— Э-э… — мрачно прогудел мистер Гоус.

— Минутку… не думайте, что я хочу этим сказать, будто вы, друзья, не стоите того, что получаете. Об этом и речи нет. Но мы должны во всем разобраться, понимаете? Выяснить положение. Между нами говоря, не будь у моей жены небольшого состояния, я бы не продержался до сих пор. Стоит только взглянуть на цифры — и вы сами в этом убедитесь.

Тут мистер Дэрсингем сделал передышку, достаточно долгую, чтобы дать возможность мистеру Гоусу описать положение дел на фабриках и в оптовой мебельной торговле. Так как мы уже все это от него слышали, то повторять не будем. Достаточно сказать, что содержание его речи сводилось к следующему: «Где цена бывает подходящая — там товар никудышный, а если товар хорош — цена немыслимая», — причем тему эту мистер Гоус разрабатывал со множеством вариаций в минорном ключе. И чем-то вроде второй темы, все время повторявшейся, являлось напоминание, что он, Гоус, тридцать лет работает в этой отрасли. Все это мистер Дэрсингем и мистер Смит выслушали с унылым вниманием.

— Да, да, — сказал наконец мистер Дэрсингем, просматривая свои заметки, — надо будет вникнуть во все. Мы покупаем дерево у тех же фирм, с которыми были связаны при жизни дяди, и у некоторых из них — даже на более выгодных условиях, чем тогда. Верно я говорю, Смит?

— Но теперь конкурентов больше, гораздо больше, — удрученно возразил Гоус. — Конкуренция все растет да растет, в этом вся беда. Чтобы добыть заказы, некоторые снизили цены вот до чего. — Он выставил вперед большой палец с весьма грязным ногтем. — Товар отдают почти даром: только бери, а заплатишь, когда сможешь… Иностранцы, — добавил он мрачно, — вот кто нас губит! Мчатся сюда как угорелые и привозят черт знает сколько товару. Вчера утром прихожу к Никмену, а от него уже выходит один такой тип, шествует победителем, как будто только что обскакал дюжину призовых лошадей. Немец. По-английски говорит не хуже нас с вами, одет с иголочки, но сразу видно, что немец. И недаром сияет: будьте уверены, у него уже полон карман заказов. Спрашивается, на кой черт было воевать, если после этой войны немцы являются к нам и утаскивают у нас заказы прямо из-под носа? Эх! Просто зло берет, — тридцать лет работаешь в этом деле, изо дня в день обиваешь пороги и две трети года сидишь без работы, без единого заказа, а тут являются иностранцы в мехах и вырывают у тебя кусок изо рта. Да, вот что они делают.

— Совершенно верно, Гоус, — воскликнул мистер Дэрсингем. — Не могу с вами не согласиться. Правда, никто нам не мешает точно так же сбывать наш товар в Германии, и мы это делали некоторое время. Но похоже на то, что конкурировать с ними мы не можем. Это первое, о чем я хотел поговорить с вами. Мы тоже попробуем снизить цены. Это — единственный выход. А сделать так можно только при одном условии. И я уверен, что оба вы со мной согласитесь, особенно вы, Смит. Надо сократить расходы. Наши… гм… как это называется… накладные расходы слишком велики.

Найдя нужное выражение «накладные расходы», вызывавшее мысль о крупных предприятиях, о ловких людях, наживающих состояния в сорокаэтажных небоскребах, мистер Дэрсингем с радостью уцепился за него. Это была спасительная доска в безбрежном океане затруднений и неразрешимых вопросов, куда он внезапно был брошен.

— Да, да, в них все дело. С этого мы должны начать: прежде всего сократить накладные расходы по конторе.

Мистер Смит пытался сохранить бодрый вид и деловой тон, но лицо его было еще серее обычного, а голос звучал подавленно:

— Что ж, попробуем, сэр. Но это будет не легко. Мы и так уже экономим насколько возможно.

— Знаю, знаю, Смит. — Мистер Дэрсингем с раздражением потер себе щеку. — Но придется расходовать еще меньше. Я не хотел этого, я не хочу никого обижать, но вы сами видите, каково положение дел. Ну, давайте подумаем. Начнем хотя бы с Тарджиса. Сколько он получает? Сто семьдесят пять, не так ли? А мисс Мэтфилд? При поступлении мы ей назначили три фунта в неделю, так?

