Василий поправлял подпругу, когда его внимание привлек шум у шатра кагана. Всмотревшись в шатающегося человека вызвавшего такой переполох, богатырь удивленно присвистнул. Ошибки быть не могло — Тумын.

— Ну что ж, — потрепав коня по холке негромко прошептал богатырь. — Вот и настал час. Не подведи уж…

Туман скосил полный понимания взгляд на хозяина и негромко заржал. Понимаю мол, не подведу, но и ты тоже хлебалом не щелкай.

В одно мгновение Василий оказался в седле. Рука нырнула в седельную суму, ухватывая замотанный в материю продолговатый предмет. Рывок, и меч Ящера ярко запылал голубым светом почуяв присутствие врага. Над станом степняков прокатился протяжный звонкий крик:

— За Русь! За князя! Слава!

Меч словно живой крутанулся в его руке, и, Василий не поверил своим глазам: клинок вытянулся в сторону троицы отдыхавших неподалеку хазар и три головы покатились по пыльной, высушенной солнцем траве.

Радостно рассмеявшись, богатырь звонко чмокнул окровавленный клинок.

— Слава!

Не дожидаясь его приказа, Туман длинным прыжком оказался в самой середке лагеря. Захваченные врасплох хазары, с криками ужаса разбегались от безумно хохочущего богатыря. Чудесный меч то вытягивался копьем, то становился коротким, принимая для каждого удара, более подходящую форму.

Кожаные доспехи хазар с нашитыми для прочности копытами, даже не замедляли стремительных выпадов клинка. Да и стальные брони изредка встречавшиеся у ветеранов рвались словно береста под когтями медведя.

Недолго длилось замешательство хазар. Матерые воины, а их в войске Бекмера было большинство, быстро разобравшись что к чему, ринулись на одинокого богатыря. Но даже этих коротких минут хватило Василию что бы расправится с доброй сотней воинов.

Выбежавший на шум Бекмер, с ужасом наблюдал как один за другим гибли лучшие воины. Казалось сам бог смерти вселился в уруса и забирает кровавые жертвы. Ужаснувшись скорости с которой гибнут его люди, каган махнул изнывающим от нетерпения лучникам.

Атаковавшие Василия хазары подались назад и в стороны освобождая место для лучников. Скрипнули десятки луков, острые жала стрел задрожали готовые сорваться в смертельный полет по мановению руки кагана. Бекмер, окруженный плотным кольцом телохранителей подошел так, что бы до богатыря долетал его голос.

— Урус, — дрожа от ярости выкрикнул каган. — Зачем ты убил моего сына? Зачем ты солгал мне как трус! Ты побоялся сказать правду глядя мне в глаза!

Пользуясь предоставленной передышкой, Василий опустил меч.

— Да, каган, твоя правда, — несмотря на спокойный голос, грудь богатыря высоко вздымалась, поблескивая на солнце толстыми кольцами кольчуги. — Я трус, каган. Узнав что ты готовишься принести на Русь смерть, я побоялся спрятаться в дремучих лесах. От страха за свой народ, убил я твоего сына, византийца, и того, третьего. От страха за мирных пахарей, я в одиночку вышел против твоего войска. Что же ты, каган, иди, убей меня! Или твои руки разучились держать саблю?

Громкий хохот Бекмера разнесся над замершими в ожидании его ответа воинами.

— Урус, ты не трус, ты глупец. Неужель ты думаешь, что я буду пить тухлую воду, когда у меня в руке чаша с великолепным вином? Мои воины — вот мои руки. И смерть ты примешь от одной из этих рук.

По неуловимому жесту кагана, щелкнули тугие тетивы и воздух застонал вспоротый посланцами смерти.

Меч в опущенной руке богатыря ослепительно полыхнул голубым светом. Призрачное сияние окутало богатыря вместе с конем дрожащим, словно полуденное марево, коконом.

Стальные наконечники стрел, беспомощно увязая в неровно колышащемся свете осыпались под копыта Тумана. Нахмурившись, Бекмер повернулся к шепчущему охранные заклинания Кириллтуху. Старый шаман, тряся оберегами из костей предков упал на колени под его грозным взглядом.

— Помнится, ты хвалился мощью своих заклятий, шаман? Ну-ка, покажи, на что ты способен.

