Вцепившись в поручни, Джорджина замерла в надежде, что наблюдатель прокричит, что он ошибся. У всех ее братьев за годы их плаваний в то или иное время были столкновения с пиратами. Однако ей не хотелось, чтобы это сделалось неким семейным обычаем, не знающим исключений. Но, о, Господи, у Джеймса не имелось никакого груза, только балласт. Ничто не способно привести в большую ярость кровожадных пиратов, чем известие, что на захваченном ими судне трюмы пусты.

—Вынуждают нас немного поразвлечься, а? — донеслись до нее адресованные Джеймсу слова Конни. — Ты хочешь с ними сперва поиграть или сразу же замедлить ход и подождать их?

—Ты не думаешь, что если мы станем их дожидаться, это собьет их с толку? — сказал на это Джеймс.

—Сбить с толку значит получить кое-какое преимущество.

—Вот именно.

Джорджина медленно повернулась. Ее ошеломили даже не сами слова, а полнейшая невозмутимость, которой те сопровождались. У обоих имелись подзорные трубы, нацеленные на приближающееся судно, но их послушать — их вообще не волновало происходящее. В этом случае чертова английская невозмутимость заходила слишком далеко. Они что, не понимали, что грядет опасность?

В этот момент Джеймс опустил подзорную трубу и взглянул на нее, но прежде чем он, увидев ее озабоченность, поспешил придать лицу обычное выражение, она успела заметить, что он вовсе не был так уж невозмутим. Она уловила на его лице некое вдохновение, даже удовольствие от того, что они преследуемы пиратами. Ее осенило, что для его вдохновения необходим был вызов, возможность применить против врага свое искусство управления судном, невзирая на то, что данный противник, вероятно, намеревается тебя прикончить, если возьмет верх, а не пожелать тебе удачи в следующий раз.

—Знаешь что, Конни, — проговорил он, не отрывая глаз от Джорджины, — думается, нам следует воспользоваться опытом юного Идена и натянуть им нос, уйдя от них.

—Уйти от них? Ни разу не пальнув?

В голосе первого помощника звучало недоверие. Джорджина не перевела на него взгляда, чтобы убедиться, что то же самое выражало и его лицо. Ее взгляд был прикован к зеленым глазам, не дававшим ей отвести своих.

—И должен ли я напомнить тебе, что ты едва не убил этого юного щенка Идена за тот же поступок в отношении тебя?

Джеймс лишь пожал плечами, все еще устремив взгляд на Джорджину, и его слова были словно предназначены ей:

—И тем не менее, у меня нет настроения предаваться игре... с ними.

Проследив за направлением его взгляда, Конни в итоге хмыкнул.

—Мог бы и о нас всех подумать. Сам же знаешь, что у нас-то на судне возможности поразвлечься нет.

Это было произнесено столь недовольным тоном, что Джеймс рассмеялся, однако это не помешало ему, схватив Джорджину за руку, двинуться к трапу.

—Скройся от них, и все, Конни. И постарайся при этом обойтись без меня. Идет?

Джеймс не стал дожидаться ответа. Покинув ют, он уже стремительно спускался с трапа, когда Джорджина смогла обрести способность дышать и поинтересовалась его намерениями. Но ей бы следовало знать о них. Втащив ее в каюту, он стал осыпать ее поцелуями, когда дверь еще только закрывалась за ними. Он нашел выход для взбудоражившего ему кровь возбуждения, мгновенно охватившего его при одной мысли о возможном сражении. Выход этот ему казался не менее приятным, и он устремился к нему с той же одержимостью, как если бы действительно участвовал в морской схватке.

Схватка? Ради всего святого, их же настигают пираты! Как ему даже мысль могла прийти заниматься любовью теперь?

—Джеймс?

Она оторвала от него губы, однако он не перестал целовать ее. Просто в другие места. В шею. А затем ниже.

—Ты мог бы бросить вызов этим пиратам! — осуждающе сказала она, в то время как на пол позади нее полетел ее толстый жилет. — Знаешь, как бы это было великолепно, смело с твоей стороны? Нет, подожди, не снимай рубашку!

Рубашки она лишилась. За ней последовала повязка с груди. С такой стремительностью! Ей не приходилось видеть его таким... таким пылким, нетерпеливым.

