— Поищите в интернете — там можно купить все, что угодно.

В телефонной трубке стало тихо.

Серебряные пули. Я покачала головой — денек предстоит еще тот.

Я сразу представила, как попытаюсь объяснить Клайду, Боузмену, кому угодно, даже Манденауэру, почему мое ружье заряжено серебром. Они сразу запрут меня в психушку, а ключ выбросят.

Спасибо, конечно, но я попытаю удачи со свинцом.

— Джесси? — прозвучало из рации.

Новый диспетчер. Почему она просто не позвала меня? Ей следовало бы знать, что я сижу в трех кабинетах от нее.

Я встала и пошла к диспетчерской. Девушка выглядела измученной; кнопки на коммутаторе мигали, словно метеоритный дождь. Кто-то говорил в ее наушник так громко, что было слышно на расстоянии полутора метров.

Я заглянула в кабинет Клайда. Шеф отвечал на телефонный звонок и, судя по размашистым жестам и сердитому выражению лица, с кем-то спорил.

— Джесси! — окликнула меня диспетчер. — Нужно, чтобы ты выехала на вызов.

— Моя смена уже закончена.

— Не-а.

Подняв бровь, я глянула на ее бейдж. Его не было. Скорее всего, Зи не думала, что девчушка протянет и день.

Диспетчер махнула на коммутатор:

— У нас тут завал: на шоссе ДТП с участием трех машин, а в Гранде — бытовой скандал. Я отправила всех, кто был не занят, но тут поступил еще один вызов. — Девушка прикусила губу. — Клайд сказал, если я его потревожу, то могу искать новую работу.

Я снова заглянула в кабинет шефа — тот все еще спорил. Увидев, что я смотрю на него, Клайд повернулся ко мне спиной. Странно.

— Ладно.

Я прямо видела, как перспектива черничного бублика и прохладных простыней тает на глазах, но ничего не могла с этим поделать.

— Где и что?

Диспетчер просияла:

— В университете. Кабинет одного из профессоров перевернули вверх дном.

— Чей кабинет? — спросила я, хотя уже знала ответ.

— Кадотта, — сказала она. — Уильяма Кадотта.

Только встречи нос к носу с мужчиной, который прошлой ночью засовывал язык мне в рот, сегодня не хватало!

— Я лучше возьму вызов на бытовой скандал, — предложила я, что только лишний раз доказало, в какое безнадежное положение я попала.

Домашние разборки относились к категории самых опасных вызовов. Когда любовь превращается в ненависть, неизвестно, на что нарвешься. Кроме того, я не шибко умела разрешать перебранки между родственниками, так как у меня не было личного опыта семейной жизни.

Но диспетчер покачала головой, разрушая мои надежды:

— Один-Адам-три уже там. Один-Адам-один и два выехали на место аварии. Так что тебе остался...

Я сдалась. Иногда судьба бывает зловредной стервой.

Окончательно распростившись с надеждой на скорый сон, я прихватила на заправке кофе на вынос и слопала пончик.

Дорога к университету — как и к комнатушке-кабинету Кадотта — уже становилась знакомой. Студенты, преподаватели и охрана бесцельно слонялись в холле. Самого профессора не было видно.

Толпа расступилась передо мной, как библейское Красное море.

Правда, Моисеем я себя не ощущала. Квартира, являвшаяся моей землей обетованной, казалось, находилась сейчас намного дальше Египта.

Мне больше подходило сравнение с войском фараона. Если я пройду мимо этих людей прямо в морские глубины, то точно утону, но идти надо. Приказы оставались приказами, так же как и служба службой: как сейчас, так и на протяжении бесчисленной череды веков.

Я на минуту остановилась на пороге кабинета. Кадотт сидел за столом, подперев лоб руками. Несколько его коллег вертелись вокруг, стараясь ничего не трогать.

Словно почувствовав мое присутствие, Кадотт поднял глаза. Наши взгляды встретились. Воздух между нами накалился — я была без ума от Уильяма Кадотта.

— Джесси, — вставая, прошептал он.

