— Рит, а чего ты вокруг Колеченкова вьешься? — чтобы отвлечься спросила она.

— Ну как тебе сказать, — Рита поднялась на носках, потянулась, как кошка и подмигнула своему отражению, — я его хочу.

— Да ну, — фыркнула Оля, — совсем у тебя вкус испортился.

— Чья бы корова мычала, — многозначительно бросила королева и удалилась, оставив Олю и Марину в состоянии легкого недоумения. Оля почувствовала, как ей вдруг стало холодно и жутко от мысли, что Рита стояла где-нибудь за дверью и слышала все, о чем они тут говорили. Что она сделает? Разве что поговорит со своим папашей, расскажет правду про Олину личную жизнь. Напугала! Впрочем, именно этого Оля и боялась, сама не могла понять почему. Просто боялась и все.

Она побыстрее собрала вещи и ушла, а Марина так и осталась сидеть в раздевалке, задумчиво глядя в одну точку. Когда наверху хлопнула железная дверь, которой закрывался спуск в подвал, девушка решила, что вернулся кто-то из подруг и уже было обрадовалась, что ей не придется коротать время в одиночестве, но в помещение заглянул Алексей Максимович. Лицо у него было по-лисьи хитрое, а сам он напоминал скользкую змею или скорее червяка. Что-то было в нем неприятное, отталкивающее, что девушке невольно стало не по себе. Она ощутила опасность на уровне звериных инстинктов.

— Чего ты тут расселась? — поинтересовался он, — там все нормативы сдают.

— Я не хочу, — буркнула Марина, мечтая только об одном, чтобы он ушел. И вроде бы он обернулся к двери, но почему-то закрыл ее изнутри на ключ, а ключ положил в карман своего спортивного костюма.

— А хочешь хорошую оценку в четверти?

Марина начала понимать, к чему все идет. Но слишком поздно.

— Я закричу! — пригрозила она и вцепилась руками в лавку, словно это могло помочь ей защититься. В это мгновение на девушку нахлынули душные и страшные воспоминания детства. Их маленькая квартира, в которой лет десять не делали ремонт, обои в цветочек, скрипучий старый диван. Улыбающаяся физиономия отчима и его огромные потные руки, тянущиеся к девочке, с одному ему известными целями. Крик, который комкается в горле от удара, и мир исчезающий в пелене слез.

Как тогда мать лупила отчима! Марине было бы его жалко, коли бы она не ненавидела его так сильно. Руками, ногами, потом шваброй, потом она разбила о его голову его же любимую чашку и выставила за дверь. А теперь он вернулся. В лице Алексея Максимовича, только помолодел лет на десять, похудел и стал учителем физкультуры. Марина все равно узнала его, человека из своих детских кошмаров.

— Виноградова, ты ведь умная девочка, — продолжал мужчина, — и конечно хочешь пятерку по физкультуре? Так ее надо заработать.

Марина встала, отвернулась к нему спиной, чтобы он не видел какими влажными от слез сделались глаза, и стала стаскивать с себя футболку.

У Кеши не было зонта, да и если бы он у него был, то он все равно забыл бы его дома. На улицу он выскочил даже без куртки и сразу же промок насквозь, под хлынувшим с небес ливнем. Хмурые стальные небеса хотели выплакать всю свою горечь, не беспокоясь о том, что ее будет достаточно, чтобы смыть с лица земли этот маленький неприметный городишко.

— Иванова! — крикнул Кеша и голос его сорвался на хрип, который обжег болью стенки пересохшего горла. Он судорожно сглотнул и догнал даже не подумавшую обернуться девочку. Она медленно брела под своим темно-синим зонтом, накинув на голову капюшон, уставившись себе под ноги на свои смешные сапожки, казавшиеся какими-то детскими.

Конечно, с таким маленьким размером ноги, как у нее, впору было носить именно детскую обувь.

— Подожди, пожалуйста… — взмолился Кеша. Вода стекала по его лицу, по стеклам очков, из-за чего мир сделался расплывчатым, как акварель.

Лида все-таки остановилась, хотя все в ней говорило о том, что она торопиться поскорее исчезнуть.