—Джеймс, это серьезно!

—Извини, любовь моя, но я думаю иначе, — проговорил он, подняв ее, чтобы рот его находился на уровне ее груди, и уже неся ее к кровати. — Все то — досадная ерунда. Вот это — серьезно.

Его губы не отрывались от ее груди, не оставляя у нее сомнений относительно того, что означало «это». Не отрываясь от нее, он сбросил ее оставшуюся часть одежды и свою собственную. У него был чудесный рот, Бог тому свидетель. Никто не взялся бы утверждать, что Джеймс Мэлори не являлся великолепным любовником, который точно знал, чего он хочет. Конечно, не всякому было дано это знать, но нынешнее ее положение позволяло это утверждать, весьма, кстати, завидное положение.

—Но, Джеймс, — сделала она еще одну слабую попытку напомнить ему о пиратах.

Язык его в этот момент отдавал дань ее пупку и, лишь на секунду прервав эту работу, Джеймс произнес:

—Черт возьми, Джордж, больше ни одного слова, если это не слова любви.

—Какие слова любви?

—«Мне нравится то, что ты делаешь, Джеймс. Еще, Джеймс. Пониже... Джеймс». — Она задохнулась, когда он действительно двинулся ниже и добавил: — Это тоже подходит. Любовь моя, ты уже разгорячена и увлажнена для меня, так ведь?

—Это... что, твои... слова любви? — Ей едва удалось это произнести, столь сильным и приятным было ощущение.

—Заставляют ли они тебя желать, чтобы я оказался внутри тебя?

—Да!

—Тогда они выполняют свою роль. — Он затаил дыхание, входя в нее, быстро, глубоко, обеими руками обхватив ее попку, он помогал ей принять его всего. — Пока что.

К счастью, пираты остались далеко позади, однако менее всего Джорджину это сейчас заботило.

— Твой экипаж только что подъехал, Джеймс, — сообщил Конни, появившись в дверях.

—Спешить некуда. Там такое столпотворение, что уж лучше здесь подождать, пока с причала уберут тележки, с которых идет загрузка американского судна, что стоит рядом. Заходи, старина, выпей со мною.

Несколько часов назад они бросили якорь. Утром Джорджина упаковала чемоданы и сундуки Джеймса, однако пока что он не говорил ей, что она будет жить на его плантации. Ему хотелось поразить ее величием и роскошью своего особняка на этом острове, а затем вечером, при свете свечей в ходе ужина, за ямайскими деликатесами он собирался просить ее сделаться его временной повелительницей.

Конни пересек каюту и, остановившись подле письменного стола, стал смотреть в окно, где были видны четкие очертания американского корабля, вокруг которого шла суматоха, обычная перед тем, как отдают концы.

—Чем-то он знаком, а?

—Может, один из тех, что захватывал Хок?

Конни усмехнулся:

—Я бы не удивился.

—Тогда будет лучше, если он побыстрее поднимет паруса.

—Отчего же? — спросил Конни. — Под своим именем «Мэйден Энн» никогда не плавала. И с каких это пор ты отказываешься от такой возможности развлечь себя, как дать кому-то возможность обвинить тебя в пиратстве при отсутствии доказательств этого? Ты уже упустил шанс немного порезвиться тогда, в море...

—Не без оснований, — напомнил ему Джеймс. Ради нескольких часов, которые бы заняло это увлекательное приключение, он не желал рисковать своей крошкой Джорджи. — В сущности, и сейчас мне что-то не хочется ни во что встревать.

Обернувшись, чтобы взять бокал, Конни заметил:

—Выглядишь ты весьма благодушным. Есть какой-то особый повод?

—Конни, перед тобой человек, который решил взять на себя некоторые обязательства. Я собираюсь подержать Джорджа какое-то время возле себя. Черт побери, не смотри на меня с таким удивлением.

—Но я действительно чертовски удивлен, и тому есть причины. Последняя женщина, с которой ты плавал... Как ее звали?

Вопрос заставил Джеймса нахмуриться.

—Эстелла или Стелла. Какая разница?

—Ты ведь тоже решил подержать ее некоторое время возле себя. Даже позволил ей украсить свою каюту этой варварски разностильной мебелью...