— Спасибо, — сказала Лакс, захлопывая блокнот.

Брук собрала свои вещи, и у нее возникло внезапное желание попросить Лакс позировать для нее. Если бы Лакс согласилась, ей пришлось бы ездить к Брук домой и сидеть в студии по несколько вечеров в неделю или по выходным. Она решила сначала сказать что-нибудь хорошее, от чего Лакс станет приятно, а только потом ей это предложить.

— Слушай, ты не переживай, Лакс, — убедительно начала она. — Ты особенная. Я уверена, что Тревор на самом деле очень любит тебя и хочет, чтобы ты принадлежала ему.

— Думаешь? — спросила Лакс, и страх в ее голосе вытеснил иронию.

Брук хотела ей добра, и поэтому она с теплотой в голосе ответила:

— О, да, милая, я в этом абсолютно уверена.

Женщины собрали свои вещи и вместе направились к выходу. Лакс слишком сильно потянула на себя дверь, и та с размаху ударилась о стену, оставив в ней глубокую вмятину по форме дверной ручки.

— Это было та-а-ак мило! — сообщила Эйми Брук, вперевалочку выходя из дома в теплый летний день.

— Милая, не думай об этом, — успокаивала ей Брук, но Эйми не могла остановиться, прокручивая этот эпизод в голове снова и снова.

Они вышли на улицу, и Брук надвинула на нос солнцезащитные очки, чтобы укрыться от яркого солнечного света. Эйми рылась в сумочке в поисках своих очков, ей очень хотелось спрятать за темными стеклами слезившиеся глаза. Они гуляли, и Эйми снова пересказывала Брук эту историю.

— Я имею в виду, у него правда подкосились ноги, — воскликнула Эйми. — Не сразу, но потом в комнате ожидания он чуть не свалился у моих ног. Сказал, это из-за того, что видел на экране монитора, как близко иголка подошла к малышу, он просто запаниковал. Несмотря на то, что его жена и ребенок в полной безопасности.

— Некоторые мужья просто более… ну, я не знаю, Эйми. Все мужья разные. Муж этой женщины, вероятно, склонен к обморокам.

— Да, не все мужья отвечают на телефонный звонок во время амниоцентеза, — буркнула Эйми, надвинула очки на глаза и высморкалась.

— Не может быть! — воскликнула Брук и, остановившись посреди тротуара, обернулась к подруге.

— Когда в меня вводили иглу, — призналась Эйми.

— Что ты сделала?

— Ну, я начала кричать. А он спросил, больно ли мне. Ты можешь в это поверить?

— А тебе было?

— Что?

— Больно?

— Ну, немного. Понимаешь, это же огромная, толстая игла. Но не настолько больно, чтобы кричать.

— Так что ты сделала?

— Я сказала, чтобы он, черт возьми, повесил трубку.

— Он повесил?

— Да. «Мне нужно идти, Шейла, дорогая, — промурлыкал он. — Я тебе перезвоню позже».

— А кто такая «дорогая Шейла»? — спросила Брук подозрительно.

— Его агент. Она высокая пожилая лесбиянка. Седые волосы, причудливая стрижка. Очки в роговой оправе. Лающий голос. Да дело не в том, кто это был!

— Мне очень жаль, Эйми.

— Я позвонила адвокату и расспросила его про развод, — призналась Эйми.

— Ты разведешься с парнем из-за того, что он слишком много болтает по мобильнику? — спросила Брук, а потом добавила: — Что он сказал?

— Он объяснил мне, на что я могу рассчитывать в плане отцовской поддержки, имея в виду алименты.

— Нет, мне интересно, что сказал твой муж, — объяснила Брук.

— Мой муж прошлой ночью сел в самолет и улетел в Эквадор фотографировать девочек в бикини. Оттуда он едет в Бухарест на съемку автомобилей, а потом снова в Токио, снимать свои рок-группы.

— Ты говорила ему, что хочешь развода?

Брук остановилась у входа в маленький, очаровательный итальянский ресторанчик на Черри-Лэйн, открыла дверь и жестом пригласила Эйми войти.

— Заходи, вечеринка там, в задней части ресторана.

— Я ему сказала, что подумываю об этом. Что с меня хватит и что он должен быть рядом со мной во время беременности, — Эйми пробиралась вглубь зала, выискивая глазами ленточки пастельных тонов и бумажных аистов для праздничного стола. — А он вручил мне чек на 26 000 долларов.

