почтительном расстоянии. Они возвратились только утром и доложили, что часчи направились на север.

Во второй половине того же дня наконец прибыл караван Аиг — Хедаджа, который вез кожу, ароматное дерево, бочки с маринованными овощами и разные пряности.

Чтобы обменяться товарами Баоян вывел повозки в степь. Над ними установили блоки для поднятия тяжестей, с помощью которых перегружали тюки и бочки: носильщики и погонщики выбивались из сил, пот струился по их обнаженным спинам, затекая в широкие коричневые шаровары.

За час до захода солнца работы завершились, и пассажиров, собравшихся в общей комнате, попросили занять свои места в повозках. Рейш, Траз, Анахо и Цветок Кета двинулись через площадь. Жриц нигде не было видно; Адам не сомневался, что они скрылись в своем доме с огороженной проволокой террасой.

Они вышли в степь и прошли под каменной осыпью. Вдруг Рейш почувствовал сильный толчок. Могучие руки нападавшего притиснули его к мягкому колышущемуся телу. Он отбивался изо всех сил, оба повалились на землю. Великая Мать всей тяжестью налегла на Адама. Три жрицы схватили Илин-Илан и поволокли ее к каравану. Рейш никак не мог вырваться из-под обволакивающей его массы рыхлого мяса. Скрюченные, словно когти, пальцы обхватили его горло: зашумело в ушах, глаза начали вылезать из орбит. Ему удалось освободить одну руку и наугад ткнуть пальцем в податливую влажную кожу. Она вскрикнула и попыталась откинуть голову, спасая лицо. Рейш нащупал нос, изо всей силы сдавил его; жрица завопила, забила ногами, и Адам выкатился из-под нее.

Один из илантов рылся в их багаже. Траз неподвижно лежал на земле; Анахо хладнокровно отбивался от двух других разведчиков Баояна, размахивавших саблями. Великая Мать схватила Рейша за ноги. Он изо всей силы лягнул ее, с трудом вырвался, быстро отскочил в сторону, но тут рывшийся в вещах воин поднял голову и бросился на него с ножом. Рейш ударил кулаком по лимонно-желтому лицу. Илант рухнул, стукнувшись затылком о камень. Адам поспешил на помощь Анахо, сбил с ног одного из нападавших, и субдирдир сразу же ловко пырнул упавшего воина ножом. Потом Рейш увернулся от выпада третьего иланта, схватил за вытянутую руку, перекинул через плечо. Стоявший почти рядом субдирдир нанес сильный удар саблей, почти разрубив врагу шею.

Траз с трудом встал, держась за голову. Великая Мать поднималась по ступенькам в свою повозку.

Никогда в жизни Рейш не испытывал подобного бешенства. Схватив свой багаж, он подошел к Баояну, который разводил пассажиров по их местам.

— На меня напали! — набросился на него Адам. — Ты не мог этого не заметить! Жрицы схватили девушку из Кета и снова заперли ее в клетку!

— Да, — согласился Баоян, — я действительно видел нечто подобное.

— Тогда покажи свою власть! Докажи на деле, что ненавидишь воровство и насилие!

Тот с невинным видом покачал головой.

— Все произошло в степи, между крепостью и моим караваном, в котором я изо всех сил стараюсь поддерживать порядок. Мне показалось, что жрицы вернули себе свою собственность тем же манером, каким потеряли ее. У тебя нет причин жаловаться.

— Что?! — зарычал Рейш. — И ты позволишь им мучить безвинную жертву? А если они убьют ее во время своего грязного ритуала?

Баоян поднял руки — нарочито беспомощный жест.

— Ничего не могу поделать. Разве я способен следить за порядком во всей степи? Даже и пытаться не буду!

Адам посмотрел на него с таким презрением и ненавистью, словно пытался испепелить взглядом, потом повернул голову туда, где стоял дом с решетками на окнах.

— Должен предупредить тебя, что не допущу неподобающего поведения во время путешествия, — сказал Баоян. — Я всегда тщательно слежу за порядком в караване.

Некоторое время Рейш от возмущения не мог найти слов. Наконец пробормотал:

— Неужели тебя совсем не беспокоят подобные злодеяния?

— Злодеяния? — Баоян грустно рассмеялся. — На Тчаи нет такого понятия. Что-то сделано или не сделано. Если человек не может привыкнуть к здешнему образу жизни, он очень скоро перестает существовать или становится безумным, как фунг. Поэтому позволь проводить тебя и твоих попутчиков на ваши места: мы сейчас отправляемся. Я хочу отъехать как можно дальше отсюда, пока не вернулись зеленые часчи. А кроме того, теперь, кажется, по вашей милости у меня остался только один разведчик.

Друзья получили по небольшой комнатке в одном из походных домиков: нечто вроде купе, где имелись только гамак и маленький шкафчик. Дом с решетками, в котором ехали жрицы, находился впереди, на расстоянии четырех повозок. Он катился на своих высоких колесах беззвучно, как призрак; внутри было темно.

Так и не придумав способ спасти девушку, Рейш растянулся в гамаке и почти мгновенно уснул, убаюканный мерным движением. Незадолго до того, как из-за туманной дымки показалось бледное солнце, караван остановился. Люди вышли из повозок и собрались у походной кухни, где каждый получил хлебец с жареным мясом и кружку горячего пива. Слоистый низкий туман стлался и плыл по ветру; человеческие голоса, звуки шагов и скрип повозок, казалось, подчеркивали величественную тишину, царящую в степи. Словно кто-то смыл с окружавшего ландшафта все яркие цвета: вокруг лишь бледное небо, серо-коричневая степь и похожий на разбавленное молоко туман. Обитатели дома с железными решетками не подавали никаких признаков жизни, жрицы не показывались, а Цветку Кета не разрешили даже выйти на обнесенную проволочной сеткой галерею.

Адам подозвал караванщика.

— Далеко еще до их храма? Когда мы туда прибудем?

Караванщик задумался, медленно прожевывая свой хлебец.

— Сегодня ночью остановимся на холме Слуга. Еще день до складов Садно, на следующее утро будем на перекрестке у Фазма. Жрицам кажется, что мы идем слишком медленно; они боятся опоздать на свою церемонию.

— Что это такое? Что там происходит?

Баоян пожал плечами.

— Могу только пересказать вам слухи. Жрицы — избранницы какого-то божества; говорят, они фанатично ненавидят мужчин. Они не признают нормальных отношений между полами и приходят в бешенство, когда встречают девушку или женщину, которая нравится мужчинам. Их ритуал, как они утверждают, должен очистить душу от всяких грязных помыслов и ненавистных им чувств; рассказывают, что во время него жрицы приходят в неистовство.