— Брук, ты идешь? Я провожу тебя до офиса, — предложила Эйми.

— Нет, я посижу еще минутку, — сказала Брук. Ее взволновал образ яростной Лакс, и она хотела немного посидеть в тишине, чтобы сделать зарисовку, которая, быть может, когда-нибудь станет картиной. Ей не хотелось упустить это видение развевающихся рыжих волос и влажных, искривленных в гневе губ.

— Когда нам лучше собраться снова? — спросила Эйми. — В это же время в следующий вторник?

— М-м-м, пошли мне электронное письмо, — промурлыкала Брук, уткнувшись в свой альбом.

— Позвони мне, когда у меня под рукой будет календарь, — на ходу бросила Марго, исчезая за поворотом.

Эйми встала и побрела через коридор. Она гадала, вернутся ли они на следующей неделе. Брук всегда будет ее подругой. Они слишком много раз видели друг друга голыми, поэтому их дружба вряд ли могла когда-нибудь закончиться, но Эйми очень переживала, что может потерять Марго. Марго, казалось, была лично оскорблена всеми этими событиями. Она думала, что теперь их отношения сойдут до уровня эдакой деловой дружбы, в которой нет места преданности и уж тем более привязанности. В офисе они будут улыбаться друг другу или шутить, но и только. Эйми вернулась в свой кабинет, размышляя о том, стоило ли разрушать то, что ей по-настоящему нравилось.

Марго забрала свои письма и вернулась в офис, сожалея о том, что их Вторничный клуб эротики разваливался так бесславно. «Вот почему женщины не могут дружить, — сказала она себе, усаживаясь за рабочий стол. — Мы становимся коварными. Мы становимся жестокими. Мы хватаем друг друга за волосы в прямом и переносном смыслах. Мы не знаем меры. Вот почему у меня никогда не было друзей среди женщин. Они мне не нужны». В толстой пачке писем она увидела одно от своего младшего брата Эймоса. «Как странно», — подумала Марго.

— Моей? — сказала она, когда Эймос взял трубку. Марго слышала звуки трактора и догадывалась, что у брата в самом разгаре уборка урожая или что-то в этом роде. — У тебя все в порядке?

— Не-а, — протянул Эймос своим монотонным голосом, которым он выражал радость, грусть и все промежуточные эмоции. — У меня возникла проблема, и она движется в твоем направлении.

Эймос, как и все младшие братья Марго, казался потрясающим красавцем до тех пор, пока не открывал рот. И дело было не только в монотонности его голоса. Одержимость здоровьем коров, урожаем и вторым пришествием Христа — все это затмевало собой синеву его глаз и рельефный торс. Но, несмотря на это, Эймос был хорошим человеком, и Марго очень любила его. Пока он находился за пределами ее квартиры, конечно.

— О, Боже мой! С папой все нормально? — спросила Марго с нарастающей паникой.

— Он в порядке. Речь обо мне, — протянул Эймос.

— Моей! Что случилось? Ты болен? Ты не можешь болеть. Ты никогда не болеешь.

— Элли, я умираю!

Когда ее брат говорил «Элли», он обращался к Марго. Он так никогда и не смирился с тем фактом, что она сменила имя, и обращение «Элли» в некотором роде возвращало ее домой. Очень быстро. То же самое слово заставляло ее жать на тормоза, не дожидаясь того, что ее снова затянет туда, откуда она уже однажды сбежала. Монотонное заявление брата о приближающейся кончине заставило Марго пожалеть о своем звонке.

— Ты не поверишь. Адель ушла от меня, — сообщил он.

— О бедняга! — сказала Марго, представляя, как умненькая, хорошенькая и сексуальная девушка, на которой женился Эймос, совершает побег с фермы брата. — И прямо посреди лета.

— И она забрала детей.

— О Господи.

— И уехала поездом.

— Бедный мой.

— Она направилась в Нью-Йорк, — сказал брат, позволив этой последней фразе повиснуть в воздухе, выжидая, пока Марго полностью осознает предполагаемые намерения своей невестки.

— ТВОЮ МАТЬ! — выругалась Марго.

— Послушай, мисс Элли-матерщинница! Я не хочу, чтобы ты говорила что-то подобное при моих детях!

— Детях?!

— Да.

