— К чему вы ведете, Хагенау?

— Сейчас узнаете. Вам, сэр, — я имею в виду правительство ее величества — достался сейчас сильный козырь. Во-первых, убийство Крайтонов, во-вторых, шпионская организация Эдвина Хилла на заводах «Биккерс-Стронг». Почему бы вашему правительству не использовать этот козырь для получения некоторой доли в предстоящей добыче урановой руды?..

— Ну и ловко же! — расхохотался Веджвуд. — Хотите откупиться от виселицы ураном? Ну, нет, Хагенау, это не пройдет! Мы не торгаши, нам, Англии, не к лицу менять на уран кровь английских граждан! К тому же мы ни за какие блага не упустим сейчас возможности проучить вашу обнаглевшую разведку, которая расположилась на нашем острове, как у себя дома! Для нас, можно сказать, дело чести вздернуть вас на виселицу вместе с вашим Крахтом и Эдвином Хиллом!.. Все, Хагенау, больше вы мне не нужны.

— Еще одно слово, сэр.

— Ну?

— Я настаиваю, чтобы мое предложение было доведено до сведения соответствующих инстанций. Это право дает мне английский закон. Утайка этого предложения, имеющего значение государственное, явилась бы, сэр, серьезным служебным преступлением.

— Все?

— Разрешите задать вам лично вопрос, сэр?

— Говорите.

— Каким образом раздобыли вы копию с моей личной карточки из нацистской картотеки, хранящейся в Штатах?

— Очень просто! Не забудьте, что мы занимаемся разведкой триста лет, а эти выскочки едва приступили к делу… Теперь, надеюсь, все?

— И последнее, сэр. Как удалось вам добраться до меня и до Хилла?

— Повторяю: за триста лет мы успели кое-чему научиться…

Когда Стампа увели, Веджвуд горько усмехнулся своим хвастливым словам: так бы и разгуливать этому грязному убийце по белому свету, если бы два безвестных парня, Джибсон и Тауэрс, не подслушали случайно воркотню пьяного гаражного сторожа.

Несколько дней спустя в кабинете следователя Мастерса позвонил телефон. Мастерс взял трубку.

— Следователь Мастерс? Говорит секретарь генерала Ласвелла. Потрудитесь заехать к генералу по срочному делу. Да, да, немедленно!..

Генерал Ласвелл занимал высокую должность в том разведывательном учреждении, куда Мастерс передал все материалы по делу Рагглса — Карлсена. Любопытно, зачем понадобился он генералу? Уж не собираются ли привлечь его к следствию? Что ж, это было бы справедливо.

Через полчаса Мастерс входил в кабинет генерала. Большая, строго обставленная, почти пустая комната. Письменный стол новейшей, лаконичной конструкции, с таким же креслом. На столе — разноцветные телефонные аппараты: белый, красный, голубой. Вдоль пустых, отделанных деревом стен — десяток странно выгнутых стульев. Четыре громадных, цельного стекла, окна глядели в небо. Все это зеркально отражалось в золотистом паркете, на который страшно было ступить: он явно имел глубину. Окинув взглядом кабинет и решив про себя, что этот визит не предвещает ему ничего доброго, Мастерс увидел и самого генерала. Ласвелл, одетый в отлично выутюженный штатский костюм прошлогоднего покроя, сидел в дальнем углу кабинета, перед курительным столиком, в жестком кресле все той же строгой конструкции, вытянув перед собой худые, как трости, ноги. Генерал курил сигару, дымок от нее стлался по кабинету голубым туманом, пронизанным солнечными лучами, бившими в окна. Это был очень тощий человек, с узким безгубым лицом, прямым узким носом, непомерно высоким лбом, тесно сжатым в висках, с презрительным прищуром бутылочного цвета глаз; скудный остаток сивых волос на почти голом, яйцевидном черепе был старательно расчесан на прямой пробор. Увидев входящего Мастерса, генерал молча, кивком головы указал ему на стоявшее напротив кресло.

— Что это означает, достопочтенный сэр? — начал он сердито, сощурив на Мастерса свои холодные бутылочные глаза; он даже не нашел нужным подобрать свои длинные ноги, которые едва не упирались в ботинки Мастерса. — Вы что, соскучились на своей должности, хотите в отставку?

