— Я должна просить вас об услуге, — немного подумав, сказала Таня, слово «помощь» казалось ей унизительным, — мне нужно где-то переночевать…

— Я что-нибудь придумаю. Давай встретимся с тобой? — предложил он, Таню тут же заставило насторожиться то, что он не предложил свою квартиру. Жена и дети? Как объяснить им кто она такая, если приведешь домой незнакомую девицу, сбежавшую из дома. Наверняка это станет поводом для ревности и скандалов. Ей почему-то стало обидно. Может быть, потому что нормальные семьи вызывали у нее мучительную и горькую зависть. А может быть по какой-то другой причине, которую назвать она была еще не готова?

— Давайте. В парке? — все равно согласилась она.

— Нет, на остановке автобусной у вашей школы, — возразил Владимир, — наверное, я отвезу тебя в одно место, но оно находится в центре, нужно будет ехать…

— В бордель? — нервно пошутила девочка. Владимиру не было смешно, но он выдавил из себя смешок.

— Мне нравится твой оптимизм, — заявил он, — я выезжаю. До встречи. И не забудь зонт… — добавил он заботливо и как-то невинно, это позабавило Таню.

Она положила телефон и бросилась к шкафу настолько быстро, насколько позволяли затекшие ноги, стала торопливо и небрежно одеваться, потом бросила еще какие-то вещи в школьную сумку, вытряхнув оттуда учебники, еще кое-какие вещи, которые могли ей понадобится во время побега, взяла на кухне маленький, но острый нож, которым почти никто не пользовался.

Отчим явился только тогда, когда она уже шнуровала старые кроссовки. Некоторое время он недоуменно следил за тем, как она собирается, раздеваясь сам, а потом спросил ледяным голосом:

— Куда это ты собралась?

Таня проскользнула поближе к двери, накинула куртку и крепко сжала ручку сумки, теперь у нее были все шансы открыть дверь и броситься бежать. В рукаве свитера она спрятала нож, поэтому чувствовала себя спокойнее.

— Не твое дело, — процедила она.

— Что? — переспросил отчим, хотя он все и так хорошо слышал, — ты со мной как разговариваешь!?

— Как хочу, так и разговариваю, — позволила себе еще одну грубость Таня, чувствуя какое моральное удовлетворение она получает от этого, когда молчала столько времени, — отстань от меня, скажи матери, что я у друзей…

— Не буду я ничего говорить, — отрезал Борис, — и ни к каким друзьям ты не пойдешь, — он сделал решительный шаг к ней, и она тут же резко открыла дверь и бросилась бежать так, словно он погнался следом.

— Маленькая дрянь! — крикнул он, — ненормальная! Да я милицию на тебя натравлю…

Таня остановилась пролетом ниже, победно улыбнулась, упиваясь его бессильной злобой, и бросила в ответ:

— Как бы на тебя я ее не натравила…

Что будет теперь? Она не знала. Вернуться домой после всего этого она не могла, да и поздно было думать об этом. Может быть, настало время что-то изменить, может быть пора вырваться из его омерзительных лап… чтобы попасть в чужие, не менее омерзительные?

Когда Антонина находилась рядом с Люсей, ей невольно становилось страшно. Имея большую практику работы врачом, она вдоволь насмотрелась на людей, переживших страшные потери, но то, что происходило с девочкой напоминало кому. Она на автомате делала необходимые для жизни действия, но при этом никак не реагировала на окружающую действительность, пустым омертвевшим взглядом смотря сквозь людей, сквозь врачей и сквозь Антонину.

Она вела ее за руку по улице под медленно падающим с небес крупными хлопьями снегом. Ладошка Люси была ледяной, и как Антонина не пыталась ее согреть, ничего не помогало.

— Вот… посмотри, это мой дом, — они остановились около старой пятиэтажки, которыми так густо был застроен этот участок микрорайона. Люся на мгновение подняла глаза и посмотрела на него и в ней вспыхнули воспоминания, как они ходили сюда вместе с Таней и Наташей… с Наташей… Неужели ее нет? Этого не может быть… Она не может быть мертва! И Люся снова провалилась в апатию, а по ее щекам покатились слезинки. Антонина смахнула их, поцеловала девочку в щеку и повела дальше.

