Марина устало опустилась в кресло, глядя на своего супруга с таким выражением лица, словно впервые видела его. Анатоль прекрасно понимал, что она чувствует сейчас, но в то же время осознавал, что поступает верно. Она должна быть с ним. А что до того, как он добивается этого… Qui veut la fin veut les moyens [308]

— А сейчас позволь нам с Элен откланяться, — сказал Анатоль, направляясь к дверям. — Я поеду к Вяземским один, сошлюсь на твое нездоровье. А чтобы у тебя не было соблазна…

Он не договорил, но Марина ясно слышала, как щелкнул ключ в замке двери кабинета, а потом также в замке другой двери, идущей из ее половины в дом. Он запер ее, чтобы она не сорвалась нынче вечером, пользуясь его отсутствием, прочь из этого дома. Ведь, такая мысль сразу же пришла ей в голову, когда Анатоль сказал, что он поедет на ужин — взять Леночку и уехать к Сергею, наплевав на все возможные последствия. Она бы скрылась прочь из города, убежала бы от этого человека, которого она так и не узнала полностью, как выяснилось, за все эти годы их брака.

Слез не было. Была только странная горечь во рту да резкая боль в груди, в районе сердца. Свеча в кабинете догорела и погасла, также и огонь в камине превратился со временем в угли, еле тлеющие в темноте комнаты. Марина все так же сидела в кресле, откинувшись на спинку, положив руки на подлокотники. Она ни о чем не думала, прекрасно зная, что иного выхода, чем предложил Анатоль, у нее сейчас нет. Даже если она наберется храбрости и пойдет к Сергею, откроет ему правду о дочери, попросит помощи, то чем тот сможет помочь ей? Абсолютно ничем. Элен по закону дочь Анатоля, и этим все сказано. Законным методом ее не воротить в этом случае, а незаконный… Способна ли Марина толкнуть Сергея на очередной виток страданий и боли? Сейчас, когда он уже почти смирился с тем, что она ушла из его жизни, стала женой другого? А окончить это дело дуэлью, а значит, кровью — Сергея ли или ее супруга, Марина не желала.

Законен ли этот брак? Повторный после ее венчания с Загорским? Скорее всего, да, ведь по всему выходило, что то тайное венчание было проведено все же не по правилам. Разрешение на брак от генерала полка. Было ли оно у Загорского? Она не знала.

Милый, милый, думалось Марине. Прости меня за мои ошибки. Я сама своими руками сделала так, что мы никогда уже не сможем быть вместе. Никогда тебе не узнать, что у тебя есть дочь, плод нашей короткой, но страстной любви.

Когда за окном едва забрезжил рассвет, наполняя комнату ярко-розовым светом, повернулся ключ в замке двери, и в кабинет вошел Анатоль. Он был растрепан, ворот его мундира был расстегнут. До Марины донесся запах алкоголя, и она поняла, что и для него эта ночь не прошла спокойно. Он смотрел на нее покрасневшими от недосыпа глазами, выжидательно, с тревогой.

— Ты не ложилась? — спросил он, заметив, что она по-прежнему сидит в том же кресле, где он оставил ее давеча вечером. Она ничего не ответила, и он прошел к уже остывшему камину, пошевелил угли, надеясь найти хоть один тлеющий, от которого можно будет разжечь огонь. Анатоль избегал взгляда жены, сидящей в кресле рядом с ним, наблюдающей за каждым его движением.

— Нечего было сидеть тут в холоде, простуду можно схватить, — буркнул он, недовольный чувством вины, разливающимся в его душе. — Хоть покрывало бы накинула.

Марина по-прежнему не произнесла ни слова, и на мгновение холодная рука страха сжала его сердце. Она все же решилась оставить его, вдруг подумал он.

— Ну? — спросил Анатоль грубо, поворачиваясь к ней. — Что ты решила?

— Я уступаю вам, — холодно сказала она, и у него затряслись ноги от облегчения, что тут же охватило все его существо. — Вы не оставили мне иного выбора. Я смиряюсь с вашей волей.

Но Анатолю этого было мало. Он хотел, чтобы она раз и навсегда определила для себя свой путь — рядом с ним, его супругой и матерью его детей, чтобы у нее не было ни малейшей возможности свернуть с этой дороги.

— Ты немедля сообщишь Сержу о своем решении, — заявил он. Марина окаменела, едва удерживаясь, чтобы не ответить резко этому человеку, который, казалось, не знал предела в своей жестокости.

— Я напишу к нему сегодня, — коротко ответила она, сжимая с силой подлокотники кресла. Он наклонился на ней, упираясь руками в спинку кресла, прямо над ее плечами. Ее чуть не стошнило от запаха перегара, который резко пахнул ей в лицо, но она сдержала себя и не отвела своих глаз от его взгляда.