— Лида… — наверное, впервые за десять лет, что они учились с этой хрупкой девушкой в одном классе, он назвал ее по имени. Ощущение было странным, словно во рту таяла сладкая вата. — Лида, — повторил он зачем-то, — я буду праздновать день рождения в следующее воскресение. Приходи, пожалуйста…

Идея была просто идиотской и Кеша знал об этом, он понимал, что друзья засмеют его, если узнают об этой причуде, но это его мало волновало.

Он никак не мог представить себе тихую скромную Лиду среди пьяных лиц остальных одноклассников, громко смеющихся и разговаривающих, но хотел видеть ее такой же, как они. Обычной. Нормальной. А лучше бы, чтобы пришла только она, а не вся эта орава, слетевшаяся как мухи на сахар, на выпивку и чужой праздник.

Иванова молчала.

— Придешь? — нервно спросил Кеша, хотел ухватить ее за крошечную детскую ладонь, но заметил приближающуюся фигуру ее бабушки и отступил в сторону. Конечно эта женщина не внушала никому страха, но что-то в ней было пугающим и отталкивающим на подсознательном уровне. Может быть уродливый горб, слепой глаз с бельмом или хромая нога? Люди чаще всего боятся таких патологий, как будто это заразно и сторонятся их носителей, как прокаженных.

— Здравствуйте, — пробормотал Кеша, потеряв всякую надежду все-таки уговорить Лиду.

Старуха кивнула и улыбнулась ему очень дружелюбно, взгляд ее единственного здорового глаза был очень добрым и приветливым, она так радовалась, что кто-то обратил внимание на ее внучку, всегда страдавшую от собственного одиночества. Второй глаз был устремлен куда- то мимо Кеши, в вечность и казался стеклянным. От этого становилось не по себе.

— Я не знаю, — очень-очень тихо сказала Лида. Старуха взяла ее за руку и повела прочь от школы, как будто без этого она сама бы не нашла дорогу домой. Кеша долго смотрел им в след. Он не чувствовал холода. Вообще ничего не чувствовал.

— Эй! — к нему подскочил Коля, на этот раз без Димы, и со всей силы ударил его по спине, конечно же дружески и в шутку, — «медуза горгона» обратила тебя в камень? — не сложно было догадаться, что эти слова были о бабушке Ивановой. Кеша сжал кулаки, но смог сдержать себя в руках.

— Подожди, я сбегаю за курткой, — буркнул он.

— Хорошо, — пожал плечами Коля и накинул капюшон своей широкой черной куртки, в нем он сразу стал похож на монаха какого-нибудь католического ордена или сектанта. Он достал сигарету и собрался зажечь ее мокрыми спичками, но вдруг рассмеялся Кеше в след.

— Не говори, что ты пытался пригласить ее на свой день рождения! — бросил он презрительно.

— Не скажу, — не оборачиваясь ответил Кеша.

— Ты бы еще Пашу пригласил, — фыркнул Коля.

День рождения Кеши пришелся в этом году на последнее воскресенье осенних каникул. Всегда в это время погода портилась окончательно и не перестающие дожди сменялись мокрым теплым снегом. Порой он уже выпадал и лежал тонкой белой пленкой на спящей земле, словно зыбкий призрачный саван. Ноябрь пах смертью и страшным темным колдовством, не зря именно в этом месяце древние кельты праздновали свой новый год и остерегались кровожадных духов зимы.

Марина стояла на крытом балконе квартиры Кешиной тети и курила, щурясь от капель, которые ветер заносил в распахнутую створку окна. Ей было до безумия непривычно находиться в одиночестве, без Риты и Оли. Первая сама не захотела посещать столь недостойное ее высочества мероприятие, вторую не хотел видеть сам Кеша, о чем он честно поведал Марине, когда тоже выходил покурить.

Девушка была слегка пьяна и от того чувствовала себя легко и непринужденно. Ей хотелось громко смеяться или плакать. Она не решила еще, поэтому не делала ни того, ни другого.

— Марин… — на балкон вышла Даша, которая явно с непривычки перебрала с алкоголем и вела себя очень странно, — одолжи сигарету.

— Ты же не куришь? — изумилась Марина и захлопала глазами. Даша тряхнула запутанной копной волос и скорчила рожицу. Щеки ее раскраснелись, и ей очень шел этот румянец, оживлявший ее хорошенькое свежее личико с большими темными глазами, как-то наивно глядевшими из-под густой челки.