— Вот что, Василий. Подождем мы с тобой, когда гости византийские от князя уйдут, тут ты мне и покажешь которого видел. А уж там видно будет…

Лишь только когда солнце склонилось над самым виднокраем, на резном крылечке княжьего терема показались два человека. По вздрогнувшему Василию, Претич понял — они. Никто со стороны и не подумал бы, что воевода жадно рассматривает гостей. Его рассеянный взгляд скользил по княжьему двору, словно стараясь найти даже непредставимый здесь мусор и закатить скандал недоглядевшей челяди. Только Василий видел, что воевода запоминает каждую черточку на лицах византийских гостей, но и он с деланным безразличием рассматривал затейливый узор на воротах охраняемых Чеславом.

— Который? — коротко спросил Претич, лишь только византийцы затерялись в шумной толчее киевской улицы.

— Справа. Маленький, чернявый. Поверь, воевода! Я его до смерти не забуду…

— Ладно, Василий, — оборвал Претич. — Стой здесь. Доложу обо всем князю. А уж он решит.

Едва сдерживая рвущийся наружу смех, Антоний наблюдал как два варвара старательно пялятся куда угодно, только не на них. Заинтересовавшись чем вызвано такое любопытство, маг прикрыл глаза читая заклинание Мысли. С трудом прорвавшись в корявые мысли варваров, Антоний похолодел — тщательно продуманный план мог рухнуть даже не начав претворяться в жизнь!

Держа на лице гримасу равнодушия, Антоний, только они повернулись к дикарям спиной, прошептал Константину:

— Спокойно. Не верти башкой. — Константин, не раз бывавший в опасных переделках, сразу же напустил на себя задумчивый вид, и уставился на ближайший дом в два поверха — уж больно красив оказался резной конек на венце. — Те двое, у ворот. Кто они?

Указывая пальцем на венец, точно речь о нем, Константин скосил глаза в сторону княжеских ворот:

— Седой — воевода Претич. А второй простой пьяница. Я его частенько у Саргона встречал. Его весь Киев знает. А что?

— Пьяница? — Антоний на миг задумался. — Пьяница, значит. Не знаю как получилось, но ему что-то известно о наших планах.

— Что теперь? — нервно облизнув губы, спросил Константин — Корабль ждет. В любой момент — если надо торопиться…

— Дурень, — маг деланно рассмеялся, словно Константин рассказал веселую байку. — Князь русов не так глуп, что бы им поверить. Тот, в железе, не страшен. Но второй… Будет трепать черни, а это может быть чревато… Его надо убрать.

— Надо, так надо, — в тон ответил Константин. — Есть у меня ребятки, из местных, что готовы на все… Только, вот, до золота больно охочи…

Антоний поморщился. Мелочность Константина, когда решался вопрос о судьбе империи, словно испортила воздух.

— Будет золото! Сведи меня с ними. А уж золото они получат — по весу головы…

Претич опустив голову стоял перед разгневанным князем. Редко бывал Владимир в таком гневе. Но уж когда гневался — летели головы. Страшно было воеводе. Сильно он жалел о том, что послушал пьяницу.

— Мало он плетей получил! — бушевал Владимир. — Ссорить меня с византийцами и хазарами удумал! Хазары только присмирели… Ну, я ему покажу. Голову ему долой, раз плети ничему не научили!

— Постой князь, — вступился за пьяницу молчавший до этого Белоян. Сколько лет знал его Претич, а привыкнуть к медвежей харе так и не смог. Прямо оторопь брала всегда бесстрашного воеводу, когда из медвежей пасти вырывались человеческие слова. Да и не только морда. Всем своим видом напоминал волхв вставшего на задние лапы медведя, вот только у настоящих медведей руки чуть волосатее… Или лапы? Или повылазила просто шерсть у волхва от долгих раздумий? Претич мысленно плюнул. Надо ж было такое удумать — наворожить себе башку медвежью, что б девками не искушаться, от высоких мудрствований себя не отвлекать!

Первый раз, его даже мужики чуть собаками не затравили, не признав. Потом гнать из города хотели, да князь вступился. Что ни говори, а башка, хоть и медведячья, а соображает у волхва так, что на десятерых хватит. Не один заговор Белоян самолично раскрыл. Да и силой не обижен — сам Муромец побаивается, довелось раз подзатыльник от волхва получить, неделю молоком отпивался! Вспомнив об этом, Претич поежился, и, украдкой, отодвинулся от Белояна подальше.

