Девушка повернулась к Рейшу.

— Они бросили бомбу на Сеттру и Баллисидрэ! Хотели уничтожить нас, и все из зависти!

— Зависть — неподходящее слово, — возразил Анахо. — Твой народ пытался играть тайными силами, заниматься тем, что выше его понимания!

— А что случилось потом? — спросил Рейш.

— Ничего, — вздохнула Илин-Илан. — Были разрушены наши города, рецепторы, Дворец Искусств, золотые лабиринты-сокровища, которые хранились там тысячи лет. Разве удивительно, что мы ненавидим дирдиров? Больше, чем пнумов, больше, чем часчей, больше, чем ваннэков!

Анахо пожал плечами.

— Я ведь не нападал на яо.

— Но ты защищаешь тех, кто сотворил такое зло! Это одно и то же!

— Поговорим о чем-нибудь другом, — предложил Адам. — В конце концов, с тех пор прошло уже двести двадцать лет!

— Только сто пятьдесят! — поправила его Цветок Кета.

— Верно. Ну хорошо, давай решим, что с тобой делать? Хочешь переодеться?

— Да. Я не снимала этих тряпок с тех пор, как уродливые мерзавки похитили меня из моего сада. Мне бы хотелось выкупаться. Они давали воду только для питья.

Рейш стоял у двери, пока девушка мылась, потом просунул в щель одежду кочевников, одинаковую у мужчин и женщин. Скоро она вышла, с еще влажными волосами, в серых шароварах и коричневой рубахе, и они вернулись в общую комнату, а потом вышли на площадь. Здесь царила атмосфера лихорадочного возбуждения: приближались зеленые часчи, они находились уже примерно на расстоянии мили от постоялого двора. У батарей на склонах появились воины, Баоян поставил боевые повозки с пушками на открытые места, откуда они могли обстреливать все подходы к крепости.

Зеленые часчи, видно, не собирались сразу же нападать. Они выстроили свои телеги в одну линию, установили сотню высоких черных палаток.

Баоян не скрывал отчаяния.

— Караван с севера не сможет к нам пробиться. Как только разведчики увидят часчей, они вернутся и станут ждать. Боюсь, мы сильно задержимся.

— Ритуал пройдет без нас! — возмущенно крикнула Великая Мать. — Неужели придется вытерпеть еще и такой удар?

Баоян умоляюще поднял руки.

— Разве вы не видите, что мы не можем сейчас выйти из крепости? Никуда не денешься — придется сразиться с ними! В любом случае мы должны будем принять бой!

Кто-то крикнул:

— Пошли этих баб в лагерь часчей! Пусть спляшут свой ритуал с ними!

— Пожалей несчастных часчей! — раздался еще один насмешливый голос.

Жрицы в бешенстве удалились.

Над степью опустились сумерки. Зеленые часчи разожгли ряд костров, когда они проходили перед огнями, отчетливо вырисовывались их огромные силуэты. Время от времени кочевники останавливались и оглядывали крепость.

— Говорят, они умеют читать мысли, — сказал Траз, — и понимают, что твориться в голове у людей... Сам-то я сомневаюсь, но кто знает...

В общей комнате им подали скудный ужин, состоящий из супа и вареной чечевицы. Свет притушили, чтобы часчи не могли разглядеть, где расположена стража. Несколько человек тихонько играли. Иланты, пившие какой-то крепкий напиток, стали вести себя грубо и шумно, но хозяин предупредил их, что поддерживает в своем заведении порядок так же, как Баоян в караване, и если они не перестанут буянить, выставит их за ворота крепости, в степь. Тогда они уселись, сгорбившись над столом, нахлобучив на лоб береты.

Первый этаж постоялого двора опустел.

Рейш попросил хозяина поместить Илин-Илан в комнатку рядом с его собственной.

— Запри дверь на задвижку, — велел он девушке. — До утра не выходи. Если кто-нибудь станет ломиться в дверь, постучи в стену и разбуди меня.

Стоя в полуоткрытой двери, она как-то странно смотрела на него. Никогда в жизни не видел никого красивее, подумал Адам.

— Значит, ты на самом деле не хочешь, чтобы я стала твоей рабыней? — наконец спросила она.

— Нет.

Дверь закрылась, скрипнул засов. Рейш отправился в свою комнату.