— Она едет с детьми?

Они наговорили друг другу еще много всего, и почти все сказанное Марго было приправлено матом. Тем не менее факт оставался фактом: ее невестка, несмотря на все их трения, держала путь прямо на Нью-Йорк-Сити, волоча за собой своих малолетних детей.

— Когда она приедет?

— Через четыре часа.

— ТВОЮ МАТЬ! — снова выругалась Марго и повесила трубку.

В выходные намечалась распродажа в «Генри Бэндел»[11] и продажа образцов в дизайнерском колледже, куда можно было попасть только по приглашениям. Ей пришлось потрудиться, чтобы выбить себе это приглашение. К тому же в эти выходные она собиралась пойти на балет. Марго вылетела из офиса и обратилась к своему ассистенту:

— Когда ты только пришел сюда, я обещала, что у меня не будет к тебе никаких персональных поручений. Но я вынуждена попросить тебя о личном одолжении. Мою просьбу очень легко выполнить, и я была бы очень признательна, если бы ты сделал это для меня, — протараторила она.

— Все, что угодно, Марго, — ответил ее ассистент, оторвавшись от романа, который читал.

На минуту Марго задумалась о том, могла ли она спихнуть на этого милого молодого человека, актера, заботу о развлечении ее семейства в эти выходные. Стала бы она усерднее навязывать ему это поручение, если бы он был женщиной, а она — мужчиной? Могла ли она хотя бы попросить его встретить ее родных на вокзале, мотивируя это тем, что их приезд был полной неожиданностью, к тому же в разгар рабочего дня?

— Ты не мог бы, — начала Марго, сделала паузу, а потом продолжила, — узнать, можно ли достать еще четыре билета на балет. Четыре места должны быть рядом, но не рядом с тем местом, которое указано у меня в билете.

— Конечно, нет проблем.

— И я, наверное, сегодня уйду с работы на весь оставшийся день. Сначала мне нужно выполнить одно поручение, а потом я поеду на вокзал. Ты не стесняйся и, если что, звони мне на мобильный. Ладно?

— Договорились, — сказал он и, сунув закладку в книгу, приступил к поиску билетов.

Марго помчалась в продуктовый магазин, чтобы заполнить пустой холодильник продуктами, которые, как она думала, могли бы понравиться ее невестке и детям, например, майонез и сыр, продающийся кусочками, завернутыми в отдельную упаковку. Потом она взяла такси до станции и приехала туда еще до прибытия поезда. Стоя на платформе, она пыталась вспомнить имена своих трех племянников, их одинаковые лица с идентичными желто-зелеными подтеками соплей от носа и до верхней губы. Ее невестка Адель в день своей свадьбы была красивой, полной сил и энергии девственницей. А в течение первых четырех лет замужества родила троих детей. «Наверное, сейчас она гигантская мамаша, — подумала Марго, — с дынями вместо грудей». Марго внимательно высматривала в толпе женщину размером с дом, тянущую за собой на буксире три маленьких аппарата по производству соплей.

— Тетя Элли? — внезапно спросил маленький мальчик прямо перед ней.

— О! — Марго открыла рот от удивления, глядя на ангельское личико ребенка, который был точной копией ее брата в его лучшие годы. Она оглянулась в поисках Адель, но обнаружила только троицу мальчишек. На мгновение Марго запаниковала, думая, что Адель отправила детей, а сама не приехала.

— Теперь ее зовут Марго, — сказал самый высокий из мальчиков тонким голосом уставшей женщины.

Марго взглянула еще раз, и тогда ей пришлось признать, что вялое худое существо в синих джинсах, стоящее позади троих здоровых, сияющих мальчишек, и есть ее когда-то бойкая невестка Адель. Марго показалось, что вся жизненная сила этой женщины перетекла к ее детям.

— Как ты, Марго? — устало спросила Адель. — Мне так жаль, что мы свалились на тебя как снег на голову. Я просто встала этим утром пораньше и листала журнал, пока готовила завтрак, ну а дальше ты знаешь, что я сделала… сделала… сделала.

Следующее, что она сделала, это поехала с детьми на железнодорожную станцию. Вероятно, Марго была единственным человеком, которого Адель знала по ту сторону железнодорожной линии, поэтому к ней она и направилась.