Прошло полчаса, и Дэрсингемы остались одни. Миссис Дэрсингем плакала, свернувшись клубочком в самом большом кресле.

— Мне все равно, будь что будет, — говорила она сквозь слезы. — Они ужасны, оба ужасны! Этот субъект немногим лучше своей мерзкой дочери. Они бог знает как вели себя. Надеюсь, мне никогда больше не придется их видеть. И всех этих людей тоже, кроме миссис Пирсон. О Господи, что за отвратительный вечер!

— Да, да, понимаю, дорогая, — твердил ее муж, бестолково суетясь вокруг нее и пытаясь ее успокоить. — Все вышло неудачно. Я понимаю.

— Нет, ты не можешь понять, как ужасно это было для меня. Нет, не трогай меня, оставь! Я хотела бы уйти одна, идти сотни миль и целыми месяцами никого не видеть. Никогда больше не приглашай этих вульгарных Голспи, я их знать не хочу. И ничуть я не раскаиваюсь в том, что делала и говорила. В другой раз, если захочешь пригласить кого-нибудь с улицы Ангела, позови своих конторщиков и машинисток, кого угодно, только не этих ужасных Голспи.

— Ну, не плачь, — твердил мистер Дэрсингем. — Не надо, дорогая.

А когда диалог принимает такой характер, лучше оставить героев вдвоем.

В такси, увозившем их из Баркфилд-Гарденс, Лина перестала плакать и теперь выражала свое возмущение со всей необузданностью капризного, избалованного ребенка.

— Да, да, они — мерзкие снобы! Разве я виновата, что ее дрянной обед уронили в коридоре на пол? Я об этом и не знала, пока ты не рассказал мне. Ваше счастье, что его уронили, — держу пари, это был не обед, а настоящее дерьмо… И ни одна из этих старых кошек не сказала мне ни единого доброго слова! Тебе надо было видеть ту долговязую костлявую старуху, когда я спросила у нее, почему она так странно на меня смотрит! И не воображай, пожалуйста, что только я им не понравилась. Ты тоже им не ко двору пришелся, я сразу это заметила. У тебя среди них нет ни одного настоящего друга.

— А кто тебе сказал, что они мои друзья? — остановил ее отец. — Нечего поднимать из-за этого столько шума. Я их всех насквозь вижу. Лучше других Пирсон, тот малый с длинной шеей и толстыми щеками, который жил в Сингапуре. Да и он какой-то полоумный. Если жена Дэрсингема считает, что мы для нее не компания, — что ж, пускай себе так думает. Когда нужно воскресить их издыхающий концерн, тогда я для них достаточно хорош. После того как я разглядел поближе ту половину фирмы, которая называется «Дэрсингем», я могу сказать только одно: покойный Твигг, наверное, был чертовски дельный малый, если их предприятие хоть кое-как продержалось до сих пор.

— Неужели ты собираешься добывать деньги для этих идиотов? — воскликнула Лина, продев руку под руку отца.

— Добывать деньги я собираюсь только для двух человек, — возразил мистер Голспи ворчливо, прижимая к себе руку дочери. — Вот для этих двух, что сидят здесь. Так что вы не беспокойтесь, мисс Голспи, и положитесь на меня.

Тарджис не был лентяем и, когда находился в конторе, предпочитал делать что-нибудь, а не сидеть сложа руки. Но он не разделял увлечения мистера Смита конторской работой и вовсе не рассматривал себя как часть фирмы. Для «Твигга и Дэрсингема», конечно, очень выгодно это неожиданное оживление, — заказов сейчас столько, сколько никогда не бывало. Но для себя лично Тарджис не находил ничего радостного в том, что приходилось теперь все дни здорово налегать на работу и частенько задерживаться в конторе на лишний час. Кто-то, без сомнения, извлекал из этого пользу, но он, Тарджис, не выиграл ничего, ему только прибавилось работы. Он как-то пожаловался на это мистеру Смиту. Дело было в субботу утром, он только что получил свой заработок за полмесяца — шесть фунтов, десять шиллингов и два флорина. Момент был для такого разговора подходящий.

— Да, да, — сказал мистер Смит с миной человека, которому многое известно. — Такова, значит, ваша точка зрения… Гм…

Тарджис, уже немного оробев, ибо он, если и не особенно любил, то чрезвычайно уважал мистера Смита, подтвердил, что его точка зрения именно такова.

— Я вам вот что скажу, мой друг, — продолжал мистер Смит серьезным тоном. — Недели две тому назад (я даже могу вам совершенно точно сказать, когда это было: в тот день, когда мистер Голспи пришел к нам в первый раз) мистер Дэрсингем вот в этой самой комнате совещался со мной о разных делах. Имейте в виду, то, что я скажу, должно остаться между нами! Так вот, мистер Дэрсингем объявил, что расходы по конторе чересчур велики и кого-нибудь придется уволить. Похоже было на то, что уволить он собирался вас.

