Кости выпирали, а кожа с жутким треском растягивалась. Я вздрогнула, когда Клайд закончил обращаться.

Его нос и рот вытянулись, превратившись в морду. Зубы стали больше, и язык, наверное, тоже, так как он свесился из пасти набок. Лоб выпятился. Когда оборотень повернул к нам голову, его лицо выглядело как освежеванная морда волка с глазами Клайда.

Какая гадость! Мне хотелось, чтобы у него побыстрее появился мех, и вскоре мое желание исполнилось. Черная шерсть покрыла все лицо Клайда, скрывая кости, выступавшие под кожей цвета корицы. Он встряхнулся, словно только вышел из воды, и повернулся ко мне.

У меня перехватило дыхание: Клайд был тем самым черным волком, который преследовал меня и проникал в мои сны. И скорее всего, именно он покусал Карен Ларсон и многих других.

От звука выстрела я закричала и упала на пол, прикрывая лицо руками. В ушах звенело, но я по-прежнему слышала вопль шерифа. Мне не хотелось смотреть, но пришлось.

Из аккуратного пулевого отверстия на его груди вырвались языки пламени. В воздухе запахло паленой шерстью и горелым мясом. Волчий вой, человеческий крик — агонизирующий Клайд корчился от боли, извиваясь, выкручиваясь и царапая когтями половицы крыльца.

Я лежала на полу, не в силах встать. Обойдя меня, Манденауэр подошел к телу Клайда и пнул его ботинком. Голова волка тошнотворно качнулась.

Я ослабела, обессилела. С трудом сев, привалилась спиной к стене, не в силах отвести взгляд от того, что когда-то было моим шефом. Мне нравился Клайд. Ему я доверяла, как никому другому — ну может, за исключением Зи. У меня никак не укладывалось в голове, что Клайд навеки останется волком. И никогда больше не сплюнет жевательный табак и не процитирует Клинта Иствуда.

— Зачем вы позволили ему обратиться и только потом выстрелили?

— Потому что намного легче объяснить выстрел в волка, чем убийство шерифа, — ответил Манденауэр. — Пора уходить, — добавил он, глянув на лес.

— Уходить? Куда? Мы же нашли его.

— Шериф был всего лишь прихвостнем зла. А тот, кто станет злом, еще жив.

— И как вы до этого додумались?

— Если он был самым главным, зачем ему отдавать тотем другим? — Манденауэр наградил меня презрительным взглядом.

Это мне в голову не приходило. Черт!

— Прислушайся, — прошептал охотник.

Вдалеке перекликались волки. Теперь их стало больше: те, которые были здесь, присоединились к ожидавшим в другом месте. Вместе с вожаком.

Я глянула на небо. Голубая луна еще не достигла высшей точки — наша ночь только начиналась. Кое-как я встала на колени, а потом поднялась на ноги. Поискала глазами Уилла, но не нашла. Может, он отключился от потери крови? Я шагнула к двери, но Манденауэр меня остановил:

— Твой любовник перевязывает царапину. Ему не нужна твоя помощь.

— Вы считаете это «царапиной»?

— А ты нет?

— Я бы назвала сквозное отверстие в руке раной, а не царапиной.

— А я говорю: «Если можешь идти — иди».

Я оторвала взгляд от двери:

— Вы на что-то намекаете?

— Просто следуй за волками.

— Вот как чувствовала, что вы это скажете.

Я обошла домик, забрала свое ружье и отправилась на поиски Уилла. К черту Манденауэра. Я не собиралась уходить, не убедившись, что с Кадоттом все в порядке.

По кровавому следу я дошла до ванной комнаты. Уилл пытался одной рукой затянуть на простреленном бицепсе бинт и, подняв глаза, встретился со мной взглядом в зеркале. Казалось, он был мне не рад.

— Позволь мне, — попросила я. Зашла в ванную и прислонила ружье к стене.

— Уже все, — ответил Уилл.

Схватив один конец повязки зубами, а другой — свободной рукой, он резко их дернул и с шипением выдохнул, когда материал натянулся поверх раны.

— Может, тебе стоило бы поехать в больницу и наложить швы?

— Мне не нужно накладывать швы. Это просто царапина.

— Ну да, царапина. — Я скептически скривила губы. — А как твое ухо?

