—В общем, кем бы этот Кэмерон ни был, я этому бедолаге очень сочувствую, — заметила Джорджина.

Мак хмыкнул.

—Напугал он тебя, да?

—Он? Мне помнится, двое их там было.

—Ну да, но мне сдается, тебе с одним иметь дело пришлось.

Ей не приходилось против этого возражать.

—Что в нем было... такого, Мак? Я имею в виду, что они были и похожи, и не похожи друг на друга. Явно братья, но глядя на них начинаешь в этом сомневаться. И что-то было в том, которого звали Джеймс, необычное... А, не важно. Я сама не пойму, о чем говорю.

—Удивлен, родная, что ты это ощутила.

—Что именно?

—То, что из двоих, он был опаснее. На него стоило раз посмотреть, чтобы это почувствовать. А как он взглядом окинул всю комнату, когда они вошли, каждого глазами ощупал. Он ведь вроде вызов бросил всем этим головорезам и еще смеялся при этом. При всем своем расфуфыренном виде он ведь как рыба в воде был среди этого сборища.

—Посмотрел и все сразу понял? — усмехнулась она.

—Ладно, зови это инстинктом, крошка, может, просто опыт сказывается. Ты ведь то же самое почувствовала, так не будем ссориться... И твое счастье, что ты так быстро бегать умеешь.

—Что ты этим хочешь сказать? Разве ты не считаешь, что он бы нас отпустил?

—Меня-то да, но вот насчет тебя я не слишком уверен. Он тебя так крепко держал, словно боялся потерять.

Ее ребра и сейчас напоминали об этом, но Джорджина только языком прищелкнула.

—Не держи он меня, я бы нос ему сломала.

—Помнится, ты это сделать попробовала, да не шибко удачно.

—Можешь подтрунивать надо мной, — вздохнула Джорджина. — Мне ведь такую встряску испытать пришлось.

Мак фыркнул:

—От твоих братьев тебе и покрепче доставалось.

—Детские забавы, замечу я тебе, и было-то это столько лет назад, — возразила она.

—Ты еще прошлой зимой за Бойдом по дому гонялась, словно убить его хотела.

—Он ведь еще ребенок, и проказник ужасный.

—Он старше твоего Малколма.

—Ну и что! — Джорджина ускорила шаг и, обогнав его, бросила через плечо: — Ты такой же негодяй, Айан Макдонелл, как и все они.

—Если ты хотела, чтобы тебе посочувствовали, что же, дорогая моя, сразу не предупредила? — сказал он ей вслед, прежде чем дать волю долго сдерживаемому хохоту.

Хендон была маленькой деревушкой в семи милях северо-западнее Лондона. Поездка туда на двух лошаденках, нанятых Маком на день, ей понравилась, что со стороны Джорджины было немалым прогрессом, поскольку все английское вызывало у нее лишь презрение. Очень мило выглядели рощицы, сквозь которые они проезжали, долины, гряды холмов, с которых открывались восхитительные пейзажи, бесчисленные теннисные тропинки среди зарослей боярышника, усыпанного розовыми и белыми цветками, растущие у дороги шиповник, жимолость и колокольчики.

Сама Хендон имела живописный вид — стоящие кучкой коттеджи, довольно новый помещичий дом, краснокирпичная богадельня. Была там и небольшая гостиница, во дворе которой происходило, пожалуй, излишне оживленное движение, так что Мак предпочел ей увитую плющом церковь с высокой каменной башней, стоящей в северной части деревушки. В ней, как они надеялись, им удастся узнать, где находится дом Малколма.

Они были удивлены, выяснив, что Малколм живет не в Лондоне. Им потребовались три долгие недели, чтобы прояснить это, найдя в конце концов предполагаемого приятеля Малколма — мистера Уиллкокса, который, как стало ясно в итоге, вовсе приятелем его и не был. Но он посоветовал им искать в другом направлении, и в конце концов удача им улыбнулась.

В то время как половину каждого дня Мак трудился, чтобы заработать денег на обратную дорогу, а вторую половину отдавал поискам Малколма, Джорджина, по его настоянию, все эти три недели, прошедшие после малоприятного случая в таверне, провела в своей комнате, читая и перечитывая единственную книгу, взятую ею в путешествие через океан. В конце концов книга ей так обрыдла, что она выбросила ее из окна, попав в одного из постояльцев, выходившего из дверей. Владелец гостиницы пришел в такое негодование, что ей едва не отказали в комнате. Это единственное, что ее хоть немного развлекло, какой бы ерундой ни казалось. Она была буквально готова лезть на стенку или что-нибудь еще вышвырнуть в окно, чтобы посмотреть, во что это выльется, когда накануне вечером Мак явился с известием, что Малколм проживает в деревушке Хендон.