— Меня? — Рот Тарджиса, всегда немного приоткрытый, теперь раскрылся во всю свою ширину, потому что его нижняя челюсть внезапно отвисла.

— Да, вас, Тарджис, — подтвердил мистер Смит с удовлетворением, видя, что добился желаемого эффекта. — И мне велено было сообщить вам об этом в тот же день. Я рад, что этого не сделал, потому что встревожил бы вас понапрасну. Теперь все, конечно, уладилось. Дела у нас по горло, и нам нужны все служащие. Но всякий раз, когда вам захочется поворчать из-за лишней работы, вспомните, дружок, то, что я вам сейчас сказал. Вы могли оказаться безработным. Держу пари, вам бы это не очень-то пришлось по вкусу, не правда ли?

— Разумеется, мистер Смит, — ответил Тарджис смиренно.

— И я вас вполне понимаю. — Уверенный теперь в прочности собственного положения, мистер Смит не мог удержаться от соблазна поговорить на эту тему, в которой было что-то жуткое и вместе неотразимо притягивающее. — Работу найти не так-то легко, а?

— Нелегко, конечно, мистер Смит, если у вас нет связей и умения устраиваться, — сказал Тарджис, свято веривший в таинственную силу «связей и уменья устраиваться» и слишком хорошо сознававший, что мало найдется в Лондоне людей, у которых было бы меньше того и другого, чем у него, Тарджиса. — В этом-то все горе. Я это испытал на себе. Вы не поверите, сколько я намыкался, раньше чем попал сюда. Обивал пороги, стоял в хвостах — о Господи! Вы знаете, как это бывает…

— Нет, я не знаю, — возразил мистер Смит резко.

— Простите, мистер Смит. Ну конечно, вы безработным не бывали. А я был. Это ужас что такое! — сказал Тарджис серьезно. — И сейчас безработица в Лондоне ничуть не меньше. Спасибо, что вы мне рассказали… Мне лучше придержать язык. А сейчас у нас все благополучно, мистер Смит?

— Вполне. Работайте не жалея сил, и мы в долгу не останемся, — сентенциозно заключил мистер Смит.

Тарджис подошел ближе и понизил голос:

— Как вы думаете, мистер Смит, могу я надеяться на прибавку? Ведь у меня теперь столько сверхурочной работы. Прибавить следовало бы, правда? Получаю я не больно много, — верно ведь, мистер Смит?

— Потерпите еще, Тарджис. Работайте только усердно, и тогда я подумаю, что можно для вас сделать.

— Да, пожалуйста, мистер Смит. Вы сами знаете, мне никто в конторе не помогает, потому что от новой машинистки пока проку мало. И если бы вы могли… знаете ли… замолвить за меня словечко мистеру Голспи или мистеру Дэрсингему… Ведь вы же знаете, мистер Смит, как я стараюсь. И не думайте, что я недоволен, вовсе нет…

Новая машинистка сильно разочаровала Тарджиса — не оттого, что оказалась для него слабой помощницей, а оттого, что она совсем не походила на то прелестное юное создание, которое рисовала ему пылкая фантазия. Мисс Поппи Селлерс с ее неудачными покушениями на «восточный стиль», придававшими ей только неряшливый вид, совсем не нравилась Тарджису. Уже к концу первого дня он, несмотря на то что ему льстило ее благоговение перед ним, мысленно забраковал ее как «ничего не стоящую девчонку». А он-то, узнав, что контора ищет вторую машинистку в помощь мисс Мэтфилд, размечтался, как будет работать бок о бок с одной из тех по-настоящему хорошеньких девушек, которых он часто встречал на улицах Сити! Да и на самой улице Ангела имелось две-три таких. Премиленькая штучка в их же доме, внизу, в конторе фирмы «Бритвы Квика». Другая — тоже ничего себе, недурненькая, — рядом, в магазине Варстейна «Приклад для портных». И наконец, настоящая красотка, такой лакомый кусочек, что просто слюнки текут, — у «Денбери и К^о», в конце улицы. Было еще две-три, на которых стоило посмотреть: вот хотя бы молоденькая жгучая брюнетка еврейского типа в магазине Чейза и Когена «Новинки карнавала». Любая из этих девушек, попав в контору «Твигг и Дэрсингем», озарила бы ее для Тарджиса новым светом, и ежедневная рутина скучных обязанностей превратилась бы в увлекательное приключение. Так нет же, «Твигг и Дэрсингем» не находят ничего лучше, как принять это пугало с челкой! Не везет! Две женщины в конторе, и обе никуда не годятся. Мисс Мэтфилд, правда, в своем роде недурна, но если бы даже она когда-либо и проявила признаки интереса к нему (а она их никогда не проявляла), — она слишком крупная женщина, слишком стара, а главное — очень уж властная, здорово важничает. Другая — Поппи Селлерс — достаточно им интересуется, прямо-таки напрашивается в подружки, но… но вы только посмотрите на нее!