— Могу я пройти в храм? — насмешливо спросил архимандрит Василий ретивого служаку. — Или ты меня не пропустишь?

Недовольно сопя, Рулаф посторонился открывая проход. Василий ступил в темный провал двери, и неожиданно оглянулся.

— Ипаспист Рулаф, если не ошибаюсь?

Рулаф кивнул. Губы сами собой расползлись в довольной улыбке — если сам архимандрит помнит его имя, то не все потеряно в жизни. Случалось что простые ипасписты становились императорами.

— Ты хорошо несешь свою службу, Рулаф. Прими это в благодарность от Базилевсов. — Василий стянул с пальца золотой перстень украшенный огромным изумрудом.

Дрожащей от возбуждения рукой, Рулаф, потянулся за неожиданным подарком. Их пальцы на миг соприкоснулись и ипаспист застыл как древняя эллинская статуя.

— Из тебя получился бы хороший артист, — усмехнулся вынырнувший из темноты Саренхан. — Какой талант пропал зря!

— А из тебя вышел бы неплохой шут! — зло огрызнулся Василий. — Поторопись, через пять минут он придет в себя.

— И не вспомнит о подарке Божественных Базилевсов? — насмешливо сощурился Саренхан скрываясь внутри собора. Пожав плечами, архимандрит натянул кольцо обратно на палец и ступил следом. Сзади уже слышались шаги остальных.

…Позевывая от скуки, Рулаф старательно вглядывался в темноту. Где-то на задворках мозгов крутилась небольшая мыслишка, что сегодня он потерял что-то важное… Но вот что? Рулаф прислушался. Из собора не доносилось ни звука. Наверное базилевсы передумали — решил он для себя.

Негромкие шаги вереницы облаченных в черное магов, обретали мрачную мощь отражаясь от высоких сводов собора святой Софии. Шедший первым Феодосий, не замедляя движения вскинул руки. С шипением вспыхнул огонь на приготовленных ранее жаровнях. Багровые языки пламени взметнулись вверх, сгущая окружающий мрак. Колышащееся пламя причудливым образом исказило лики святых. В отблесках света и тьмы они кривлялись, глядя на магов с икон и красочных фресок.

Молча, бесплотными тенями, маги двинулись к начерченным на полу символам. Обряд начался.

— Катараг! — усиленный эхом голос Феодосия пронесся по залу колыхнув пламя жаровен. — Твоим именем, и именами Тока, Амана и Суграма.

Из темноты выступил архимандрит Василий, держа за руку маленького мальчика лет десяти. Широко раскрыв немигающие глаза, мальчик шагнул в круг света скованный Словом Послушания. Неуверенно переставляя ноги, ребенок подошел к Феодосию и остановился точно в центре образованного магами круга.

— Танит элерат сниф катар. Реталот самир фазират, кареса сниф варвжа! — слова давно забытого на земле языка срывались с губ старого мага и медленно таяли в воздухе.

Феодосий едва заметно кивнул. Давно ожидавший этого, Саренхан освободил бурлящую внутри Силу отдавая ее старому магу. Сначала нехотя, но потом все убыстряясь Сила начала покидать хозяина обретая новое пристанище в иссохшем от старости теле. Феодосий снова кивнул. Моментально расслабляясь, Саренхан перенаправил поток Силы. То же сделали и остальные. Сила побежала от мага к магу замыкая круг. Рядом скрипнул зубами Урген — резко перенаправить ток Силы непросто даже опытному магу.

Сила наполнявшая Старейшего, окутала его тело слабо мерцающим в темноте коконом. Маленькие молнии змейками пробегали по его прозрачной поверхности.

— Горрубад сатрем сфизахол сар-актрас г’лем харит Катараг’ч… — Бросив в жаровню щепотку буроватого порошка, Старейший с наслаждением втянул в себя густой сизый дым. Резкий запах ударил в ноздри Саренхана. Голова закружилась как после бокала дорогого вина.

Феодосий медленно поднял руки ладонями вверх. Вспучиваясь, жутко затрещали мраморные плиты пола. Медленно, словно разбуженная после долгого сна, одна из плит поднялась в воздух и застыла у пояса мага. Новый взмах рукой, и стоявший рядом ребенок плавно оторвавшись от пола оказался распластанным на этом своеобразном жертвеннике. Не переставая выкрикивать заклинания, Старейший извлек из широкого рукава балахона тускло блеснувший полировкой каменный нож. Только Саренхан с его острым зрением смог рассмотреть затейливую вязь, покрывавших полированный камень, символов. Откликаясь на требовательный голос мага, они пульсировали в такт его словам, словно живущие собственной жизнью. Взметнувшийся над седой головой Феодосия нож, отвесно упал вниз. С треском ломая ребра и разрывая нежную детскую плоть, старый маг триумфально вскинул над головой еще трепещущее маленькое сердце. Дернувшись два раза в его руке, оно брызнуло тоненькой струйкой крови на горящее экстазом лицо. Тельце на мраморной плите выгнулось в агонии, из горла вылетел стон похожий на хрип.