Она вновь встретится с ним сегодня, уже через считаные минуты. Она так перевозбудилась, что едва могла держать себя в руках. Привести себя в порядок сегодня утром заняло у нее больше времени, чем дорога сюда, больше, чем вообще когда-либо прежде у нее занимало, поскольку ранее ее не слишком заботил собственный внешний вид. Платье цвета лютика и гармонирующая с ним короткая шерстяная накидка — это была лучшая одежда из того, что она с собой привезла, правда, в дороге все это слегка смялось. Плотные коричневые кудряшки были аккуратно убраны под шляпку, тоже желтую, небольшие локоны, выбившиеся на лоб и обрамлявшие щеки, как бы приглашали ветерок трепать их. Щеки ее пылали, а губы сделались ярко-красными.

Все утро на нее заглядывались, так привлекательно она смотрелась на своей старой лошаденке. Джентльмены в проезжавших мимо экипажах были немало заинтригованы, равно как и простолюдины Хэмпстеда, сквозь который они проехали, однако заметил все это лишь Мак. Джорджина слишком погружена в свои мысли, перебирая воспоминания, связанные с Малколмом, очень немногие, по сути дела, однако от этого не менее дорогие.

В тот день, когда она встретила Малколма Кэмерона, ее выбросили за борт судна, принадлежавшего Уоррену, когда он вконец устал от досаждавшей ему сестренки, и шесть портовых рабочих бросились в воду ее спасать. Половина из них умела плавать гораздо хуже нее, однако оказавшийся вместе со своим отцом на пристани Малколм также решил поиграть в героя. Получилось так, что Джорджина своими силами выбралась из воды, а вот Малколма пришлось спасать.

Но необходимое впечатление его намерения на нее произвели, что было началом полнейшей ее влюбленности. Ему исполнилось четырнадцать, ей — двенадцать, и она немедленно заключила, что он самый прекрасный, самый замечательный мальчик в целом мире.

Чувства эти не слишком изменились в последующие годы, даже когда при их новой встрече Малколму пришлось напомнить, кто она такая, впрочем, как и потом при очередной встрече. Была еще вечеринка у Мэри Энн, во время которой Джорджина предложила Малколму потанцевать с ней, и он по меньшей мере с полдюжины раз наступил ей на ноги. Ему уже стукнуло тогда шестнадцать, он повзрослел и, хотя и помнил ее, но более интересовался ее подружкой Мэри Энн, по возрасту ему более близкой.

Разумеется, она еще не приняла твердого решения, что он будет принадлежать ей, не давала она ему и понять, что прекрасно сознает: ее увлеченность им превратилась и любовь.

Прошел еще год, прежде чем она решила что-то предпринять, причем действовала весьма продуманно. Малколм все еще оставался самым прекрасным юношей в городе, но перспективы у него не самые блестящие. К тому времени ей стало известно, что мечта его — сделаться капитаном собственного судна, но что достичь этой цели можно лишь упорным трудом, поднимаясь со ступеньки на ступеньку. Она весьма трезво оценивала свои достоинства, сознавая, что внешность не дает ей особых преимуществ, не выделяет ее из окружающей толпы. У нее имелось пятеро красивых братьев, но что-то не сработало, когда дело дошло до единственной девушки. Однако чем уж она обладала, так это весьма приличным приданым. Кораблем «Амфитрит», который должен перейти в полную ее собственность в день восемнадцатилетия, подобно тому как братья обретали свои корабли. Однако хотя в отличие от братьев она не могла стать капитаном своего корабля, им мог сделаться ее будущий супруг, о чем она и дала понять Малколму.

Это был хорошо продуманный заговор, и она лишь самую чуточку испытала стыд, особенно в тот момент, когда расчет сработал. За несколько месяцев до того, как ей должно было исполниться шестнадцать, Малколм стал за ней ухаживать и в день ее рождения сделал предложение. Шестнадцать лет, влюблена и на небесах от счастья! Неудивительно, что ей удалось отмести испытываемое чувство вины за то, что будущий муж, в известном смысле, был ею куплен. В конце концов, рук Малколму никто не выкручивал. Он получил, что хотел, — равно как и она. И она не сомневалась, что у него что-то к ней было и что чувства эти окрепнут и постепенно сравняются с теми, которые испытывала она сама. Все бы сработало, как задумано, если б не помешали англичане, чтоб им пусто было.