Девушка сидела в углу, и вид у нее был печальный и загнанный. Волосы ее были больше не белыми, в начале месяца она перекрасилась в какой-то красно-рыжий оттенок, который шел ей еще меньше, чем предыдущий.
— Ты чего? — поинтересовалась Рита, садясь рядом с ней. Марина немного смутилась и уставилась в пол, стараясь не смотреть королеве в глаза, — где Оля?
— Прогуливает, — беззаботно бросила она с таким видом, будто это ее вообще не волнует.
Рита немного разозлилась. В последнее время Оля вообще вела себя отвратительно, все время ускользая куда-то от нее, даже не отчитываясь о том, где она и что с ней. Конечно Рите было не сложно догадаться, что Оля пустилась во все тяжкие, но она привыкла к тому, что ее фрейлина была всегда под рукой и даже «тяжкие» у нее были только с разрешения ее хозяйки.
— Тогда и мы пойдем, — решила Рита и кивком головы приказала Марине следовать за ней. Охранник не стал их останавливать, потому что, как и все здесь, боялся гнева Риты или, правильнее сказать, ее папочки. Где он еще так же хорошо устроиться охранником, что будет дремать на работе, просыпаясь только утром, чтобы к приходу начальства сделать вид, что он увлечен безопасностью школы? Конечно нигде. Вот он и не выражал возражений.
Рита и Марина купили себе по алкогольному коктейлю в магазине и отыскали незакрытый подъезд с пожарной лестницей, где никто не станет их беспокоить.
— Марин, что-то случилось? — поинтересовалась Рита, закуривая. Подруга подняла на нее свои болотного цвета глаза и по ним девушка поняла, что попала в точку. Что-то случилось.
— Ритка… — тихо начала Марина. — Алексей Максимович… — она прикусила губы и захныкала, как ребенок. Рита сразу все поняла и обняла Марину за плечи. Королева должна быть и милосердной иногда, иначе ее подданные разбегутся или взбунтуются.
— Да чего ты ревешь, — осадила она девушку, — взрослая же баба.
— Я Колю люблю! — с напором выдала Марина, — как я ему об этом расскажу!? — в голосе ее читалось такое отчаяние, будто она только что убила человека и не знала, куда спрятать труп, пока ее за это не осудили. Стала бы Оля сожалеть, что кому-то изменила? Рита даже посмеялась про себя над тем, насколько разными людьми были ее фрейлины. Как две противоположности. Одна мечтала о чистой и взаимной любви, о муже и множестве детишек, которых бы они воспитывали в мире и понимании. Вторая отрицала напрочь существование каких-либо чувств, и не спала с одним партнером больше двух раз, а детей ненавидела больше всего на свете. Как же Оля боялась забеременеть! Рита вдоволь насладилась этим ее страхом. На примере матери Оля поняла, что ребенок сломает ей жизнь, разрушит все возможные перспективы и навсегда лишит ее свободы, которой она так дорожила.
Даже при своем циничном отношении к людям, Рита все-таки больше уважала Марину. У нее были хоть какие-то идеалы, пусть и очень сомнительные.
А у нее?! У Риты?! Осталось хоть что-то святое? Когда ее родители уже давно имеют любовников на стороне, когда все кругом ненавидят ее, за то, что она вертит им, как ей вздумается? Когда она не верит уже не во что, не в бога, не в любовь, не в семью?
Этим чем-то святым для нее неожиданно стал Саша. Его упорство, его глупое геройство и неоправданный гуманизм. Рита уцепилась за эту соломинку изо всех сил, хотя соломинка и пыталась сбросить ее обратно в бурлящую пучину безысходности.
— А ты не рассказывай, — посоветовала Рита, — с Алексеем я разберусь, — Марина улыбнулась ей через слезы и физиономия ее была до тошноты благодарной. Она готова была расцеловать Риту, но решилась только на робкие объятия.
Рита пила свой коктейль и думала о Саше, о его тайне, которая теперь не давала ей покоя.
Десять лет…
— Слушай, — вдруг опомнилась она, — а помнишь, Колеченков болел коклюшем в первом классе. Болел же?
— Ну да, — подтвердила Маринка, — мама меня тогда заставила сделать прививку. А почему ты спрашиваешь? — насторожилась. Конечно, королева ничего так просто не спрашивает. Всюду у нее интриги, интриги. Паутина, которую она создает своими тонкими красивыми пальцами, чтобы опутать всех кругом.