Если бы я не была здесь раньше, то подумала бы, что Уилл просто неряшливая свинья или умник не от мира сего, которому есть чем заняться помимо уборки. Но я уже сюда приходила, и хотя здесь хватало всякой всячины, раньше барахло было сложено в аккуратные стопки. Теперь же вещи валялись везде — во всех углах и по всему полу.

— Очистить помещение, — приказала я.

Я не могла отвести глаз от Кадотта. И хотя он казался таким же измученным как и я, на него все равно было приятно смотреть. Волосы Уилла растрепались, как будто он много раз нервно запускал в них пальцы. Очки Кадотта висели на кармане рубашки, поэтому я видела, как горели на непривычно бледном лице его темные глаза. Уилл был зол, и не могу сказать, что я его не понимала.

Меня тоже однажды ограбили. Я до сих пор помню, что чувствовала, зная, что кто-то чужой вломился в мой дом, прикасался к вещам, возможно, видел что-то личное. У меня украли деньги, плеер, но самое страшное — я еще очень, очень долго не чувствовала себя в безопасности.

Дверь закрылась, и мы с Уиллом остались одни.

— Что случилось? — спросила я.

— Я уже рассказал все службе безопасности.

— Я с ними поговорю. Хотелось бы услышать все от тебя.

Кадотт присел на край стола, напомнив, с какой легкостью он двигался — в гармонии с собой, уверенный в своем теле. Привлекала даже сама его манера держаться. Симпатичное лицо, накачанные мускулы и большой, просто огромный... мозг — все было вкусным.

— Сегодня я рано пришел на работу, — начал он.

Мне хотелось спросить почему, но я знала, как лучше. При допросе нужно просто позволить человеку рассказать все, не перебивая его. Если отвлечь свидетеля, он может забыть что-то важное — а этого никому не надо. Самое подходящее время для вопросов — повторный допрос.

— Дверь была приоткрыта. Я подумал, что это уборщицы припозднились, поэтому вошел прямо сюда. — Он раздраженно вздохнул. — Извини, я коснулся дверной ручки.

Я пожала плечами и нарисовала пальцем в воздухе круг, ожидая продолжения. Люди бы удивились, узнав, сколько раз, несмотря на бесчисленное количество показов «Нью-йоркского полицейского участка» по телевизору, улики бывали испорчены задолго до того, как полиция прибывала на место преступления.

— Комната выглядела вот так. — Профессор обвел рукой беспорядок. — Я позвонил в 911, потом в службу безопасности университета. Кто-то что-то искал.

Казалось, он закончил рассказ, поэтому я спросила:

— Что искал?

— Тотем по-прежнему у тебя?

Я вздрогнула, нахмурилась, заставив себя не лезть в карман для проверки. Я чувствовала, что талисман на месте, упирается острой стороной в бедро. Если Кадотт рассматривал меня, он наверняка тоже его заметил, хотя небольшой кусочек камня легко спутать с ключом или другой карманной дребеденью.

— Не с собой, — соврала я. — Думаешь, кто-то разнес твой кабинет в поисках тотема?

— Ничего не украли, я проверил.

— Наверное, ты наставил кому-то из студентов слишком много «колов».

— Я не ставлю «колов».

— Тогда двоек.

— И таких оценок я не ставлю.

— Ну тогда запишите меня в свой класс, профессор. Кажется, это то, что мне надо.

Губы Уилла дрогнули. Я была рада, что он выходит из своего замороженного, зомбиподобного состояния.

— Кому еще известно, что тотем у меня?

Мне, Кадотту, Клайду.

Я нахмурилась. Из нас троих только Клайд не знал, что тотем уже перешел ко мне. Но с чего бы ему громить кабинет Кадотта? Может, Клайду и не нравился молодой профессор, но шеф не стал бы рисковать должностью просто из вредности.

Потом я вспомнила, что Кадотт подписал расписку за тотем, а она пропала. Черт, это мог сделать кто угодно с доступом в комнату для хранения улик. Но зачем?

— Джесси?

Я подняла глаза:

— Может, тотем искал тот, кто его потерял?

— И поэтому они пришли ко мне вместо тебя? А смысл?

Хм, он прав.

— Кто кроме нас с тобой знает, что тотем был у меня? — повторил профессор.

— Клайд. — Я пожала плечами. — И любой с доступом в комнату улик.