Подобно коммунальным группировкам таких пернатых, как арабская говорушка или полосатоспинный крапивник, о которых шла речь в предыдущей главе, стая гиеновых собак представляет собой не что иное, как разросшуюся семейную ячейку. Единство ее, однако, зиждется на совершенно иных основаниях, нежели у названных коммунальных видов птиц. Читатель помнит, вероятно, что юные говорушки вынуждены годами оставаться на родительской территории по той причине, что их шансы найти вакантный участок по соседству и обосноваться там собственным домом весьма невелики. Иными словами, добровольная либо вынужденная связь всех и каждого с общим земельным наделом — вот главный фактор консолидации коммуны у этих пернатых обитателей суровой пустыни. Этого не скажешь о гиеновых собаках. Они, как мы увидим далее, едва ли испытывают тот дефицит жизненного пространства, который приводит к разрастанию коммун у говорушек. На бескрайних просторах гостеприимной саванны всегда найдется свободный участок, который парочка юнцов-молодоженов, случись им уйти из-под опеки родителей, может без особых осложнений закрепить за собой в качестве собственной охотничьей территории. И тем не менее молодняк не использует, как правило, вполне доступную возможность отделиться от родителей, предпочитая год за годом оставаться на положении подчиненных индивидов в родительской стае.
Приверженность гиеновых собак к жизни в составе достаточно многочисленной сплоченной группы становится вполне объяснимой для каждого, кто осознает всю меру своеобразия охотничьих повадок этих хищников. Дело в том, что гиеновые собаки никогда не прибегают к охоте из засады — этой излюбленной тактике всякого промысловика-одиночки. Будучи обитателями открытых ландшафтов, гиеновые собаки даже и не стараются скрывать своего присутствия, рассчитывая на свои способности в открытую и с почти неизменным успехом догнать быстроногую дичь в честном состязании в беге. Стая собак мчится за убегающей от них антилопой со средней скоростью около 50 км в час, возрастающей на отдельных отрезках дистанции до 65 км. В таких погонях успех зачастую бывает гарантирован повышенной выносливостью немногих избранных членов группы, каковыми, по понятным причинам, обычно оказываются индивиды более молодые. Когда жертва настигнута, конечный результат охоты во многом зависит от числа финишировавших преследователей. Для двух собак, к примеру, не составит большого труда отбить у мошной самки антилопы гну ее подрастающего детеныша и загрызть его в считанные минуты. Но чтобы справиться с зеброй, чья масса составляет треть тонны, превышая более чем в 10 раз массу одиночного охотника, необходимо присутствие как минимум пяти-шести гиеновых собак. И хотя зебра не относится к числу постоянных объектов охоты этих хищников, бывают периоды, когда малочисленность в саванне их стандартной дичи — именно сравнительно небольших антилоп газелей — вынуждает гиеновых собак отважиться на схватку с гораздо более крупными и опасными для них копытными (рис. 11.1). Успех мероприятия в этом случае с лихвой окупает все энергетические затраты и весьма вероятный риск получить тяжелую травму.
Рис. 11.1. Нападение гиеновых собак на зебру.
К началу очередного сезона размножения, который приходится чаще всего на самый кормный сезон — конец периода дождей, стая гиеновых собак обычно включает в себя 1–2 взрослые самки, около 5 половозрелых самцов и нескольких годовалых животных, рожденных в группе в прошлый сезон, так называемых прибылых, если пользоваться терминологией русских охотников на волков. Взрослыми считаются особи в возрасте порядка двух лет («переярки») и старше. В больших группах, численностью до 18 индивидов, взрослых может быть значительно больше, чем в типичной компактной стае, по крайней мере, по пять-шесть каждого пола, а то и больше, хотя, как правило, самки несколько уступают в числе самцам. Немалые потребности группы плотоядных численностью в десяток-полтора особей предопределяют весьма внушительные размеры принадлежащей ей территории. Каждая группировка господствует над участком саванны площадью порядка 1,5–2 тысячи квадратных километров. Понятно, что границы столь протяженного участка невозможно да и не имеет смысла охранять, так что территориальные споры с соседями лишь в очень малой степени определяют общественную жизнь гиеновых собак.
