Свои выводы исследователь не подгоняет под схему, продиктованную из Кремля, доминирующую в идеологических установках, в средствах массовой информации. Как ученый он стремится представить объективную картину. Пишет о том, что тезис о «равной ответственности» (за гонку вооружений) находит поддержку у ряда антивоенных организаций. Но… «ядро движения выступает против размещения американских крылатых ракет на территории Англии, против закупки системы "Трайдент", против участия страны в агрессивных авантюрах американского империализма».
Думается, к выводам этого исследования еще не раз обратятся политологи и политики, ученые, да и все, кому дорого чистое небо над Землей, над родным домом. Ведь угроз миру за минувшие с той поры два с лишним десятка лет не стало меньше. Напротив… Горячей точкой становится весь мир, который еще не поздно уберечь от вселенского пожара.
Кремлевское закулисье
Анатолий Сергеевич Черняев родился в 1921 году. По праву гордится тем, что с третьего курса истфака Московского университета добровольцем ушел на фронт… Доучился после победы. Не сильно перетрудился, редактируя статеечки для журнала «Проблемы мира и социализма», который выходил на разных языках в Праге. Работал в Международном отделе ЦК КПСС, с 1986 года по 1991-й был помощником Генерального секретаря ЦК КПСС, Президента СССР. В обозе экс-президента, в «Горбачев-фонде» подвизается и сейчас.
В своего будущего шефа Черняев влюбился, насмотревшись вблизи на кремлевских старцев. «14 апреля (1984) прошел пленум ЦК, — пишет Черняев в книге "Шесть лет с Горбачевым". — Рукоплескания и восхваления в адрес Черненко — как при Брежневе. Только звучит и выглядит это еще лицемернее и противнее. Если человеку "это надо, если он и его окружение считают, что "так надо" для отправления власти и "правильного хода дел", то почти невероятно, чтобы мы не скатились опять к "брежневиаде"…
29 апреля был на очередном Секретариате ЦК. Ничего особенного. Но опять любовался Горбачевым: живой, мгновенно реагирует на любую тему, и вместе с тем видно, что готовится к выступлениям, компетентен, уверен в себе, умеет ухватить суть вопроса, отбросить болтовню, найти выход, подсказать, но и приструнить, пригрозить. Веселый и с характером. Словом, есть у нас "смена"».
Именно так и пишет — «смена». В кавычках.
«Шесть лет с Горбачевым» вышли в 1993 году в Москве. Сразу признаемся, тогда ни один из нас эту книгу не прочитал. И потому московский соавтор заказал ее в «Ленинке», как и сейчас по доброй памяти многие читатели называют Российскую государственную библиотеку. На 13-й странице, там, где Черняев опять любуется Горбачевым, чья-то пометка с огромным восклицательным знаком: «Вот холуй!»
Шесть лет деятельности Горбачева во главе одной из сверхдержав, убежден Черняев, дали ему право занять место среди великих реформаторов мировой истории… Он один(выделено авт.) сдвинул глыбу. «И сам на это решился, идя на огромный риск для себя лично, ставя под вопрос уготованное ему благополучное политическое и материальное состояние».
Поразительное свидетельство! Собой, выходит, генсек-президент рисковал, своим политическим и материальным состоянием. Но в итоге капиталец свой господарищ приумножил. Его дочь открыто бахвалится: вписались, мол, в рыночную экономику. Умельцы… А глыба, «которая называлась советским обществом», полетела под откос, разбиваясь на окровавленные осколки.
Черняев подробно пишет о Карабахе, вспоминает позицию генсека, «которую он изложил на Политбюро еще в марте 1988 года, сразу после погрома в Сумгаите.
