—Мак прав, Малколм. Извини, если я чересчур погорячилась из-за того, что... Впрочем, теперь это не имеет значения. В сущности, ничего не изменилось. Чувства мои, разумеется, остались прежними. Свидетельство тому — то, что я здесь.

—А зачем все-таки ты сюда приехала?

На миг Джорджина устремила на него совершенно пустой взгляд, затем глаза слегка сузились.

—Отчего после войны ты не возвратился в Бриджпорт, Малколм?

—Не было на то причин.

—Не было причин? — задохнулась она. — Извини, но я думаю иначе. Была одна небольшая причина — наша свадьба. Или ты предпочитаешь об этом не помнить?

Отведя глаза в сторону, он сказал в ответ:

—Я не забыл. Просто не думал, что ты захочешь знаться со мной после того, как я стал англичанином, и после всего остального.

—Или ты больше не хотел иметь со мной дела из-за того, что я американка? — требовательно спросила она.

—Все было не так, — запротестовал он. — Честно сказать, я не думал, что ты станешь ждать меня. Корабль мой затонул. Я предположил, ты будешь считать, что я погиб.

—Моя семья занимается корабельным делом, Малколм. Сведения, которые к нам поступают, чаще всего весьма точны. Твое судно действительно затонуло, но ни один человек не погиб. Нам было об этом известно. Мы просто не знали, что с тобой произошло после... До последнего времени, когда тебя увидели на борту «Погрома». Ты говоришь, что считал бессмысленным возвращаться к невесте, которая, вероятно, тебя не ждала. Разве ты не мог убедиться в том окончательно? Если тебе было не с руки отправляться в путешествие, написал бы письмо. Связь между двумя нашими странами восстановлена. Один или два британских корабля даже мелькнули в нашем порту.

Она знала, что слова ее звучат саркастично, но ничего не могла с собой поделать. Когда она мучилась, сколько еще дожидаться этого мужчины, сколько еще долгих лет — он и не собирался к ней возвращаться! Не появись она здесь сама, то, скорее всего, вообще бы больше никогда не увидела его и не услышала о нем. Девушка чувствовала себя убитой, не понимая смысла его доводов, а он избегал даже смотреть на нее.

—Письмо я тебе написал.

Джорджина чувствовала, что он лжет, пытаясь помочь ей уберечь свою гордость — очередная трусость с его стороны.

Знал бы он, что давным-давно она пожертвовала своей гордостью, чтобы только иметь его подле себя.

Она не впала в гнев, хотя очень, очень в нем разочаровалась. Итак, он не был совершенством, не был заботливым и даже до конца честным. Она загнала его в угол, и он всего лишь пытался не задеть ее чувства грубой правдой. В какой-то мере, предположила она, это может быть засчитано в его пользу.

—По всей видимости, Малколм, письмо твое до меня не дошло. — Она услышала, как Мак фыркнул, и едва удержалась, чтобы не ударить его ногой. — Полагаю, ты сообщил, что уцелел во время войны?

— Ага.

—И наверное, писал о вновь обретенных патриотических чувствах в отношении страны, которая не является твоей?

—Именно.

—И, учитывая все это, ты давал мне разрешение не считать себя далее помолвленной с тобой?

—Ну, я...

Она мгновенно среагировала на его колебания:

—Или же ты выражал надежду, что я все равно приму тебя?

—Ну, разумеется...

—А затем, не получив от меня ответа, решил, что я отказалась от тебя?

—Именно так.

Джорджина вздохнула.

—Какая жалость, что письмо до меня не дошло. Столько времени упущено.

—Это ты о чем?

—Не удивляйся, Малколм. Я все равно выйду за тебя. В конечном итоге, именно ради этого я сюда и приехала. Только не жди, что я стану жить в Англии. Этого я не сделаю даже ради тебя. Но ты сможешь сюда приезжать, когда захочешь. В качестве капитана моего судна «Амфитрит» ты получишь возможность вести торговлю исключительно с Англией — если тебе это по душе.

—Я... я... О, Боже, Джорджи...

—Малколм? — прервала его появившаяся в дверях молодая женщина. — Почему ты мне не сказал, что у нас гости? — И, обращаясь к Джорджине, она с улыбкой проговорила: — Меня зовут Мэг Кэмерон, мэм. Вы к нам, должно быть, из помещичьего дома? Там, наверное, опять гости съехались?