Независимо от того, как велико число половозрелых самцов и самок в группировке, право приносить потомство принадлежит обычно лишь одной доминирующей супружеской паре. При этом, однако, самцам, занимающим в стае подчиненное положение по отношению к доминирующему супругу-производителю, нередко удается между делом покрыть самку, так что щенки одного выводка зачастую имеют, как полагают, разных отцов. Что же касается подчиненных самок, то они находятся в гораздо более зависимом положение, поскольку α-самка совершенно не приемлет даже слабого намека на возможность ее напарницы стать матерью. Поэтому доминирующая сука всячески третирует подчиненную, когда та вступает в период половой охоты.
Если же, вопреки существующим правилам, низкоранговой самке все же удастся завоевать благосклонность кого-либо из кавалеров и произвести на свет выводок, ее судьба, как и жизненные перспективы щенков, зачастую оказываются самыми мрачными. Несчастная мать, нарушившая закон стаи, становится подчас отверженной парией, а доминирующая самка не успокоится до тех пор, пока не отправит на тот свет одного за другим всех отпрысков своей напарницы. Трагическая история низкоранговой суки Феи, из выводка которой буквально чудом удалось выжить лишь одному щенку, в деталях описана английским натуралистом Г. ван Лавиком в его увлекательной книге «Соло».
Надо сказать, что зоологам известны немногочисленные случаи успешного размножения подчиненных самок — иногда даже одновременно с α-самкой. И все же достигнувшие половой зрелости молодые суки, находящиеся в родительской стае на положении низкоранговых членов, обычно предпочитают эмигрировать. Сестры нередко покидают отчий дом вместе, объединившись в группы по две или по три. Бывает и так, что молодая самка, прежде чем оставить место рождения, вступает в союз с кем-либо из низкоранговых кобелей, который уходит из родительской стаи вместе с ней. Сформировавшаяся пара молодоженов может затем принести потомство на стороне, не подвергаясь гонениям со стороны α-самки и ее свиты. Позже такие отделившиеся парочки нередко распадаются. В этом случае самец возвращается в стаю, но его временная подруга — никогда.
В результате систематической эмиграции самок костяк стаи сохраняется из года в год в основном в качестве преемственной династии кобелей, ведущих свое происхождения от основателя группировки. Иными словами, объединенные в стаю самцы — это в большинстве случаев братья, их сыновья, племянники и внуки, причем кобели из одного выводка обычно наиболее лояльны по отношению друг к другу. Что же касается самок, то они почти всегда неродственны размножающимся особям мужского пола, будучи в подавляющем большинстве случаев эмигрантами из других стай.
Трудно не заметить, насколько все это напоминает события, происходящие в коммунах арабских говорушек, полосатое пи иного крапивника и других «коммунальных» пернатых. Сходство усугубляется тем, что переярки, прибылые и подчиненные самцы преклонных лет выполняют в группе гиеновых собак ту же, по существу, роль «помощников», что и отстраненные от воспроизведения потомства особи в коммунах птиц. Ощенившаяся в норе сука по крайней мере месяц вынуждена оставаться около щенков, основным питанием которых в первые три недели служит молоко матери. Если учесть, что в помете бывает от 7 до 10 детенышей, а порой и до 16, энергетические затраты самки на их выкармливание весьма велики, так что она на протяжении всего этого времени должна придерживаться обильного мясного рациона. Мясо доставляют в логово все члены стаи. Они регулярно отправляются в охотничьи экскурсии, возвращаясь затем к норе с полными желудками. Здесь охотники отрыгивают мясо в отверстие логова либо к ногам матери-кормилицы, нетерпеливо поджидающей подношения. Позже, когда щенки подрастут, отрыгнутое мясо распределяется охотниками между ними.