Он пожал плечом. Кровь, засохшая на его шее, осыпалась ржавыми хлопьями на и так испорченную одежду.

— Жить буду.

— Джесси! — крикнул Манденауэр. — Прошу тебя, поторопись!

Подойдя поближе, я убрала волосы со лба Уилла:

— Мне нужно бежать.

Он вдруг подался вперед, врезавшись в меня своим телом. Меня бы это заинтересовало, если бы он не был в крови, а я не спешила убивать оборотней в другом месте.

— Дай я только рубашку сменю.

— Ты никуда не пойдешь.

— Нет, пойду, — ответил он, встретившись со мной взглядом.

— Теперь, когда Клайд мертв, им нужен будет другой член клана. Просто глупо приводить тебя с собой, — возразила я.

— Я способен о себе позаботиться.

— Я тоже. Поэтому останься здесь, приведи себя в порядок, отдохни, а я вернусь, когда все закончится.

— Думаешь, я буду спокойно здесь сидеть, пока ты встречаешься лицом к лицу с армией оборотней? Ждать как пай-мальчик, пока ты не выкроишь время, чтобы снова заглянуть ко мне? Я люблю тебя, Джесси, и если ты умрешь, я умру вместе с тобой.

От одной мысли об умирающем Уилле у меня вспотели и похолодели ладони, а голос прозвучал резко:

— Мы не умрем — ни ты, ни я. Просто позволь мне сделать мою работу, Уилл.

— Давай я тебе помогу.

— Мне не нужна твоя помощь.

— Ну конечно. Тебе никто не нужен. — Уилл заговорил на повышенных тонах, а в его глазах боролись боль со злостью. — А я-то уж точно, ни раньше, ни сейчас.

— Джесси. — Манденауэр стоял в прихожей, сверля меня настойчивым взглядом.

Я покосилась на Уилла. Мне хотелось остаться, но нужно было идти. Хотелось поцеловать его, но он отвернулся и включил душ.

— Я вернусь, — пообещала я.

Кадотт не ответил, и это меня встревожило больше, чем его злость и боль. Я колебалась, разрываясь между работой, обязанностями и любовью.

В конце концов, выбора у меня не было. Я последовала за Манденауэром, а он — за волками.

— Каков план? — спросила я. Тропа расширилась. Я смогла ускорить шаг и идти плечом к плечу с Манденауэром.

Он мельком глянул на меня и одарил столь редкой для него улыбкой.

— Не хандришь, что мы не взяли с собой твоего возлюбленного?

Я недоуменно нахмурилась:

— А надо?

— Большинство женщин захандрили бы. Ты мне нравишься, Джесси. Ты хороший полицейский.

— Боже мой, спасибо. Я так рада, что вы меня одобряете.

В последнее время я себя хорошим полицейским не ощущала: нарушила хренову тучу правил, утаила информацию, выкрала улики и защитила подозреваемого. Скорее всего, меня вышвырнут из органов, если только я раньше не умру.

Манденауэр то ли не понял моего сарказма, то ли научился его игнорировать, поскольку продолжил:

— План такой: проследить за волками до места проведения ритуала и перестрелять их всех.

— С этим я справлюсь.

— Однако если волчий бог воскреснет, у нас могут возникнуть проблемы.

Я мельком глянула на него:

— Какого рода проблемы?

— Не думаю, что волчьего бога можно убить серебром.

— Почему это, черт возьми, нельзя?

Должно быть, в моем голосе послышался отголосок истерики, так как охотник потянулся ко мне и неловко похлопал по плечу тяжелой ладонью.

— Иначе он был бы простым оборотнем, верно?

Я поняла его мысль. Она мне не понравилась, но я ее поняла.

— Тогда как мы убьем волчьего бога?

— Понятия не имею.

— Отлично. Превосходно. Чудесно.

— Полностью разделяю твои чувства.

Преследование волков не доставило нам трудностей. Тропинка была сырой. Наверное, прошел дождь, пока я спала… и занималась другими вещами. Неестественно большие отпечатки лап вели на запад как неоновая стрелка.

— Они не пытаются скрывать, куда идут, — заметила я.

— Нет.

— Не к добру это.

— Согласен. Но какой у нас выбор?

Никакого.

— Полагаю, вы понятия не имеете, кто за всем этим стоит?