— Я не понимаю вас, генерал… — растерялся Мастерс. — Но что бы вы ни имели в виду, я не являюсь вашим подчиненным, и потому…

— О, разумеется, вы не подчинены нам! Но я полагаю, что имею некоторую возможность оказать влияние на вашу карьеру! Как вы думаете?

— Я слушаю вас, сэр, — резко сказал Мастерс.

Генерал с нескрываемым, холодным любопытством оглядел своего собеседника. Этот взгляд, видимо, означал: как, ты еще позволяешь себе пищать, когда тебя душат?..

— Отвечайте: что побудило вас сочинить этот нелепый детективный роман? Кто дал вам право морочить нас?

— Сэр, я вас не понимаю, — хмуро повторил Мастерс. — Мне этот язык незнаком.

Лицо генерала покрылось как бы золотушными пятнами, лишь отдаленно похожими на румянец.

— Не слишком ли вы, сударь, задаетесь для работника Скотленд-Ярда? Кажется, я задал вам вполне ясный вопрос: что побудило вас сочинить детективный роман и предложить его нам в качестве действительного происшествия? С какой целью высосали вы из собственного пальца некоего вездесущего шпиона Рагглса, будто бы проникшего во все поры предприятия «Биккерс-Стронг»? Таинственного убийцу Питера, поражающего свои жертвы из бесшумного пистолета? Это же мальчишество, сударь! Шпиономания школьника, начитавшегося детективной литературы!..

— Сэр…

— Прошу вас помолчать, сударь! Некоторые наши сотрудники сгоряча пошли по указанному вами ложному следу, и в результате мы получили строгое внушение от Форейн Оффис за оскорбление почтенного шведского коммерсанта Херлуфа Карлсена! Этот человек, потрясенный до глубины души возведенным на него ложным обвинением, ликвидировал свое дело и навсегда покинул пределы Англии вместе со всем своим персоналом! Еще хорошо, что полковник Веджвуд, опытный контрразведчик, быстро разобрался, что перед ним вовсе не следственный материал, а жалкое творение шпиономана! Но вы, вы, сударь!..

Мастерс, бледный, с трясущимися губами, поднялся с кресла.

— Я требую, генерал… чтобы сюда немедленно… был доставлен весь материал… вещественные доказательства… которые я… полковнику Веджвуду…

— Какой там еще материал, сударь? — презрительно произнес генерал. — О чем вы говорите?

— Все… все… записные книжки Рагглса… фотокарточки… валики с магнитофонной лентой… показания преступников…

— Забудьте об этом, сударь! — Генерал гневно стукнул ладонью по ручке кресла. — Вся эта чепуха сдана в архив и никогда более не увидит света! Если вы будете настаивать на ваших бредовых измышлениях, вас почтут за сумасшедшего и упрячут в психиатрическую лечебницу! Тогда уж пеняйте на себя самого!..

Мастерс понял вдруг, что по воле случая оказался на пути сильных мира сего, и если не отстранится сейчас, не отойдет в сторону, то его раздавят, расплющат, превратят в ничто.

— Так вот оно что… — проговорил он как бы про себя.

— Да, да, сэр, именно это самое! — подхватил генерал и чуть улыбнулся Мастерсу своим сухим, безгубым ртом. — Надеюсь, вы поняли, наконец, меня, Мастерс.

Честный, добрый, но слабый духом человек, Мастерс колебался не более десятка секунд.

— Но убийство Рагглса, сэр… Джейн Даринг… Я же обязан по моей должности…

— Уголовщина! — презрительно обронил генерал. — Что же, займитесь этим, Мастерс, но вряд ли вы найдете концы. К тому же, эти люди отнюдь не представляли собой цвет английской нации, чтобы оправдать ваши старания…

— А иностранная агентура на военных заводах «Биккерс-Стронг», сэр? Нельзя же допустить…

— Это не ваша забота, Мастерс! — грубо прервал Ласвелл.

— Я подданный ее величества, сэр… — с последней вспышкой достоинства заметил Мастерс. — Я не могу не тревожиться…

— Ладно, Мастерс, — примирительно сказал генерал, подобрав свои тощие ноги и вставая с кресла, — я успокою вашу совесть: эти люди уже сняты с работы, им запрещено занимать должности на военных заводах. — Он протянул Мастерсу длинную, костлявую кисть. — Вы должны вычеркнуть из вашей памяти всю эту… историю. Лишь в этом случае можете вы рассчитывать на нашу признательность…