— Это касается вызванного нами демона…
— Рассказывай все! — приказал Феодосий.
Неужели чувства на этот раз окажутся точнее холодного расчета? Проклятая Гиперборея!
Пир был в самом разгаре. Владимир благосклонно внимал здравницам, ухмылялся острым словам в свой адрес, отшучивался вызывая грохочущий хохот вырывающийся из десятков глоток.
Даже самый внимательный взгляд не заметил бы тени озабоченности на словно отлитом из бронзы лице князя. А озаботится было чем. Гонцы непереставая приносили тревожные известия с дальних рубежей Руси.
Нейтральные до недавнего времени пруссы, хорваты, мадьяры, стягивали немалые силы к самым границам Руси. Булгары не отставая от них начали совершать небольшие, пока, набеги на ближние к ним земли. Касоги, вступив в союз с торками, тучей саранчи были готовы бросится на маленькую Русь.
Чем больше думал об этом князь, тем тяжелее становилось у него на душе. Если эта несметная сила ударит разом, молодой державе не устоять.
Князь упорно отказывался слушать Белояна видевшего за всем этим руку Византии. Но угроза Руси существовала реальная.
— Князь, пусть скажет князь! — Владимир очнулся от горьких мыслей. Богатыри старшей дружины, подняв наполненные дорогим заморским вином кубки, просительно взирали ожидая речи своего князя.
Рука Владимира привычно ухватила наполненный предусмотрительными слугами кубок. Медленно, словно держа на своих плечах всю тяжесть земную, Владимир встал.
— Други! — торжественно прозвучал в наступившей гробовой тишине зычный голос князя. — Други…
Закончить ему не удалось. Двери Золотой Палаты с ужасающим треском распахнулись. Петли жалобно взвизгнули. Все присутствующие в палате обернулись.
С неразборчивым рыком, не разбирая дороги в палату влетел Верховный Волхв. Шерсть на медвежей голове слиплась и теперь торчала во все стороны как иголки перепуганного ежа.
Выхватив у оказавшегося рядом Рахты кубок, Волхв жадно выпил вино. Отброшенный сильной рукой, кубок негромко звякнул о стену.
— Началось, князь, — смог наконец проговорить Белоян. — Началось.
По Золотой палате невесомо прошелестел встревоженный шепот. Многие богатыри недолюбливали волхва, но уважали все. Самый младший безусый отрок, что еще готовился стать дружинником, знал — что б Белояна растревожить одного осиного гнезда мало. Стало быть и впрямь что-то неладное приключилось.
— Говори, — сдвинув брови, хмуро молвил Владимир. Хоть и догадался какую весть принес волхв, но теплилась в глубине души надежда, что произошло иное. Но следующие слова Белояна убили эту надежду.
— Прусы и мадьяры напали по заре на заставы. Порубили всех. Назад не отошли, двигаются в глубь Руси. Коли не остановить сейчас — много горя будет.
Загрохотали переворачиваемые дубовые скамьи. Старшие богатыри, как один вскочили устремляясь к выходу. Звучный рев Белояна остановил самых прытких.
— На все кордоны надобно. Тяжкие времена наступили. Пусть там пока тихо, но не надолго это. Может присутствие сильномогучих богатырей сдержит пыл ворогов.
Владимир обречено кивнул.
— Ты прав. Всем седлать коней. Я тем временем решу кого на какие кордоны послать, да сколько людей в помощь.
Огромная, заполненная людьми палата опустела за один миг. Владимир отвел глаза от сердитого взгляда Белояна.
— Твоя правда, волхв, — тяжело давалось князю признание собственного промаха. — Надо исправлять положение. Как думаешь, время еще есть?
— Есть, — чуть смягчившись кивнул волхв. — Но мало. Решай с богатырями сам, а мне посоветоваться пока кое с кем надо.
С тяжелым вздохом, Владимир посмотрел на удаляющуюся широкую спину волхва.
Некоторое время спустя, киевляне в изумлении наблюдали как с княжьего двора во весь опор выметнулась, может быть даже впервые в полном составе, старшая дружина — лучшие богатыри земли Русской. Выезжая из Киева каждый поворачивал в указанную князем сторону. За ними, боясь отстать, безжалостно настегивала коней средняя дружина.