— Любопытной Варваре нос оторвали, — напомнила Рита и села на грязную лестницу, поставила рядом опустевшую жестяную банку. Ей отчего-то хотелось плакать или бежать прямо сейчас в библиотеку и читать все газеты подряд, но плакать больше. Да и голова стала такая мутная, что заниматься какой-либо умственной деятельностью сейчас было бы глупейшей идеей.
— А правда? — настояла Маринка. Что-то в ее зеленых глазах сейчас загорелось такое непривычное, загадочное, вызвавшее в Рите неожиданную симпатию. Ей захотелось все рассказать, но… Сашина тайна приятно грела душу именно тем, что была Сашиной тайной, точнее теперь их общей тайной, потому что Рита твердо решила, что узнает ее.
— Рит… — Марина села на лестницу рядом с ней и по-свойски обняла за плечи, — с тобой все хорошо?
— Да… — рассеянно кивнула Рита и прикрыла глаза. Конечно, с ней все хорошо. Это не она совсем недавно сидела около Сашиного подъезда под сильным снегопадом и ревела, как последняя истеричка. А потом напивалась в одиночестве, чтобы хоть немного успокоиться и выместить обиду. Когда девушка подумала об этом, на нее нахлынуло снова. Она сползла вниз и прижалась лицом к обшарпанной стене.
— Как он смел, как он смел! Так обращаться со мной… чертов Саша, — жалобно протянула она и ударила стену кулаком, не пожалев свои красивые рученьки. Марина подвинулась поближе, но тронуть ее побоялась.
— Что он сделал? — спросила она, готовая кого угодно порвать за свою королеву.
— Он меня ненавидит! Обещал ударить, унижал всячески, — Рите самой стало от себя противно, она, наверное, впервые в жизни кому-то жаловалась. Но она была уверена в том, что Марина никому ничего не расскажет. А если попробует рассказать, то Рита устроит ей такую сладкую жизнь, что она три тысячи раз об этом пожалеет.
Марина осторожно погладила ее по напряженной спине под тканью темно-сливового пальто, которое Рита даже не потрудилась застегнуть.
— Рита… — тихо позвала ее Марина и прижалась к ее плечу лицом очень нежно, как кошка или собака, преданная своему хозяину, старающаяся его утешить, когда он расстроен, — ты его любишь?
— Какое глупое слово… — проговорила Рита и закрыла глаза. Кажется, сейчас Марина попала в точку, но за это Рита готова была вырвать ей все ее крашенные патлы. Как она смела даже предположить такое! Идиотка!
— Нет, — решительно заявила Рита, скинула прикосновения подруги и встала, — я просто его хочу. А если я чего-нибудь хочу, то оно будет моим. Любой ценой.
Марина слишком долго знала Риту, чтобы усомниться в этих словах, но все равно она чувствовала неладное, потому что не видела свою королеву такой разбитой, расстроенной, вообще никогда не видела ее плачущей, тем более из-за кого-то. Тем более из-за такого человека, как Саша. Как она вообще вспомнила о его существовании, ведь никогда не замечала же!
Пьяная и грустная Оля брела по улице в своей легкой курточке и короткой юбочки, ничуть не смущаясь такого, что ее шатало, да и чулок на левой ноге у нее сполз и болтался где-то в районе колена, подтягивать его она не спешила. Ее шпильки глубоко проваливались в снег, от чего она теряла и без того зыбкое равновесие, ловила руками воздух, как будто собиралась взлететь.
На нее оборачивались люди, тыкали пальцами, смеялись. Конечно, ведь одного взгляда на нее было достаточно для того, чтобы решить, что она что-то жалкое, мерзкое, подобное червякам, которые обычно заводятся в помоях и копошатся там, поедая гнойную массу.
Она уже давно не появлялась дома и не заглядывала в школу больше, чем на два урока, стараясь избежать встреч с представителями администрации или Львовной, которые бы начали орать на нее за прогулы и требовать вызвать мать. А что ее вызывать? Ей все равно? Она была уверена в том, что в девятый класс Оля пошла только, чтобы быть поближе к своей Ритуле, от которой она не могла отойти не на шаг. Да вот отошла же! Может быть, именно этим она и была обязана своим глубоким падением? Или тем, что воспоминания об отце подруги никак не давали ей покоя, и она видела его в каждом встречном мужчине, который задирал ей подол в грязном подъезде или полной какими-то мерзкими людьми квартире, или просто в каждом мужчине?
