Однако Баоян ошибся. Уже показалась Пера — скопление разрушенных дворцов и повергнутых наземь статуй, окружающих центральную площадь, очень похожая на другие города, мимо которых они проезжали, и тут зеленые часчи внезапно бросились на них с востока. Одновременно разразилась гроза. Молнии обрушились на степь; на юге темные полосы дождя соединили небо с землей.

Баоян решил, что Пера будет недостаточно надежным убежищем, и приказал поставить повозки в круг. Его приказ едва успели выполнить: на этот раз зеленые разбойники не выказали ни нерешительности, ни робости. Низко пригнувшись на седлах своих огромных верховых животных, они устремились на врага, стремясь разорвать защитное кольцо.

Пушки издали характерный булькающий звук, едва слышный за раскатами грома; потоки дождя затрудняли обращение с обычно очень эффективным оружием. Зеленые часчи, телепатически сообщавшиеся между собой, рвались вперед сплошной массой; одних уничтожили песочные заряды, другие попали под массивные копыта прыгунков. Какое-то время в рядах нападающих царило замешательство, потом новые воины заняли место убитых, направляя своих коней прямо на конвульсивно дергающиеся тела своих поверженных товарищей. Пушкари с лихорадочной поспешностью вновь зарядили орудия, не обращая внимания на ливень. Раздался залп, сопровождаемый сверканием молнии и оглушительными раскатами грома, — ужасающий аккомпанемент сражения.

Потеряв множество воинов, зеленые часчи сменили тактику. Некоторые спешились и, укрывшись за массивными крупами своих скакунов, достали самострелы. Первая волна стрел смела трех пушкарей. Конные воины снова пошли в атаку, надеясь прорвать круг защитников, воспользовавшись их временным замешательством. Но место убитых заняли погонщики, часчей снова отбросили, в защитников каравана полетели новые стрелы, и еще несколько убитых пушкарей упали на землю.

Кочевники бросились на приступ в третий раз. Их кони хрипели и вставали на дыбы. Позади наступавших молния расколола черное небо; раскаты грома слились с криками нападающих и стонами раненых. Зеленые несли огромные потери, земля покрылась их трупами, но вперед рвались новые воины. Наконец они пробились к пушкам и стали рубить врагов.

Исход сражения был ясен. Рейш схватил за руку Илин-Илан, сделал знак Тразу. Они бросились к городу вместе с другими пассажирами, к которым присоединились погонщики и оставшиеся в живых пушкари. Караван опустел.

Издавая торжествующие вопли, часчи преследовали беглецов, размахивая саблями, отсекали головы, разрубали людей пополам. Воин с горящими безумием глазами подскакал к Рейшу, девушке и Тразу. Адам держал наготове свой пистолет, но пожалел драгоценные пули и пригнулся, чтобы избежать свистящего лезвия. Прыгунок встал на дыбы, и поскользнулся на влажной земле; часч с воплем отлетел в сторону. Рейш подбежал к нему, высоко поднял саблю-рапиру, взятую у людей Эмблемы, ударил по могучей шее, перерезав сосуды и связки. Воин забился в судорогах, в муках расставаясь с жизнью; Адам и его спутники побежали дальше. Рейш немного задержался, чтобы подобрать саблю, выпавшую из руки мертвого кочевника — ее выковали из цельной полосы железа длиной не меньше чем в человеческий рост и толщиной в руку. Оружие было слишком длинным и тяжелым, пришлось его бросить. Они втроем бежали к городу под потоками ливня, образовавшими плотную, почти непрозрачную завесу. За спиной то и дело мелькали силуэты конных часчей, похожих на уродливых призаков, время от времени рядом с ними появлялись фигуры беглецов, согнувшихся в три погибели и слепо несущихся вперед, спасаясь от страшных ударов сабель и беспощадных струй секущего дождя. Они из последних сил стремились добраться до руин Перы.

Промокшие до нитки, скользя по мокрой, словно дымящейся под ногами земле, все трое наконец добежали до груды цементных блоков, с которой начинались городские окраины, и остановились передохнуть, решив, что им уже ничто не угрожает. Они укрылись под полуразвалившимся цементным навесом, затем, дрожа от холода, поднялись, глядя на плотную завесу дождя вокруг.