— Перед нами, товарищи, один из сложных вопросов всей жизни страны, ее судьбы, — говорил тогда Горбачев. — Упрощенных ответов в национальных делах никогда не было и никогда не будет… Да, действовать надо решительно, мужественно, смело. Но не кавалерийским наскоком. В чем, в чем, а в национальном вопросе таким способом можно погубить все…
Затем генсек немного покаялся:
— Не было изучения, настоящего исследования национальных проблем, корней негативных явлений, прошлого опыта по их преодолению. Запустили все это…
А возьмите Азербайджан, деятельность Алиева. Сколько мы потеряли в этом регионе за 15 лет его пребывания на посту! Вот тут-то и включился национализм, наложился на процессы, которые имеют социально-политическое происхождение, связаны с нравственной дискредитацией руководства. Да, мы можем констатировать кризис руководства ЦК КП Азербайджана и ЦК КП Армении. Не хочу сказать, что имеем также «кризис» и нашего руководства ими. Но и у нас есть о чем подумать…
Оставим пока генсека, пусть заливается перед товарищами о нравственности. А мы сопоставим его высказывания в разные годы и спросим: когда же Михаил Сергеевич был искренним?
19 октября 1987 года в Кремле открылась сессия Верховного Совета СССР. В президиуме — руководители палат Верховного Совета, правительства, члены Политбюро.
«Порой кто-то входил, кто-то выходил, — вспоминал об этом дне Гейдар Алиевич. — Горбачев сидел передо мной. Вижу, он встал и вышел. Погодя поднялся и Лигачев, кивнул Рыжкову, чтобы и он вышел в комнату президиума. Там мы собирались до заседания, в перерывах пили чай. Через некоторое время пригласили меня.
Горбачев, начав со мной разговор, сказал, что, по его мнению, я должен уйти из Политбюро и Совмина. Я сказал, что причины, по которой я должен уйти, не знаю. Я не считаю, что должен уходить, но если вы так считаете, то возражений у меня нет. "Тогда вы должны сказать, чтобы мы знали: уходите по собственному желанию или по болезни".
В перерыве я отправился домой. Мои сын и дочь были дома. Объяснил им ситуацию. Молодцы они! Сказали: папа, ты не беспокойся, что ж такого.
Вечером, придя к Горбачеву, я сказал, что ухожу. Да, я ухожу, и можете заявить, что ухожу по состоянию здоровья. Он встал, обнял меня, поцеловал и сказал: "Большое спасибо, Гейдар Алиевич!"»
Карабах
18 февраля 1988 года Горбачев утвердил в должности своего нового помощника Георгия Хосроевича Шахназарова, ученого, политолога. Едва ли не в тот же день к нему напросился на прием армянский публицист и писатель Зорий Балаян. «Я знал его по интересным выступлениям в "Литературной газете", — пишет Шахназаров в своей книге "Цена свободы", — и поэтому охотно откликнулся на предложение встретиться, не подозревая, что разговор пойдет о Карабахе. Но гостя волновало только это. Всматриваясь в худощавое смуглое лицо с необычайно черными даже для южанина, узкими глазами, можно было понять, что для этого человека, как и для многих его соотечественников, воссоединение Карабаха с Арменией стало не просто мечтой, а делом жизни или смерти.
… Ничего не могло убедить их в том, что нужно искать компромиссные решения… Час настал, сейчас или никогда! — так сформулировало для себя задачу национальное самосознание, выразителями которого стали Балаян, Тер-Петросян и их сподвижники».
Но к помощнику Генерального секретаря ЦК КПСС, «обрусевшему армянину родом из Карабаха, уроженцу Баку», как он о себе пишет, это не относится? Разве не он в числе первых должен заставить своих земляков «искать компромиссные решения»? Нет, он передает генсеку просьбу Балаяна принять его вместе с поэтессой Сильвой Капутикян. «Такая встреча состоялась 26 февраля и имела немалое значение для последующих событий», — замечает Георгий Шахназаров. Оценивая позже деятельность Шахназарова, один из самых авторитетных политиков и историков советской поры Валентин Фалин заметил: «Квинтэссенцией его идей было следующее: цена свободы — развал Советского Союза».
В феврале 1988 года власти Нагорно-Карабахской автономной области приняли решение выйти из состава Азербайджанской ССР. Это был запал, который поджег целую цепочку этнических конфликтов.
Опустим хронику событий, известных по многим публикациям, в том числе и по книге «Гейдар Алиев». Приведем лишь три некогда совершенно секретных документа.