Впервые с тех пор, как Владимир стал князем, княжий пир прервался. И впервые за все это время в Киеве не осталось ни одного богатыря.
Оставив коня в чаще, Василий ужом скользнул к кромке леса. Маловероятно, что степняки сунутся в лес, но береженого, как известно, боги берегут, а не береженого в полон уведут. Вот уже остались позади вековые деревья, а буйно зеленеющий молодняк постепенно переходил в густые кусты.
Скрывшись в непролазных кустах, Василий изумленно смотрел на раскинувшееся на привал войско степняков. На сколько хватало глаз, в одну и другую сторону, стояли шатры. Тянуло смрадным дымом от готовящейся на многочисленных кострах еды. Все-таки успел раньше чем дошли до застав. Василий мысленно погладил себя по голове. Молодец, теперь бы только на заставы сообщить. А там, даже если не поверят, все пошлют дозор — проверить. На заставах — по своему опыту знал — люди подозрительные, ученые внезапными набегами степняков.
А не получится, Василий любовно погладил лук и меч, семи смертям не бывать, а в подземном мире знакомства кой-какие теперь есть. Это на тот случай коли в Вирий не примут. Все меньше погани до людей мирных доберется!
В ожидании ночной темноты, Василий, вернувшись к коню, пошарил в седельных сумках. Как ни старался Маргаст положить побольше снеди, а только вся вышла. Пока искал дорогу в лесу уж третий день минул. Вот пригодилась бы сейчас скатерка Маргаста. Всего и богатства — сухой хлеб с засохшим сыром, да пара луковок небольших. И ни вина тебе, ни пива, ни браги. Горло промочить нечем… С тоской неземной, бросил Василий взгляд на журчавший неподалеку ручеек. Вот бы, вода превратилась в вино. Доводилось слышать, еще от бати, что бог царьградский такое умел выделывать. Эх, научили б такому, глядишь и тоже перешел бы в их веру… Он со вздохом откусил от засохшей краюхи. Нет, брешешь, брат, укорил сам себя, не бросишь ты веру дедов и прадедов. Не для русского человека быть рабом, пусть даже рабом бога.
Медленно, как-то нехотя, солнышко докатилось до виднокрая. Окинуло последними ласковыми лучами небо и уступило место молодому серебреному месяцу. Причудливые ночные тени, неузнаваемо исказили лес. Вдалеке зловеще заухал филин. Прикрываясь тенью деревьев прошмыгнула ловкая мавка. Василий недовольно поморщился — только ее не хватало. Не дай боги, приведет за собой чугайстыря. Сам по себе чугайстырь богатырю не страшен, но завозятся, шум поднимут. Степняки мигом сбегутся проверить. Не время пока с ними встречаться. Нашарив небольшой камушек, Василий запустил им в непрошеную гостью. Обиженно вскрикнув, мавка пустилась наутек.
— Ты чаво, балуешь? — неожиданно проскрипело под ухом. — Почто девку забидел?
Вздрогнув так, что жалобно звякнула кольчуга, Василий внимательно огляделся. Ближайший куст шевельнулся и от него отделилась бесформенная тень. Всмотревшись, Василий различил покрытое бурыми чешуйками тело, тонкие, напоминающие ветки руки — леший!
— Прости, дедушка, — негромко молвил богатырь. — Она окаянная шумнуть могла, внимание ворога привлечь. А мне, сам понимаешь, такие подарки ни к чему.
Леший задумчиво почесал затылок. Раздался тихий скрип, словно потерли друг о друга шершавые палки.
— А мне что за дело до людских разборок? Ты в лесу не балуй!
— Что за дело говоришь? — у Василия мелькнула шальная мысль. — Да ведь это степняки, дедушка! Они лес дюже не любят — боятся. Коли пройдут на Русь, без жалости вырубать, да выжигать начнут. Нешто допустишь?
Сморщенное коричневое личико, перекосилось от горя. Со скрипом дохромав до человека, леший присел рядом.
— Да знаю я! — в сердцах махнул он рукой-веткой. — Да не властен я над ними. Это я одного заморочить могу так что до смерти по лесу плутать будет. Даже сотню могу… если поднапрягусь. А их больше чем шишек в моем лесу.
— Да, незадача, — робкая надежда что удастся получить помощь от нечисти погасла. — А может полевого попросить. Ну, что б суслики нор нарыли?