— Совершенно верно, мистер Дэрсингем. На прежнем месте она получала больше, но согласилась для начала на такое жалованье с тем, что, когда она ознакомится с нашим делом, мы ей дадим прибавку. Она очень способная девушка и очень толковая к тому же, гораздо лучше той, что работала у нас до нее, — никакого сравнения.

— А Тарджис? Что вы скажете о нем?

— И на него тоже, в сущности, не могу пожаловаться, сэр. В общем, он работает добросовестно. Пожалуй, иной раз небрежничает, и там, где дело касается цифр, на него особенно полагаться нельзя, — помните, как он ужасно напутал в книгах, когда я был в отпуске? Но когда присмотришься к нынешним молодым людям, то видишь, что он не хуже других. Он не так интересуется своей работой и делами фирмы, как я в его возрасте, но все они теперь таковы, тут ничего не поделаешь. Мисс Мэтфилд в этом отношении не лучше его. Работу свою она выполняет как следует, но интереса к делу в ней не заметно, она… как бы это сказать… не чувствует себя частью фирмы. Приходит утром, делает, что ей прикажут, а вечером уходит домой — вот и все.

— У всех этих машинисток только мужчины на уме, — вставил Гоус. — Мужчины, и танцы, и кино — вот чем у них голова набита, ничего другого от них не ждите, таково мое мнение. И к тому же все они — нахалки.

— Ну, Смит, мне очень жаль, искренне жаль, но одного из них придется уволить — либо Тарджиса, либо мисс Мэтфилд. Иного выхода я не вижу. Без вас, Смит, мы обойтись не можем…

— Благодарю вас, сэр. — Это было сказано очень просто, без капли иронии. Лицо мистера Смита еще больше посерело. Он даже немного дрожал.

— О вас не может быть и речи, — продолжал мистер Дэрсингем сердечным тоном. — Ни в коем случае. Но одного из этих двух придется отпустить, а работу поделить между всеми нами. Я тоже займусь чем-нибудь. Буду сам переписывать свои письма. Во всяком случае, постараюсь. Вот только надо решить, как лучше — оставить ли Тарджиса с тем, чтобы он печатал на машинке, или оставить мисс Мэтфилд и распределить всю работу между вами двумя. Стэнли тоже может делать больше, чем сейчас, если подтянется. Во всяком случае, рассыльный нам необходим, так что его придется оставить. Ну, что же вы посоветуете, Смит? Тарджис или мисс Мэтфилд? Это, в сущности, не такой уж важный вопрос, я знаю, но решать его надо вместе. Ведь большую часть добавочной работы придется вам взять на себя. Хотя имейте в виду, что и я тоже намерен теперь работать гораздо больше… если у меня на это будет время.

Мистер Смит был расстроен уже немного меньше, чем минуту назад, но все еще достаточно сильно. Он пробовал сосредоточить все внимание на неотложном вопросе, имевшем для него серьезное значение, так как отлично понимал, что добавочную работу главным образом взвалят на него. Но как он ни старался, ему не удавалось собрать разбегавшиеся мысли. Он не мог тешить себя надеждой, что пустячная экономия предотвратит крах. Он уже много месяцев предвидел такой конец. Фирма, его карьера, самый источник его существования — все рушится, рассыпается в прах. Не сегодня-завтра ему уменьшат жалованье. А там придется надеть шляпу и уйти. Он окажется на улице, на улице Ангела, — и прощай заработок, прощай контора, прощай все! Мистер Смит долго молчал, потом с трудом, запинаясь, пробормотал что-то.

— Я вас ошеломил, — сказал мистер Дэрсингем. — Вам, вероятно, нужен день-другой, чтобы все обдумать?

— На вашем месте я бы ни минуты не раздумывал, — вмешался мистер Гоус. — Отправьте девушку на все четыре стороны, и больше ничего. Вообще не следовало бы в Сити принимать на службу баб. С тех пор как они тут, все пошло вверх дном. Пудреные носы! Чашки чаю! Сити не узнать.

— Да, я хотел бы обдумать все, мистер Дэрсингем, — медленно сказал мистер Смит. — Боюсь, как бы не ошибиться и не уволить более полезного человека.

— Лучше бы, конечно, решить вопрос сейчас, раз уж мы его обсудили. Но впрочем, подумайте еще, а в пять часов договоримся окончательно.

Мистер Дэрсингем снова углубился в свои заметки, и лицо его приняло строгое выражение.