Мир Мисс Сакс и Трахс казался таким далеким от завтрашнего дня, в который шагнет Лакс Света и Истины. Этот яркий свет, который проливали ее учебники и инвестиции, залечивал старые раны. Ей хотелось поделиться этим светом с Джонеллой. Хотелось рассказать ей, что есть другой способ жить и он намного приятнее. Лаке начала описывать этот новый мир так, как она его понимала, но Джонелла повесила трубку.

— «Соски Энни затвердели и напряглись под тонкой материей ее купальника. Она убеждала себя, что виной тому холодный воздух и влажная ткань, а вовсе не сексуальное воздержание в течение семи месяцев. Энни посмотрела на привлекательных мужчин, сидевших за барной стойкой, и они все улыбнулись ей в ответ. Над водой поднимался ветер, и на секунду Энни пожалела, что не взяла с собой платок или футболку, чтобы накинуть на плечи, хотя это и скрыло бы от всех эффект пяти недель занятий в спортзале».

— Все, хватит, — сказала Эйми. — Сейчас, когда я читаю это вслух, то понимаю, что это фантазия в полном смысле слова. Я четыре месяца не видела собственных пальцев на ногах, не говоря уже о том, чтобы их потрогать. Я чувствую себя глупо. Не могу это читать. Давай ты, Брук. Я закончила.

— Нет, нет. Читай дальше, Эйми, — возразила Брук.

— Мне нравится, — добавила Лакс.

— Я не могу. Я описала себя красавицей, — сопротивлялась Эйми. — Позор.

Марго открыла рот, чтобы заговорить, но Эйми, предвидя, что та хочет сказать, остановила ее.

— Знаю, знаю. Но я хочу быть красивой настолько, чтобы мужчины хотели прикоснуться ко мне, а не только от радости, «которая переполняет меня».

Брук пыталась было возразить, но Эйми вошла в раж.

— Да-да, ты права, и то, и другое хорошо, знаю. Ладно, я просто прочитаю то, что написала.

Эйми переместилась на диван и начала читать:

— «Ее подружки смеялись над ней. Они все сразу же нашли себе прекрасных парней, едва выйдя из фургона, который привез их из аэропорта на курорт, но Энни чувствовала, что совсем закостенела без практики. Она не могла вспомнить, где оставила свою сексуальность. Может, на рабочем столе. Может, она затерялись среди бракоразводных документов. Все говорили, что вода в бассейне теплая. Энни надо было просто задержать дыхание и прыгнуть».

Эйми застучала по клавише, пролистывая прочитанное на мониторе своего ноутбука. Она продолжила:

— «Она остановилась на кудрявом блондине, тот казался ей милым и беззаботным. Энни пошла по направлению к бару, когда почувствовала, что кто-то тянет ее за руку.

«Энни Синглтон?» — спросил он. Голос у него был мягкий, глаза — голубые, а лицо — знакомое.

Когда она кивнула, он добавил: «Я думаю, мы вместе учились в средней школе»».

— Понимаете, мне кажется, что я ищу что-то новое, но знакомое, — по ходу чтения Эйми критиковала себя и подвергала психоанализу.

— Ты можешь просто читать? — возмутилась Брук.

— «Следующие двадцать часов были похожи на американские горки. Они были наполнены разговорами, воспоминаниями и размышлениями. Они гадали, что стало с самыми стервозными девчонками и заслуживали ли те на самом деле такой участи. Когда они на рассвете добрались до его коттеджа, на Энни все еще был тот же купальник, который она надела, чтобы после обеда выйти к бару. С его помощью она сняла его в джакузи. Все ее тело обволакивала горячая вода и его горячие руки. Он выпрыгнул из джакузи, не воспользовавшись ступеньками, и вытащил ее за руку. Потом они наперегонки побежали в дом, чтобы лечь в постель».

Эйми внезапно закрыла ноутбук.

— И, разумеется, потом они занялись сексом, — по голосу Эйми было понятно, что она закончила.

— Но мы бы хотели услышать, как они занялись сексом, — вежливо попросила Марго.

— Я не знаю. Я бы написала эту часть, но я забыла, как это делается, — оправдывалась Эйми. — Там что-то связанное с пенисом, да?

— Да, и если его пенис почему-то вдруг прицелился в твое ухо, значит, он что-то делает не так, — пошутила Марго.