Ночь прошла. Наступило утро. Зеленые часчи все еще располагались лагерем вокруг крепости. Людям из каравана оставалось только ждать.

Рейш, взяв с собой Илин-Илан, внимательно рассмотрел пушки, которые, как он слышал, называли «песочными». Они и в самом деле стреляли снарядами, заполненными песчинками. Каждая несла в себе электростатический заряд и разгонялась почти до световой скорости, что увеличивало ее массу в тысячу раз. Проникая в тело, песчинки взрывались. Рейшу рассказали, что пушки достались от ваннэков. Они были покрыты странными надписями на языке этой диковинной расы — рядами прямоугольников разного размера.

Вернувшись на постоялый двор, Рейш застал Траза и Анахо за горячим спором о том, кто такие фунги. Юноша утверждал, что выкормыши пнумов изготовляют загадочных тварей из трупов своих повелителей.

— Ты хоть раз видел двух фунгов вместе? Или малыша фунга? Правильно, не видел! Они никогда не ходят парами. Фунги слишком безумны, слишком свирепы, чтобы спариваться.

Субдирдир снисходительно махнул рукой.

— Их родичи тоже держатся поодиночке и размножаются весьма странным способом. Странным для нас, людей и полулюдей, мог бы я сказать, потому что для самих пнумов этот порядок кажется вполне естественным. Они очень стойкая раса. Знаешь ли ты, что до нас дошли их хроники, записанные миллион лет назад?

— Слышал, — мрачно ответил Траз.

— Прежде чем сюда явились часчи, — продолжал Анахо, — всюду царили пнумы. Они жили в селениях, в небольших домах с кровлей в виде купола, но сейчас от их строений ничего не осталось. Теперь они живут в подземельях и пещерах под развалинами древних городов, и жизнь их превратилась в кромешный ужас. Но они все еще сильны. Даже дирдиры не дерзают покушаться на странных тварей.

— Значит, часчи пришли на Тчаи раньше дирдиров? — вмешался в их разговор Адам.

— Хорошо известный факт, — сказал Анахо. — Такое невежество может проявлять лишь человек из далекой провинции или другого мира. — Он вопросительно посмотрел на Рейша. — Но первыми, кто отвоевал землю у пнумов, в действительности были старые часчи, и произошло это сто тысяч лет назад. Десять тысяч столетий спустя сюда высадились синие часчи с планеты, которую еще раньше сделали своей колонией. Старые и синие сражались за Тчаи и привезли с собой зеленых как наемных воинов, чтобы посеять ужас в рядах противника.

Шестьдесят тысяч лет назад прибыли дирдиры. Часчи понесли большие потери, потом представителей высшей расы стало слишком много, и они оказались в худшем положении, но в итоге установилось относительное равновесие сил. Два народа все еще враждуют и почти не поддерживают никаких отношений друг с другом.

Сравнительно недавно, десять тысяч лет назад, на просторах космоса вспыхнула война между дирдирами и ваннэки, которая докатилась до Тчаи, когда наши враги построили военные крепости-базы в Рахе и на юге Качана. Но сейчас активные действия почти прекратились; лишь изредка те или другие нападают на противника либо устраивают засады. Каждая из живущих здесь рас опасается других и ждет своего часа, чтобы обрушиться на всех остальных и остаться единственным властелином Тчаи. Пнумы не принимают участия в битвах, хотя внимательно наблюдают за ними и делают записи в своих хрониках.

— А как же люди? — спросил Рейш. — Когда пришли они?

Анахо искоса насмешливо посмотрел на него.

— Тебе ведь известно, где находится родина человека, значит, именно ты и должен нас просветить.

Не желая поддаваться на провокацию, Адам смолчал.

— Наши предки, — начал субдирдир поучительным тоном, — возникли на Сиболе и прилетели на Тчаи вместе с дирдирами. Податливые как воск, они стали изменяться. Сначала получились болотные люди; потом, через двадцать тысяч лет, такие, как он. — Анахо указал на Траза. — Те, что были захвачены в плен, стали субчасчами, выкормышами пнумов и даже слугами ваннэков. Существует не менее дюжины разных гибридов и выродившихся человеческих пород. Даже среди субдирдиров не все одинаковы. Безупречные стали почти чистыми дирдирами. Другие отличаются меньшей утонченностью. Здесь кроется причина всех моих несчастий — я пожелал прерогатив, которых не заслуживал, но пытался осуществить...