— Нет, — резко выдохнул Анатоль. — Ты поедешь сегодня к нему с визитом, и сама скажешь ему лично о своем решении. Ведь он непременно заслужил это, n'est-ce pas? Узнать это лично, а не в холодном письме. Без всяких оговорок.

Марина вдруг резко оттолкнула его от себя, уперев ладони в его грудь, и он был вынужден отступить от ее кресла. Она поднялась и пошла к себе в спальню, словно не в силах долее находиться в кабинете, наедине с ним. В дверях она обернулась к супругу, который едва стоял на ногах, опираясь боком на кресло у камина, чтобы не упасть.

— Как вы можете быть так жестоки ко мне? — спросила Марина без каких-либо эмоций в голосе. — Вы, твердящий каждый Божий день о своей любви ко мне? Откуда в вас такая жестокость? Я же вижу, как вы милосердны ко всем, кто приходит сюда просить вас о заступничестве. Почему со мной вы можете поступать так безжалостно? Что за любовь такая?

Анатоль не нашелся, что ей сказать на эту речь, да она и не ждала его ответа. Развернулась и ушла в спальню, притворив за собой дверь. Упала в постель, прямо вот так — не снимая капота и домашних туфель, и провалилась в глубокий сон, словно ее тело желало набраться сил перед тем, что ей предстояло сделать тем же днем.

Проснулась Марина около полудня, когда с шумом упала с ее ступни туфля на пол спальни. Тотчас кликнула Дуньку, приказала привести себя в порядок да подготовить к выезду. Та пришла не одна, вместе с Агнешкой, которая тем же вечером почувствовала неладное, и все ходила кругами около спальни Марины, так и не решаясь зайти даже после того, как барин отпер супругу. Она попыталась вызнать у своей голубки, что произошло, но Марина хранила молчание, не желая делиться ни с кем той болью, что сейчас разрывала ей сердце. Так в молчании ее облачили в платье для визитов, накрутили локоны, прикрепили шляпку шпильками к волосам.

— Ты бы поела, родненькая моя, — взмолилась Агнешка, видя, что Марина намеревается уйти из дома, даже не позавтракав.

— Нет желания, — отрезала Марина и вышла из комнат, поспешив как можно быстрее выехать с этим тягостным для нее визитом. У самой двери в передней ее вдруг перехватила француженка-бонна. Она протянула ей Леночку, которую вынесла на руках из хозяйской половины.

— Monsieur souhaité pour que vous souhaitiez Helen du bon jour, madam [309], — сказала она. Дочь потянула к Марине свои маленькие ручки, явно показывая свое желание пойти на руки к матери. Марина притянула Леночку к себе и крепко прижала к себе, вдыхая детский аромат, от которого у нее навернулись слезы на глаза. Она понимала, зачем Анатоль попросил бонну вынести к ней Леночку перед самым уходом. Этим он словно говорил ей: «Помни, моя дорогая, о своем выборе!»

Марина смутно помнила, как ехала к особняку Загорских. Весь путь прошел, словно в тумане. Она раскланивалась с многочисленными знакомыми, что встречались ей в дороге, и улыбалась им, но если бы ее спросили, кого именно она встретила, Марина не смогла бы дать ответ на этот вопрос. Она надеялась, что Сергея не будет сейчас дома или он не сможет принять ее, но как назло, дворецкий почти сразу же вернулся после того, как отнес ее карточку молодому хозяину, и повел ее внутрь дома, но уже в другую половину, туда, где принимали гостей.

Сергей ждал ее там, в салоне, куда ее проводили. Он был гладко выбрит, причесан, от него веяло такой свежестью, что казалось, Марина даже на таком расстоянии, разделявшем их, могла почувствовать запах его чистой кожи. Ничто сейчас не напоминало о том человеке, с которым еще меньше суток назад она столкнулась в одной из комнат этого дома. Она не могла открыть рот, боясь, что сейчас расплачется при виде его, такого красивого, в мундире, словно она вернулась в прошлое, назад на несколько лет, и потому не произнесла ни слова, предоставляя тому начать обмен приветствиями. Сергей быстро пересек комнату и подошел к ней, чтобы приложиться к руке. Затем, обменявшись приветствиями и положенными дежурными фразами о погоде и здравии, они разошлись по разным углам салона — он встал у окна, заложив руки за спину, словно боясь не совладать с собой и коснуться ее; она же, вцепившись в ридикюль, заняла место у стены напротив, делая вид, что весьма заинтересовалась картиной над каминной полкой.