— Постой, — продолжил спокойно Белоян. — Негоже бывшему витязю голову рубить. Али мало он для тебя совершил? Али предал? А за то, что упредить хотел… Так за это благодарить потребно.

— Благодарить? Да я его так отблагодарю… Он у меня, сучий потрох… — не найдя слов, Владимир с треском опустил кулак на добротный, с узорами, стол. Толстая сосновая столешница выдержала, лишь негромко, жалобно скрипнула, будто укоряя князя за несправедливую обиду.

Гнев Владимира понемногу стихал. Вспыльчив князь, но отходчив. Претич ждал решения князя не поднимая глаз. В другой раз, пялился бы с удовольствием на карты которыми сплошь были увешаны стены малой горенки, где Владимир предпочитал принимать своих ближников. Да и свитки, грудой наваленные на столе, не малый интерес вызывали.

Белоян недовольно рыкнул, собираясь что-то сказать, но, зная вспыльчивый характер князя, благоразумно решил промолчать. Сейчас любое неосторожное слово может снова князя разгневать.

— Слушай, воевода, княжеский указ! — резко молвил Владимир. — Василия-пьяницу выгнать из Киева-града заказав возвращаться под страхом смерти. И смотри, воевода, лично проследи, что бы больше мне не пришлось о нем слышать, а не то…

Глаза Владимира сощурились. Не нуждаясь в дальнейших объяснениях, Претич бегом, как простой гридень, бросился выполнять повеление князя.

Белоян снова недовольно рыкнул.

— Не слишком ли ты крут, князь? Как бы пожалеть не пришлось…

Владимир молча смотрел в окно. Со двора уже доносились гневные вопли Претича.

— Нельзя, что бы он тут народ мутил. Хватит с Киева его пьяных выходок.

— А уверен ли ты, что примерещилось ему?

Долго молчал Владимир. Белоян уж подумал, не дождется ответа, но в этот миг плечи Владимира опустились, широкая, что наковальня, спина, сгорбилась как у юродивого.

— Не уверен… — чуть слышно признался он. — Только сам знаешь, не время сейчас с Царьградом ссориться. Уж больно удачно все складываться начало…

Волхв пристально посмотрел на ссутулившуюся спину князя. Как же его зацепила царьградская княжна, если столько времени забыть не может? Не гоже правителю принимать решения, на зове сердца основанные. Белоян тихонько вздохнул, в очередной раз уверяясь в правильности своего решения — с медвежьей башкой, до таких глупостей не опустишься.

— Неужель думаешь, что отдадут ее тебе? Рылом не вышел…

— На свое посмотри! — беззлобно отругнулся Владимир.

— Эх, князь… Точно отрок безусый мечтаешь… Неужель тебе жен мало? Сколько их у тебя, хоть помнишь?

— Да что мне они? — с тоской в голосе воскликнул тот. — Я готов их всех… На одну…

— Князь, князь… Одно ты точно подметил — уж больно удачно все складывается…

Владимир резко обернулся. Вмиг потухший взгляд стал пронзительным, вопросительно впился в медвежью харю волхва.

— Знаешь что-то, али звезды сказали?

— Молчат звезды. Но вот уже не один раз, пыталась вторгнуться в наши пределы сила неведомая. С трудом мне удается сдерживать напор. Слишком могучий маг мне противостоит, уж не думал что такие остались. Не знаю, долго ли удержу…

В голосе Белояна слышалось неприкрытое отчаяние. Владимир желая приободрить волхва деланно рассмеялся:

— Да куда каким-то магам супротив такого медведя? Всех сдюжишь!

Медвежья голова медленно качнулась.

— Одного этого, пока, держу. Но когда всей кучей навалятся…

— Вот когда навалятся, тогда и видно будет! А я тем временем за хазарами пригляжу. Что-то они и вправду слишком присмирели.

Ох, горюшко горемычное. Удавиться бы с тоски, да веревки нет, а на портках вешаться — срам один. Спасибо Претичу, хоть взашей из города не гнал, а что кричал громко, вестимо — князь слышать должон был. Спасибо и Даниле-Новгородцу — догнал за воротами, да сунул в руки узелок на дорогу. Узелок небольшой, но самое необходимое вместил. Там и харчей немного есть, сразу с голоду не помру, а там видно будет.