За дверью долгое время никто не отзывался, пока им не открыл Борис. Увидев Люсю он впал в какую-то прострацию, ему показалось, что существа более прекрасного и хрупкого он не видел никогда и сегодня его жена привела домой маленького ангела.

— Борь… Это Люсенька. Подруга Танюши. Она пока поживет у нас, — представила девочку Антонина, и легонько подтолкнула ее в квартиру, закрывая дверь. Борис кивнул, неотрывно наблюдая за тем, как жена снимает с Люси невзрачное черное пальто, косынку в которой девочка напоминала монахиню или воспитанницу приюта и ищет для нее гостевые домашние тапочки. В скромном черном одеянии, с заплетенными в густую косу темно-русыми волосами, потупленным взглядом Люся напоминала существо из другого мира, отрешенное и возвышенное.

— Здравствуй, красавица, — улыбнулся Борис, но девочка не подняла на него глаз. Мужчине понравилась такая реакция. Какая послушная, — отметил он про себя и в голову полезли разные щекотливые мыслишки. Он невольно представил себе, какая белая кожа скрыта под этим черным тряпьём, мягкая, детская, приятная на ощупь… И какой у нее, скорее всего, звонкий голосок, похожий на звон колокольчиков.

Желание овладеть ей быстро и уверенно наполняло всего Бориса и он уже думать забыл о сбежавшей Тане, увлеченный своими фантазиями и далеко идущими планами. Скорее бы остаться наедине с этой крошкой… Скорее бы!

Антонина отвела Люсю на кухню, а сама задержалась с ним в коридоре.

— У нее умерла сестра, — шепотом сказала она, — и ей очень тяжело… мы должны поддержать ее! Я постараюсь как можно больше быть с ней рядом… — Борис убить готов был Антонину за эти слова, но изобразил на своем лице сострадание, — но мне уже звонили с работы… — женщина приуныла, — и вам с Танюшей надо будет за ней ухаживать… Кстати! — опомнилась она, — где Таня?

— Ушла к каким-то друзьям, — недовольно сообщил Борис и они пошли на кухню к девочке, которая одиноко сидела на стуле, уставившись в одну точку. Она вообще понимает, где она, что с ней? Вид Люси говорил о том, что нет.

— У ее лучшей подруги такое горе, а она у друзей… Ну Татьяна… — вздохнула Антонина и поставила чайник.

— С ней что-то случилось, — заметил с деланным беспокойством Борис и сел на стул напротив Люси, продолжая внимательно изучать ее, — вдруг она попала к плохим людям? А может влюбилась?

— Хочу в это верить, — призналась Антонина и приобняла Люсю за плечи.

— Как ты, девочка моя? — заботливо спросила она, погладила ее по волосам очень нежно и осторожно. Люсе вспомнились давно оставшиеся в прошлом прикосновения матери, ее ласка и тепло и ей стало еще более тоскливо. С огромным трудом она заставила себя ответить тихим, охрипшим от слез голосом:

— Все хорошо… Спасибо…

«Какой ангельский голосок!» — подумал Борис. Этот голос подкинул дров в костер его желания, разгоравшегося все сильнее и сильнее. Эта девочка просто ангел, какое-то неземное чистое и эфемерное существо! Она как будто светится, очищенная ее страданиями, а эти серые глаза… Гневные дождливые небеса! Какое смирение, покорность и послушание в этом скорбящем лике… Не то, что эта маленькая дрянь Таня, вся прогнившая и утонувшая в пороке и тянущая его за собой. Искушение, которое столько лет маячит перед глазами, чтобы низвергнуть его в ад за неспособность противиться ему.

Но эта девочка… Этот ангел… Ее прислали сюда, чтобы излечить его, очистить, спасти от скверны, не так ли?

Она посланница небес, в этом не может быть сомнения.

Наташа снилась ему каждую ночь. Наташа появлялась, стоило только ему закрыть глаза. Поэтому теперь Кир нашел для себя новое развлечение — он измерял количество ложек кофе, которые он клал в чашку, и проверял, сколько времени на этих ложках он сможет продержаться без сна. К концу вторых суток измученный организм все-таки взял свое, и он уснул прямо за столом, над пепельницей полной окурков и очередной опустевшей чашкой кофе.