— Пей его боль! Пей его страдания! Сурим аш г’нат! — захваченный ритуалом маг мешал языки и наречия. — Пей! Прими жертву!

Вторя словам заклятия, из темноты, окружающей жаровни, раздался низкий, полный неприкрытой угрозы, рев. Огонь в ближайшей к магу жаровне взметнулся вверх, опал, растекаясь по мраморному полу и, наконец, поднялся на высоту человеческого роста образуя жуткую пылающую дверь. Словно в глубоком трансе, Феодосий сжимая в руках кровоточащее сердце, ступил под огненный свод.

Душа Саренхана затрепетала маленькой птичкой, когда всмотревшись в завесу огня, различил потоки обжигающей лавы и огромный плоский камень, на котором едва заметно шевелилось, пока еще почти безжизненное, тело демона. Уловив дрожание Силы, Саренхан бросил быстрый взгляд в сторону. Бледное лицо архимандрита Василия с дрожащими от страха губами, жалобно смотрело в след ступившему в пламень Феодосию. Саренхан ободряюще кивнул и снова посмотрел в бушующую адским жаром дверь.

Бьющееся в руке старого мага сердце ребенка, продолжало разбрызгивать по сторонам капельки алой крови. Падая под ноги, капли с шипением испарялись, но неведомым образом превращали жидкую лаву в твердую, каменную тропу. Казалось, воздух звенит от внезапно наступившей тишины. Не слышно бурного рева огня, потрескивающего шуршания лавы, только гулко отдающиеся в голове шаги старого мага — как удары тяжелого бронзового колокола.

— Приди в наш мир! — громко, разбивая тишину, прогремел голос Феодосия, когда его мрачный путь закончился у ложа демона. — Пусть это станет твоим, даст тебе жизнь и власть!

Грудная клетка демона распахнулась словно крылья нетопыря, и маг, недрогнувшей рукой, вложил уже почти замершее сердце в черный провал груди. Ребра с треском запахнулись и через миг, черная плоть демона заалела, как раздуваемые ветром угли.

По собору громом прокатился зловещий хохот разбуженного демона. Лики святых исказились дьявольскими гримасами. В последнем рывке пламя жаровень взвилось вверх и опало. Собор погрузился во мрак. Только протянутая магами ниточка Силы мерцала холодным голубым светом.

— Вот и все, — раздался из темноты негромкий, полный усталости голос Феодосия. — Можете разорвать круг… На ваше счастье он не понадобился.

Тоненькая мерцающая ниточка потускнела и растворилась в непроглядной тьме. Саренхан произнес Слово Огня. Над его головой ярко вспыхнул огненный шарик размером с грецкий орех. Тьма недовольно отступила.

— Молодец, сообразил, — почти прошептал Старейший. Его лицо напоминало восковую маску, словно жизнь стремительно покидала старое тело. Морщины, не так заметные ранее, глубокими канавами исполосовали лоб и дряблые щеки. Перехватив взгляд Саренхана, Феодосий попытался улыбнутся непослушными губами: — За все приходится платить… за все. Можете уходить. Встретимся на Совете.

Маги, дожидавшиеся разрешения, дружно повернулись к выходу. Остались только Саренхан и Василий. Оба не нарушая молчания вопросительно смотрели на Феодосия.

— Получилось, — отвечая на их невысказанный вопрос бросил маг. — Он уже там. Набирает силу.

— Да, — вовремя спохватился он. — Не забудьте снять с собора Покров Тишины…

Чудесный клубочек весело катился сквозь заросли сочной зеленой травы. Насидевшись за последние дни в душной суме, он как живой радовался яркому солнцу и свежему воздуху… и большому человеку сидящему высоко, на конской спине. Время от времени, клубочек озорно прыгал под конские копыта и вертелся юлой. Конь приняв правила нехитрой игры, делал вид что пугается, ржал и резко взбрыкивал тревожа задумавшегося всадника. Василий сперва недовольно хмурился, а потом махнул на них рукой — пусть повеселятся. Кто знает, что всех ждет впереди.