— Вот мы и в Пере — там, куда хотели попасть, — философски заметил Траз.

— Хотя такой конец путешествия и не назовешь славным, по крайней мере, все остались живы, — согласился Рейш.

— Что делать теперь?

Адам порылся в сумке, вынул передатчик, проверил индикатор.

— Стрелка продолжает указывать на Дадиче, за двадцать миль к западу отсюда. Думаю, я должен отправиться туда.

Юноша неодобрительно фыркнул:

— Синие часчи жестоко расправятся с тобой!

Девушка из Кета вдруг прислонилась к стенке, закрыла лицо руками и горько зарыдала: Она впервые давала волю своим чувствам в присутствии Рейша. Он осторожно похлопал ее по плечу.

— Что ты? В конце-концов, ничего страшного не случилось, мы только промокли, замерзли, проголодались и натерпелись страху.

— Я никогда не попаду домой! Никогда! Я знаю.

— Конечно, попадешь. Будут и другие караваны.

Явно не убежденная его словами, Илин-Илан вытерла глаза и молча оглядывала мрачный пейзаж. Дождь начал ослабевать. Гроза передвинулась к востоку; гром уже звучал, словно капризная старческая воркотня. Через несколько минут облака разошлись; сквозь мелкий дождик проглянул солнечный свет, заставив блестеть собравшиеся в выбоинах лужи воды. Рейш со своими спутниками, все еще мокрые, вышли из убежища и едва не столкнулись с маленьким человечком в потрепанном кожаном плаще, держащим в руках несколько вязанок прутьев. Он в испуге отскочил, уронил свою ношу, подбежал, чтобы поднять ее, и хотел удрать, но Адам схватил его за плащ.

— Подожди! Не торопись так! Скажи, где мы можем найти еду и ночлег.

Лицо человечка постепенно разгладилось. Из-под густых бровей он недоверчиво осмотрел путешественников, переводя взгляд с одного на другого, потом с достоинством вырвал одежду из рук Рейша.

— Еду и ночлег... Нелегкая задача. Но, конечно, если постараться... У вас есть чем заплатить?

— Да.

Человечек задумался.

— Вообще-то, у меня удобное жилище с тремя окнами... — начал он, но тут же с сомнением покачал головой. — Нет, лучше идите на постоялый двор «Мертвая степь». Если возьму вас к себе, щелкуны отберут выручку, а я останусь ни с чем.

— «Мертвая степь» лучшая гостиница в Пере?

— Да, неплохое местечко. Щелкуны, правда, возьмут с вас налог с имущества, но мы все платим им за охрану. В Пере разбойничать и насиловать разрешено только Нага Гохо и его людям. Слава Богу! Только представьте себе, что это дозволялось бы каждому!

— Значит, Нага Гохо — правитель Перы?

— Да, можно и так сказать. — Человечек показал рукой на массивное бетонное строение в центре города. — Его дворец там, у крепости; он живет в нем вместе со своими щелкунами. Но больше я вам ничего не скажу: в конце концов они прогнали фунгов из северной Перы, идет торговля с Дадиче, бандиты боятся показаться в городе... В общем, могло быть и хуже!

— Понятно. Ну хорошо, где нам найти постоялый двор?

— Там, у подножия холма, в конце караванного пути.

Постоялый двор «Мертвая степь» оказался самым роскошным зданием в разрушенном городе — длинное строение у холма в самом центре Перы, со сложным сочетание кровель и куполов. Как во всех подобных заведениях на планете Тчаи, здесь имелась большая общая комната, уставленная столами, но вместо грубых скамей стояли красивые стулья с высокими спинками из резного черного дерева. С потолка свисали три люстры из кованого чугуна и цветного стекла; на стенах висели терракотовые маски, по-видимому древние: фантастические получеловеческие, полузвериные лики.

Все столики занимали беглецы — пассажиры разгромленного каравана, вкусно пахло какими-то яствами. У Рейша немного поднялось настроение. Здесь, по крайней мере, имели какое-то понятие о стиле и комфорте.

Хозяином постоялого двора был небольшой плотный человек с аккуратно подстриженной рыжей бородой и выпуклыми красновато-карими глазами. Он постоянно жестикулировал и шаркал ногами, словно всю жизнь торопился. Когда Адам попросил у него комнату, он с деланным отчаянием взмахнул руками.