Джорджина оглядела стоящую в дверном проеме женщину, потом мальчика, застенчиво прячущегося за ее юбку. Мальчику было лет пять, он был черноволос, как Малколм, и, как Малколм, голубоглаз, и чертами красивого лица он походил на Малколма. Пощадив отца мальчика, она не стала оборачиваться в сторону бывшего жениха, который совсем расклеился. Просто вежливейшим образом поинтересовалась:

—Твоя сестра, Малколм?

—Нет.

—Мне тоже так показалось.

Никаких прощальных слов. Никаких добрых пожеланий. Никаких «иди к черту». Джорджина просто повернулась и вышла из маленького белого домика в деревушке Хендон, оставляя за своей спиной надежды и девичьи мечтания. Она слышала, что Мак произносил какие-то слова, возможно, извинения Мэг Кэмерон за неучтивость Джорджины. Потом он появился рядом, помогая взобраться на лошаденку, взятую напрокат.

Он не стал заговаривать с ней, по крайней мере до того, как они не покинули деревню. Она попыталась пришпорить своего скакуна, чтобы как можно быстрее оказаться подальше отсюда, однако несчастное животное не поддавалось на все ее понукания. Между тем у Мака оказалось достаточно времени, чтобы поразмышлять о ней, постараться понять, что скрывается за ее внешним спокойствием. Характерной чертой Мака была его раздражающая прямота, когда она требовалась менее всего.

— Чего бы тебе не всплакнуть, крошка?

Ей подумалось, что не стоит обращать на него внимания. Если бы она избрала эту манеру, он бы не стал ее допекать. Но то, что бурлило у нее внутри, требовало выхода.

—Сейчас я слишком зла. Этот треклятый паскудник, должно быть, женился на той женщине во время первого же захода в порт, задолго до окончания войны. Неудивительно, что он стал поклонником Британии. Он был обращен в эту веру супружеством!

—Ну, может быть. Хотя, возможно, он встретил то, что ему глянулось, и завел романчик, а довершил дело во время второго захода в этот порт.

—Но какое имеет значение — когда и как? Все это время, пока я сидела дома и чахла по нему, он жил в браке, производил на свет детей и вообще прекрасненько проводил время!

Мак фыркнул.

—Время ты теряла, это точно, но чтобы тебе чахнуть — не было того.

Она аж засопела от его непонимания.

—Я же любила его, Мак.

—Ты любила саму мысль заиметь его для себя, того костлявого паренька, каким он когда-то был; детская фантазия, которую давно следовало выбросить из головы. Не будь ты такой преданной и такой настырной, забыла бы о своих глупых мечтах Бог весть когда.

—Это не...

—Не перебивай, пока я не кончил. Если б ты его действительно любила, то сейчас была бы вся в слезах, а потом в ярость пришла, а не в обратном порядке.

—Слезы у меня внутри, — сдавленно произнесла она. — Тебе просто они незаметны.

—Ну, спасибо великое, что жалеешь меня. Никогда не мог женских слез выносить.

Она едва не испепелила его взглядом.

—Все вы мужчины одинаковы. У вас чувств столько же, сколько у... кирпичной стены!

—Коли ищешь сочувствия, крошка, то у меня ты его не встретишь. Если помнишь, я тебе советовал еще четыре года назад — забудь этого человека. Помнится мне, я тебя предупреждал, что станешь жалеть, когда сюда приедешь, и вовсе не потому, что потом попадешься братьям под горячую руку. Ну и что ты получила теперь от своей настырности?

—Разочарование, унижение, разбитое сердце...

—Обман...

—Отчего ты так упорно стараешься привести меня в еще большую ярость? — вспылила она.

—Самосохранение, крошка. Я же тебе сказал: не могу слез выносить. И пока кричишь, ты не станешь плакать у меня на плече... Ну, не вздумай затеять это, Джорджи, крошка моя, — проговорил он, заметив, что лицо ее искажает гримаска.

Но слезы все же хлынули всерьез, и единственное, что оставалось Маку, это остановить лошадей и протянуть к ней руки.