Весь первый и второй акты (не удалось ему подойти к Арсеньевым, генерал не удовлетворился обещанием в фойе, либо страдал потерей памяти и снова атаковал его прямо в партере) Анатоль наблюдал не за происходящим на сцене, а за девушкой. Ее минутная радость и грусть, ее восторг от происходящего в свете рамп заставили его сердце забиться сильнее, а ее слезы — почувствовать комок в горле. Он понимал, что нарушает правила хорошего тона (дама, сидевшая по левую сторону от девушки, уже кидала на него возмущенные взгляды), но не мог себя заставить отвести взгляд.

После второго акта, когда объявили антракт, девушка перевела свой взор со сцены на Анатоля. Ее головка была горделиво поднята вверх, а уголки губ слегка подрагивали, словно она хотела улыбнуться или наоборот едва сдерживала негодование. «Вот она я, смотри», — словно говорил весь ее вид.

«Довольно дерзка», — сначала подумал Анатоль. Потом в голову пришла другая мысль: «Она будет моей».

За несколько месяцев сезона он успешно продвинулся в своем ухаживании за ней. Ее семья радушно привечала его в доме, как потенциального жениха. На возможность их брака с приязнью смотрела Их Императорская чета. Все шло к предложению руки и сердца и официальному оглашению их помолвки. Но сезон подошел к концу, а вместе с ним и арест Загорского.

. Что может быть хуже для одного из самых желанных женихов столицы, чем быть отвергнутым? Что может быть хуже, чем быть отвергнутым любимой? Испугавшись оказаться в дураках, протянул с предложением, и теперь Марина просто ускользала из его рук. Все стало совсем не так, как ранее, Анатоль каким-то внутренним чутьем чувствовал это, и это предчувствие выводило его из себя.

Он ненавидел сам себя, но все же вызвал недавно к себе своего камердинера Федора. Тот был смазлив и легко нравился женщинам. Именно это и было необходимо Анатолю.

— У Марины Александровны есть в горничных девка одна. Дуняша, кажется.

Более ничего не требовалось объяснять. Федор понимал с полуслова своего барина, недаром они были однолетками, а в юности партнерами в деревенских проказах.

Скоро, совсем скоро Анатоль поймет, каковы намерения и помыслы Марины. Тогда и разберется, как ему действовать. Не впервые ему быть соперником в любви, но впервые победа так желанна…

От мыслей Анатоля отвлек негромкий стук в дверь кабинета.

— Барин, дозвольте доложить, — самый старший из его слуг, уже седой Прохор стоял на пороге. — К вам дама с визитом. Карточки не изволила дать.

— Дама? — Анатоль нахмурился. — Какая дама?

— Не ведаю, барин. Под вуалями она.

Таинственная дама под вуалью заинтриговала Анатоля на мгновение. Интересно, что привело эту загадочную просительницу к нему? Что это будет очередное прошение, Анатоль не сомневался — к нему могли прийти с визитами в эту утреннюю пору только просительницы — вдовы с просьбами походатайствовать о пенсиях, пособиях и других милостях.

— Проси.

Спустя минуту порог его кабинета перешагнула особа, лицо которой скрывала газовая вуаль, спускавшаяся с модной шляпки. По ее дорогой одежде Воронин рассудил, что он ошибся. Посетительница прошла к одному из стульев и опустилась на него без приглашения. Подобное поведение покоробило Анатоля, и он решил тоже не следовать правилам вежливости и опустил приветственные слова.

— Чему обязан вашему визиту, сударыня? — холодно осведомился он, усаживаясь по другую сторону стола.

— Исключительно судьбе, — дама откинула вуаль и в упор посмотрела на Воронина. — Потому что только вы, Анатоль Михайлович, можете помешать свершиться злу, которое грянет в скором будущем, не вмешайся вы в ход событий.

Первую минуту он потерял дар речи, увидев, кто почтил его своим визитом. Потом он обратился к своей визави.

— Не могли бы вы пояснить ваши слова? Признаться, я не имею ни малейшего понятия, коим образом я причастен к вашей судьбе, и какое зло должно свершиться вскоре по вашим же словам.