Эйми сидела на диване между Марго и Брук. Она чувствовала легкую слабость, но в то же время радовалась тому, что ей наконец можно принимать вертикальное положение. Когда вес ребенка достиг приблизительно пяти с половиной фунтов[46], доктор отменил постельный режим. Эйми была удивлена, обнаружив, что ей трудно сохранять равновесие, но еще более странным для нее было то, что какая-то часть ее существа скучала по умиротворяющему плену постельного режима. До сих пор она рискнула выйти из квартиры только один раз. Это было вчера, когда она быстренько прогулялась до лифта, чтобы забрать заказанную китайскую еду. После этой экскурсии она вернулась в гостиную и заснула на диване.

Посреди ночи ее уже почти бывший муж позвонил, чтобы сказать, что он получил и подписал документы на развод. Он не будет оспаривать ее решение. Он не потащит ее в суд и не станет выносить их жизнь на публичное обсуждение. Он пообещал выплачивать денежное пособие на ребенка в том размере, который она и суд сочтут подходящим. После того, как бумаги были подписаны, их бракоразводному процессу осталось длиться шесть недель. Эйми тихо сказала «спасибо». В последовавшей за этим тишине она могла различить звуки азиатской музыки и голоса на заднем фоне. У него только начиналось утро, а к ней уже спустилась ночь.

— Эйми, — спросил он, — ты в порядке?

— Нормально. Малышка должна появиться через полторы недели. Она и твоя тоже, и если ты хочешь быть рядом, когда она родится, я не возражаю.

— Полторы недели? Я посмотрю, смогу ли я прилететь.

После этого добавить было нечего. Там, где когда-то была страсть, осталось лишь молчание.

— Я пойду спать. Завтра собрание моей писательской группы.

— Ну, хорошо, — ответил он, и, вежливо попрощавшись, они повесили трубки.

На следующее утро Эйми проснулась, ощущая необъяснимый порыв убраться в доме. Ее подруги, приехав, застали Эйми на четвереньках, оттирающей духовку. Когда они предложили ей сделать паузу, она пообещала, что только закончит мыть ванные комнаты и все. Не став ругать ее, Брук, Лакс и Марго надели резиновые перчатки и еще раз прошлись по огромной квартире. Когда Эйми увидела, как сияет начищенный фарфор, в какие аккуратные стопки сложено белье, к ней вернулось спокойствие. Теперь порядок был во всем, и она смогла присоединиться к подругам и послушать их фантазии. Ей не показалось странным охватившее ее чувство умиротворения.

— Ну, Брук, — начала Марго, — не хочешь прочитать свой рассказ?

— Я ничего не написала, — призналась Брук. — Я, кажется, в прострации. Пишется П-Р-О-С-Т-Р-А-Ц-И-Я, Лакс.

— А что это значит? — Лакс записала слово в блокнот.

— Примерно то, что и слышится, — ответила Брук.

Эйми вдруг заерзала на диване, ощущая какой-то дискомфорт.

— На слух кажется, что это типа несварения, — сказала Лакс.

— Вообще-то это слово означает состояние человека, который сбит с толку, — объяснила Марго.

Лакс была озадачена, услышав, что такого зрелого человека, как Брук, все еще можно сбить с толку. Она хотела подобрать слова, чтобы успокоить подругу.

— М-м-м, я обедала с твоим другом Биллом несколько дней назад, — начала Лакс.

— Как у него дела? — спросила Брук с легким холодком в голосе.

— Хорошо. Он хочет, чтобы ты перезвонила ему.

— Он уже начал ходить на консультации?

— Если ты о психиатре, то нет. Но он частенько болтается с другом своего отца, Майлзом Рудольфом, или как там его.

— Майлз Рэндольф! — воскликнула Брук. — Но Майлз же слишком стар для Билла!

— Нет-нет-нет! — Лакс замахала руками и засмеялась над внезапным приливом Брук, проявлявшей заботу о бывшем мужчине. — Старик только друг его отца. Они просто разговаривают с ним о… ну знаешь, о всякой чепухе. Любовник Билла моложе, ему около тридцати пяти. Милый, но он, типа, в полной мере заслуживает звание «Самого скучного гомика, которого я когда-либо встречала».