— Это большие деньги, — заметила Брук.

— Это всего лишь одна его зарплата за последний месяц работы в Токио. Он объясняет мне, какое это дорогое занятие — растить ребенка. Он удивляется, как я могу выбросить семь чудесных лет нашей совместной жизни из-за того, что он пытается проявить ответственность. Он говорит, что находится всего в одном шаге от славы, и именно поэтому должен все время работать. Я рада, что у него все хорошо. Я имею в виду, 26 000 долларов — немалая сумма за один месяц. Тем не менее проверка у врача заняла двадцать минут. Он мог бы и отключить свой проклятый телефон.

Эйми остановилась, когда увидела, как из кабинки в задней части ресторана ей машет Марго. Столик был сервирован на троих, и вокруг не было ни ленточек, ни бумажных аистов. Не то чтобы Эйми мечтала об этих украшениях, она просто ожидала чего-то большего, чем кабинка в задней части.

— Мы пришли? — спросила она у Брук, стараясь выглядеть счастливой при виде того небольшого числа гостей, которые пришли на ее бейби-шауер.

— Угу, — промычала Брук, усаживаясь.

— Мы уже сделали заказ, — сказала Марго. — Все будем есть пасту.

Эйми стояла и гадала, где сейчас ее мать, которая любила ее и готова была всегда оказать поддержку. Однажды она приехала из Северного Джерси в Южный Манхэттен посреди ночи, потому что у Эйми украли сумочку с ее домашним адресом и ключами и она боялась оставаться в своей квартире одна. Конечно же, она обязательно приехала бы на бейби-шауер к своей дочери. Неужели Брук забыла ее пригласить? И где, собственно, мать Брук? Где все их друзья из колледжа, которые, как она предполагала, прилетят из Мидуэста[23]? И это ее бэйби-шауэр? Почему у нее нет ощущения праздника?

— Давай садись, — сказала Брук, и Эйми села напротив Марго.

— Моя мама обещала приехать, — пробурчала она, оглядывая ресторан в поисках знакомого лица.

— Она застряла в пробке, — Марго передала Эйми что-то плоское в красивой упаковке.

— Это мой подарок, — объяснила она.

Эйми развернула блестящую бумагу и увидела листок с рекламой электронного детского монитора, вырванный из журнала.

— Самый лучший, — заверила ее Марго. — Я заказала доставку в твою квартиру, чтобы тебе меньше вещей нести с собой.

— Спасибо, — поблагодарила ее Эйми. Когда Брук сказала про «бейби-шауэр», Эйми предположила, что этот день она проведет в центре внимания, разворачивая одну за одной красивые упаковки с подарками. Ей хотелось испытать внутренний трепет, ощущая щедрость и заботу своих друзей, выбравших подарки для ее малыша. Она даже хотела надеть смешную шляпу, сделанную из бумажной тарелки с приклеенными на нее соломинками.

— Я тут рассказывала Марго о фотографии, которую ты хотела сделать, — Брук прервала поток мыслей Эйми, которая с головой погрузилась в жалость к себе.

— Какую фотографию? — спросила Эйми.

— Вчера по телефону ты начала говорить, что хотела сфотографировать парочку влюбленных, но связь прервалась, и ты не закончила.

— А, да. Я имею в виду, может, после того, как ребенок родится. У меня есть одна идея. Я хочу сфотографировать мужчину и женщину, которые обнимаются, целуются и гладят друг друга, но камера должна находиться где-то между ними, — стала рассказывать им Эйми, ухватившись за возможность отвлечься от негативных мыслей.

— Ну а как ты это сделаешь? — поинтересовалась Марго. — Ты поместишь камеру между их телами, а потом, ну, я не знаю, включишь таймер? Брук думает, что ты могла бы сделать это так.

— Нет-нет. Я сделаю платформу из люцита.

— Ого! Да, конечно. Хорошее решение. А как ты собираешься ее сделать? — спросила Брук.

— Ну, если бы в моем распоряжении был плотник, я бы построила платформу с прозрачным дном. Но если бы я делала это сама, то просто взяла бы два шлакоблока, а на них пристроила бы кусок прозрачного плотного пластика. Модели лежали бы на пластике, а я бы находилась под ними.