— Я объясню вам. За этим и пришла сюда, — она помолчала мгновение, потом проговорила. — Я знаю, вы имеете намерения в отношении девицы Ольховской. Не морщитесь, граф, весь Петербург ведает об этом, слепы мы к окружающим, когда любим. Значит, вам небезразлична ее судьба.

— Что вы имеете в виду? Говорите, если вам есть, что сказать. А нет, то не стоит попусту терять время и мое, и ваше.

— Вижу, вы испытываете ко мне неприязнь, Анатоль Михайлович. Чем я заслужила подобное?

— Ах, сударыня, я не испытываю к вам личной неприязни. Я просто не люблю прелюбодейство и обман.

Натали сузила в ярости глаза.

— Ах, как же вы все глупы с вашими понятиями чести! Холодные, расчетливые, но честные. Честные до глупости. Я шла к вам, как друг, хотела предупредить вас. Но, видимо, вам не нужно это, — она поднялась со стула в намерении уйти.

— Подождите, — остановил ее Воронин. — Прошу простить меня, я не в настроении в последнее время. Да и служба… Не хотите ли чаю? Позвольте я позвоню.

Натали кивнула, принимая предложенное перемирие. Она знала, что друзья Загорского недолюбливают ее, и была благодарна, что Воронин согласился выслушать ее. Он был необходим ей в дальнейшем, поэтому как бы ее ни задели его слова, ей нужно было иметь его в союзниках.

— Вы, верно, гадаете, что я имею сообщить вам по поводу девицы Ольховской и ее будущего, — начала Натали, пригубив глоток отменного индийского чая. — Я пришла к вам потому, что ей действительно угрожает нечто, способное сломать ее жизнь. Однажды он чуть не сделал это. Теперь, уверена, ему это удастся.

— Вы говорите о Сергее? — спросил Воронин. — Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду levage [33], Анатоль Михайлович.

— С девицей из хорошей семьи? Серж? Исключено!

— Не торопитесь, граф, вы не знаете многих причин на подобный поступок. Первая, не скрою сама девица. Не удаль ли покорить ту, что желает каждый второй холостяк столицы? Покорить ту, что так долго отвергала тебя самого, выставив в идиотом в глазах общества? А вторая и, пожалуй, самая приятная для Сержа — изрядно попортить нервы деду. Вы же помните, как он клялся, что никогда не даст продолжение роду Загорских. Но что лучше — не оставить ему наследников вовсе или смешать свою кровь с кровью ненавистного тому народа? Да-да, не смотрите на меня так удивленно, bâtard [34]с польской кровью в роду Загорских, что может быть пикантнее? Это добьет старика окончательно в их непримиримой войне. Серж одержит верх за все те обиды, что нанес ему дед, за нас с ним, за неудавшееся будущее.

— Это невозможно! — вскрикнул Анатоль. — Это бесчестно, бесчеловечно! Я не верю вам. Он не может так поступить. Серж не такой человек.

— О, вы просто давно с ним не общались тесно, как ранее. Я заметила еще во Флоренции перемены, произошедшие в нем. Вы думаете, я не замечала, что в последнее время наша liaison питалась не любовью, а исключительно привычкой и местью. Местью старому князю. Серж намеренно вызывает его ярость, его недовольство. Словно вся его жизнь свелась к тому, чтобы одержать верх в этой нелепой борьбе двух кровных родичей. «Я заскучал», — твердил он мне тогда. «Душа требует intrigue [35]…»

Натали замолчала и принялась вертеть в пальцах серебряную ложечку. Анатоль тоже молчал. Он размышлял над услышанным.

Нет, этого не может быть. Он вспомнил трех юношей в Кадетском корпусе, что на крови клялись блюсти принципы благородства и чести, и он не мог поверить, что один из них способен на низкий поступок, подлость в стремлении ударить побольнее близкого человека. Да еще при этом разрушить другие жизни.

— Откуда вам известно то, что вы мне поведали, сударыня? Признаюсь, я ни за что не поверю вам без весомых доказательств ваших слов. Я знаю совсем другого человека, не похожего на того, о ком вы ведете речь, и мне с трудом верится, что эти намерения могут быть приписаны ему.