Перепуганный старик, пачкая полы длинного халата в грязи, ловко отполз в сторону. Подбежавшие помощники мигом подхватили, поставили на ноги. Один метнулся к костру, обжигаясь притащил горсть углей, и вот уже на небольшом костерке, клокочет котелок с вонючей зеленой бурдой.

Ни один мускул не шевельнулся на лице богатыря, равнодушно наблюдавшего за этими приготовлениями. Только твердые пальцы крепче сжимали рифленую рукоять клинка.

Неожиданно, Туман, воспринимавший все с философским спокойствием, заржав, подбросил круп едва не выбросив Василия из седла. Раздался глухой удар, и восстановив равновесие, оглянувшийся богатырь увидел лежащее тело с неестественно впалой грудью и пузырящимися на губах ошметками легких. На вмятом стальном нагруднике явственно виднелся след подковы Тумана.

Завывания шамана, становясь все громче, сливались в сплошной неразборчивый визг. Василий поморщился — такой голос бабе, еще куда ни шло, но мужику-то зачем?

Додумать эту мысль богатырь не сумел. Сухонькое тельце колдуна, словно пинком подбросило вверх и что было силы грянуло оземь. Сухой хруст ломающихся старческих костей, заглушил крик ужаса.

Помощники Кириллтуха, брызнули в стороны как мокрицы из под перевернутого камня.

— Каган, — дрожащим от страха голосом пролепетал стоявший неподалеку от шамана воин. — Он что-то хочет сказать…

Бекмер, отпихнув телохранителей в стороны, шагнул к умирающему старику. Тонкие окровавленные губы шевельнулись, прерывистое дыхание сложилось в слова:

— Каган… Беги… Смерть…

С последним звуком жизнь покинула искалеченное тело и Кирилтух, служивший верой и правдой не одному поколению каганов, покинул бренное тело.

— Взять! — коротко рявкнул каган.

Рев прокатившийся по всему войску тараном ударил в широкую грудь богатыря. Неподвижное поле голов всколыхнулось как от урагана. Пешие и конные, сабельные и копейщики, перемешавшись бросились на одинокого всадника.

Перед Василием, словно в ночном кошмаре выныривали перекошенные яростью рожи и сразу исчезали разбрызгивая теплые струйки крови. Голубое сияние, добротным щитом, закрывало спину не позволяя хазарам наносить предательские удары.

Чудесный клинок с одинаковой легкостью перерубал харлужные сабли, толстые древки копий и человеческие тела. Где чуть запаздывал меч, сразу оказывалась оскаленная пасть Тумана и острые клыки вонзались в нежную человеческую плоть.

Солнце едва подошло к полудню, а в глазах богатыря битва сливалась в сплошную круговерть из окровавленных лиц и вспыхивающих отраженным светом сабель. Усталости в руках еще не было, но душа словно стремилась отделится от тела, забиться в глубокую щель и уснуть…

Обжигающая боль в боку привела Василия в чувство. Толстые кольчужные кольца смягчили удар, но остановить не смогли. Обрушив клинок на голову торжествующего хазарина, богатырь ощутил как стремительно пропитывается кровью рубаха. Не обманул Ящер — меч сам по себе делать ничего не будет, его направлять надобно.

Бекмер, с замершим сердцем наблюдал за кровавым побоищем. Его глаза отказывались верить в увиденное. Но это происходило наяву.

Горы тел, еще утром бывшие здоровыми, крепкими воинами. Раскисшая от потоков крови земля, зловеще хлюпающая при каждом шаге…

И запах. Запах смерти, запах человеческих внутренностей и ужаса. Ужаса перед непонятным человеком, что неуязвим и не знает усталости.

Или это не человек?

Не замечая сочащейся из множества мелких порезов крови, Василий упрямо продолжал рубить все новых и новых противников. Сколько так сможет продолжатся? Недолго.

Предательская усталость потихоньку вползала в руки делая их тяжелыми и неуклюжими. Едкий пот заливал глаза, впивался в кровоточащие раны. А хазар и не становилось меньше.

Туман все чаще косился на хозяина и подбадривал встревоженным ржанием, но… силы кончались. Все реже взлетал чудесный клинок что бы поразить очередного хазарина, все надсаднее становилось дыхание.